— Куда тебе? В Домавию? — спрашивает меня водитель автобуса Тузла-Сребреница. — В Домавию тебя никто не повезёт, это сильно в горы. Довезу тебя до памятника в центре Сребреницы, оттуда пройдёшь минут 20 в гору. Церковь тебе будет ориентиром.
От Братунца до Сребреницы мы едем с водителем вдвоём, другие оставшиеся пассажиры вышли в Братунце, поэтому 15 минут мы разговариваем в свободном салоне.
— Гиблое место сейчас в Сребренице, пустошь, ничего не работает, кроме рудника, людей почти нет, вот занесло тебя сюда. Я сам из Тузлы, сюда очень редко кто ездит.
Пустая улица
Выйдя из автобуса в смеркавшейся Сребренице, я вскоре понял, что слова водителя о пустом городе были совсем не метафорой. Пока я добрался до Сребреницы из Зворника, у меня традиционно разрядился телефон, и искать улицу со зловещим названием Црни Губер (Чёрный суслик) пришлось искать практически наобум. Поиск улиц в частном секторе в Боснии и Герцеговине — тот ещё квест, поскольку на большинстве домов нет номеров. Нередко нет и названия улиц. Здесь, в районе Губера, на улице не встретил ни одного человека, поэтому очень порадовался, что название улицы всё же было на одном из строений. Два километра в гору — держу гипотетические номера домов в памяти и, наконец, дохожу до искомого пятидесятого, к моей радости, этот номер на небольшом хостеле всё же был. Ориентир, который мне дали ещё в Зворнике, «иди вдоль Красной Речки», оказался точным.
Дверь мне открыла девочка лет 12.
— Привет, я резервировал комнату, — говорю я. — Родители дома?
— Родители ещё не вернулись с работы. Но я вас поселю. Ботинки снимайте у порога.
По говору дочки хозяев я сразу понял, что жить я буду в хостеле у бошняков.
Расшнуровав и скинув свои берцы, в которых очень удобно путешествовать по горной и холмистой балканской местности, я отправился за дочерью хозяев на третий этаж деревянного домика.
— Отопление есть, я смотрю, как и обещали.
— Есть, но ночью будет выключено.
Центральное отопление для частного сектора на Балканах — большая редкость. Обычно здесь греют кондиционерами (клима контрол), а там, где есть батареи, — это обычно ещё с югославских времён. Но есть и жители, которые устанавливают батареи сами. Котельные на Балканах, как правило, прекращают работать ночью — для экономии, поэтому что нагрел за день — твоё.
На большой общей кухне мяукает большая кошка, выпрашивая еду.
— Ничего ей не давайте, она только недавно поела, — предупреждает хозяйка.
— Кроме меня есть в доме гости?
— Да, есть ещё один серб, тоже на вашем этаже.
Разместившись в номере, я отправился гулять по вечерней Сребренице.
Страшная история
Сребреница известна всему миру из-за трагических событий 1992-95 годов. Прежде всего потому, что боснийских сербов обвинили в геноциде, после того как они вошли в город 11 июля 1995 года. Сербы такое обвинение отвергают, не поддержал его и Совет Безопасности ООН — благодаря вето России при голосовании 8 июля 2015 года. Тогда в подготовленной Великобританией резолюции сербов предлагалось назвать «геноцидным народом». Споры о событиях тридцатилетней давности идут до сих пор, и договориться об их толковании просто невозможно. История постоянно вносит серьёзные раздоры в современную жизнь Боснии и Герцеговины.
Последний такой громкий случай произошёл в июле 2021 года, когда на тот момент член Президиума Боснии и Герцеговины от Республики Сербской Милорад Додик пригрозил выходом сербского энтитета из состава страны. Поводом для жёсткого заявления стало решение Высокого представителя ООН в БиГ Валентина Инцко внести поправки в Уголовный кодекс балканского государства, предусматривающие ответственность за отрицание геноцида бошняков в Сребренице.
Музей жертв геноцида в Сребренице (Сараево, Босния и Герцеговина)
То лето ознаменовалось пикировкой резолюций по поводу трагедии времён гражданской войны в Боснии в этой «безопасной зоне», находившейся под контролем ООН. В начале июля 2021 года Скупщина Сребреницы приняла постановление «О страданиях сербского народа в Сребренице в XX веке» и осудила все преступления, совершенные против сербов, как и против представителей всех других народов, на территории бывшей СФРЮ. Принятие документа стало ответом на одностороннюю резолюцию по Сребренице, принятую Парламентом Черногории месяцем ранее. В ней ничего не говорилось о жертвах среди сербского мирного населения с 1992 по 1995 год в деревнях вокруг Сребреницы, в общинах Братунац, Зворник, Миличи, особенно в селе Подраванье — в результате регулярных военных преступлений со стороны 28-ой мусульманской дивизии под командованием Насера Орича. Тогда было убито 3870 сербов.
Однако деятельность Орича и его подельников в отношении сербов Подринья никак не вписывалась в картинку, созданную вокруг Сребреницы западными СМИ. События в «демилитаризованной зоне» после освобождения её сербами 11 июля 1995 года стали основой истории, согласно которой армия Республики Сербской под командованием генерала Ратко Младича убила в городе и окрестностях 8372 мусульманина, большинство из которых якобы были мирными жителями.
При этом серьёзных доказательств этого представлено не было. Сейчас на мемориале в селении Поточари захоронено более 4000 человек, но сколько из них являются мирными жителями, сколько погибло после вхождения в город сербов — установить невозможно. Несколько высших чинов ООН в своё время подали в отставку в связи с трактованием тех событий. Количество захороненных постоянно увеличивалось за счёт тех, кто не имел к Сребренице никакого отношения или не находился в этом районе в годы Гражданской войны, также пополняли его умершие естественной смертью. Наиболее иллюстративный пример фальсификаций был раскрыт, когда директор Мемориального центра «жертв Сребреницы» в Поточарах Эмир Сулягич был вынужден признать, что его отец умер своей смертью в 1992 году и потом был похоронен как «жертва геноцида».
Мемориальный Центр жертв геноцида в Поточарах (Между Сребреницей и Братунцем)
Сребреница использовалась США и Евросоюзом как повод для введения санкций против боснийских сербов и Югославии, а затем и для бомбардировок авиацией НАТО сербских войск в БиГ. Хотя МТБЮ и Гаагский суд назвали события в зоне безопасности «Сребреница» геноцидом мусульман, в Совете Безопасности ООН Россия, как уже мы отметили выше, наложила на такую трактовку вето. Из показаний сербских военных перед МТБЮ и свидетельств представителей «голубых касок» UNPROFOR можно заключить, что в Сребренице действительно имели место репрессалии в отношении пленённых бошняков-комбатантов (несколько сотен человек, назывались числа от 300 до 700) — в отместку за убийства мирных сербов в 1992-95 годах. Расстрелы военнопленных также являются грубым нарушением Международного гуманитарного права, однако это не массовые убийства мирных граждан — и тем более не геноцид. Большинство пленных были членами 28-ой мусульманской дивизии, которые остались в живых, пытаясь с боями вырваться из окружения в Сараево.
Такого же мнения придерживается и бывший министр иностранных дел Югославии и Сербии (в 1991-95 годах) и постоянный представитель Югославии при ООН (1996-2000 годы) Владислав Йованович, с которым мы встретились в Белграде (большое интервью с ним в 36ON ещё впереди).
— Сербская сторона с самого начала придерживалась такой линии. Мы не отрицали факта расстрела пленных бошняков и самого факта репрессалий. Хотя и их число попытались преувеличить. Но то, что было расстреляно всё мужское гражданское население Сребреницы — 8 тысяч человек, — это полная чушь, голливудская драма, придуманная для западных обывателей. Этому не было никаких доказательств, не подтвердили этого и показания свидетелей. А на основе этого начались бомбардировки боснийских сербов, были ужесточены санкции.
Пустой город
Ночная Сребреница произвела по-настоящему зловещее впечатление. Людей на улицах практически нет, большинство домов пустые и заброшенные. По улицам бегают бродячие собаки, которые охраняют «свою территорию»: например, здание заброшенной автобусной станции. Её сожгли 2 года назад при до сих пор не выясненных обстоятельствах, хотя именно отсюда отправляются автобусы в Тузлу через Братунац и Зворник. Собаки традиционно встречают прохожих громким лаем. Ещё и сопроводили меня вдоль акведука через Красную Речку, пока я не отошёл от автобусной станции на «безопасное» расстояние.
Немного более оживлённое место — встретил здесь несколько человек — возле школы, а также здания полиции и пожарной станции. Здесь же «Дом здравља» (поликлиника) и почта. Это практически единственные в городе работающие коммунальные структуры. И тоже масса гуляющих вокруг собак.
В Сребренице всего два ресторана — один сербский «Бато», другой мусульманский «Нур». Они расположены неподалёку друг от друга — около памятника Примирению. Его символизируют четверо детей, представляющих сербов, бошняков, хорватов и остальных. Боснийские мусульмане противились установке этой скульптуры в центре Сребреницы, мотивируя это тем, что пока сербы не признали факта геноцида, речи о примирении быть не может. Памятник всё же был установлен, в отличие от скульптуры в честь Виталия Чуркина, постоянного представителя России при ООН во времена, когда было наложено вето на резолюцию о признании сербов «геноцидным народом». Памятник хотят поставить местные сербы, однако под давлением сараевских властей местная скупщина на такой шаг пока не решается. Тем не менее памятник сербам — жертвам массовых убийств — в центре города есть, в 200 метрах от памятника Примирению.
— Это все игры политиков, — говорит местный житель, пожилой серб Радомир, с которым мы сидим в большом сербском ресторане «Бато», построенном ещё в югославские времена. — В городе осталось не более 2 тысяч человек, до войны было 46 тысяч. Сербов немного побольше, хотя в центре живут в основном бошняки. Тут бедность, нищета, людям жить не на что — а нам постоянно пытаются вспомнить события войны. Тут нам сейчас не до межнационального раздора. Разумеется, события тридцатилетней давности никто не забыл, но никакой ругани тут об этом сейчас нет — люди ведь заняты выживанием, а не политическими спорами.
— Все, кто тут жил в начале 90-х, прекрасно знают, что на самом деле происходило, — говорит Радомир. — Когда в мае 1992 года Сребреницу заняли мусульмане, тем сербам, которым не удалось покинуть город, очень не повезло. Было всё — убийства гражданских лиц, изнасилования, солдаты Орича сербов просто за людей не считали. Самое мягкое — сербских женщин просто заставляли варить им еду — бесплатно, разумеется. За жизнь. И по всей общине было такое, целые деревни вырезали. А уехать было уже практически невозможно, за выезд требовали огромные деньги. А потом — кто из сербов пытался подавать иски в Гаагу — их просто не принимали. Не вписывалось это в то, что они придумали, МТБЮ ведь создавали, чтобы судить сербов, а не защищать их. Кстати, многие, кто тут жил из бошняков, растворились потом, опасаясь и мести, и уголовного преследования Республики Сербской.
— А бошняки заходят к тебе в ресторан? — спрашиваю хозяина.
— Очень редко, в основном смешанные семьи, которые ещё в югославские времена сложились — когда особо никто не выяснял, сербы или бошняки. Молодые все в соседнем ресторане «Нур» — там их кухня, кальяны, у нас сербская кухня, напитки. Но если кто зайдёт — всегда милости просим. Радо правильно сказал: тут людям сейчас не до конфликтов, живём мирно.
— У тебя написано, что работаешь до 7, сейчас уже полдевятого, а ты не закрываешься.
— Это потому, что ты с Радой тут сидишь. Местные обычно так поздно не ходят ужинать, поэтому нет смысла работать допоздна. Да и вообще мало посетителей, денег у людей нет. Работы очень мало — кому повезло, устраиваются на рудник «Сасе». До войны ведь именно по горному массиву Сасе знали Сребреницу, здесь была «баня» (на гидроминеральном источнике Црни Губер). Сейчас источником никто не занимается. Поэтому мы всегда гостям рады, а уж русским тем более. Но русских я последний раз полгода назад видел здесь, не раньше.
Продолжение следует.
Зимний цикл проекта «Балканский вояж» реализуется порталом 36ON при поддержке компании «ПМК-710» (город Иваново).
Текст и фотографии Владимира Сапунова
