Эксклюзивное интервью бывшего министра иностранных дел Югославии (1998-2000 годов) Живадина Йовановича корреспонденту 36ON на Балканах, доктору филологических наук, профессору Владимиру Сапунову.
В. С.: Господин Йованович, что вы думаете, если говорить о нынешней внешней политике Сербии, как вы можете её оценить? Как можете охарактеризовать принцип равноудаленности, который декларируют сербские дипломаты?
Ж. Й.: Думаю, что этот принцип объясняется как географическими, так и историческими особенностями Сербии. Наша страна находится в центре Европы и не может обходиться без нормальных отношений с Западом, в частности, с Евросоюзом. Но при этом Россия — это наш исторический друг и партнёр, мы обязаны сохранять и развивать дружеские отношения с ней. А ведь ещё есть Китай, который вкладывает в Сербию существенные инвестиции. В какой-то степени нынешняя внешняя политика Сербии — это продолжение политики неприсоединения Социалистической Федеративной Республики Югославия. Как известно, она была одним из организаторов и лидеров Движения неприсоединения, это было одним из краеугольных камней внешней политики Тито, который балансировал между странами Социалистического блока и Запада. Не входя при этом ни в СЭВ, ни в ОВД, ни в ЕС, ни в НАТО. Просто взаимовыгодное партнёрство.
В. С.: Такой принцип оправдан, когда и партнёры заинтересованы в равноправных отношениях. Однако нынешний Запад совершенно не хочет видеть в Сербии равноправного партнёра. Политика Вашингтона и Брюсселя по отношению к Сербии — это выкручивание рук, шантаж и ультиматумы. Последние примеры с давлением на Белград с требованиями признания Косово и введения санкций против России — хорошие тому иллюстрации. Стоит ли тогда так упорно твердить о «безальтернативности европейского пути для Сербии»? Ведь политика «буриданова осла» уже не проходит, коллективный Запад требует сделать выбор.
Ж. Й.: Да, когда предъявляют ультиматумы — это совсем другой разговор. Согласен, когда подавляющее большинство сербов выступает против признания Косово и антироссийских санкций, принимать подобные решения было бы странно. Всё это просто против нашей национальной идентичности и независимости — санкции против нашего стратегического партнёра, который постоянно защищает нас в Совете Безопасности ООН. Да и вообще Сербия должна быть против любых санкций, вспоминая, какой ущерб нам нанесли те, что были введены 30 мая 1992 года. В Европе нет страны, которая бы так пострадала от санкций, как Сербия. Любые санкции наносят ущерб прежде всего народу, а не власти, как о том заявляется. К тому же санкции Запада против России не имеют никакой легитимности, поскольку единственный международный орган, который может вводить законные санкции — это СБ ООН. А нынешние санкции против России — это фактически санкции НАТО, зачем же нам к ним присоединяться.
В. С.: И тем не менее Запад предъявил ультиматум и однозначно не собирается от него отступать.
Ж. Й.: Ну, давайте подумаем, что это за ультиматум. И сравним его с ультиматумом июня 1999 года, который содержался в «плане Ахтисаари — Черномырдина». Когда речь шла о принятии этого плана, подписании Кумановского соглашения и резолюции 1244 СБ ООН, мы действительно были в безвыходном положении. НАТО методично разрушало инфраструктуру нашей страны, вбивало нас в каменный век, как они сами говорили об этом. А ельцинская Россия нам ничем не помогла, современного оружия, чтобы защищаться, мы не получили. Тогда действительно ультиматум выглядел очень убедительно, мы бы просто потеряли страну. И так нам те бомбардировки нанесли ущерб в 100 миллиардов долларов. А до этого ведь были ещё вышеупомянутые санкции ООН 1992-95 годов против Югославии, официально, кстати, отменённые только в 2001 году. Они стоили нам ещё 150 миллиардов долларов. Их ведь ельцинская Россия поддержала в ООН.
Тогда действительно мы не имели вариантов. И то нам удалось настоять на принятии резолюции 1244, в которой говорится о территориальной целостности Сербии. Удалось договориться о миротворческом контингенте в Косово под эгидой ООН. О том, что сербские военнослужащие смогут участвовать в охране сербских святынь и контролировать ключевые погранзаставы. А потом сербские власти об этом «забыли». По сравнению с тем, в какой мы были тогда ситуации, нынешняя разве безвыходная? Разве какие-то западные инвестиции и санкции — это причина признавать независимость Косово? Тем более никакие западные инвестиции не покрыли и малой доли ущерба, который нам нанёс Запад санкциями и бомбардировками. И не покроют. Такие ультиматумы принимать нельзя.
В. С.: Вы как один из тех, кто работал над резолюцией 1244 СБ ООН от 10.06.1999 по Косово, разумеется, не признаёте принятие «плана Ахтисаари-Черномырдина» и Кумановского соглашения капитуляцией. Тем не менее Югославии пришлось вывести свои войска из Косово, а тот миротворческий контингент, который вошёл под эгидой ООН, фактически представлял собой силы под командованием НАТО. Можно только представить, насколько тяжело далось тогда Слободану Милошевичу то решение — подписать соответствующие документы и вывести войска.
Ж. Й.: Тогда всем нам это решение далось тяжело. И да, особенно Милошевичу. Но ни о какой капитуляции речи не шло, мы смогли остановить бомбардировки и на высшем международном уровне прописать территориальную целостность Сербии. И предусмотреть пункт о возможности входа сербских военнослужащих для защиты сербского населения на севере Косово. Причём в тексте резолюции говорится о «сотнях, не тысячах военнослужащих». То есть резолюция даёт возможность направить в Косово до 1999 военных, а не 999, как обычно считается. На тот момент считаю, что нам удалось добиться многого, чтобы прекратить агрессию, перед которой мы были беззащитны.
Плюс к тому, нам удалось превратить «план Ахтисаари», который был ультиматумом, в Кумановское соглашение, а это уже международный договор, а потом и в резолюцию ООН. В последних двух документах уже учитывались наши интересы, уже в Кумановском договоре говорилось о суверенитете Сербии над Косовом, и это было результатом серьёзных переговоров делегаций. И там же было сказано о том, что войска KFOR могут зайти на территорию Косово по приглашению Югославии. А никакое приглашение не может длиться вечно. Потом этом было зафиксировано и в резолюции 1244. И всё это значительно отличалось от того плана, к подписанию которого нас принуждали в Рамбуйе. Вот это действительно была бы капитуляция, поскольку это бы предусматривало бесконтрольное присутствие войск НАТО на территории Югославии.
А вот почему потом, уже после государственного переворота 5 октября 2000 года сербские власти ничего не делали, чтобы противостоять погромам со стороны косовских албанцев, массовому изгнанию сербов из автономного края, разрушению святынь, — это уже вопрос к пришедшим к власти в Белграде прозападным «демократам». Зачем было подписывать Брюссельский договор, который фактически лишил Белград возможности влиять на ситуацию в Косово без контроля ЕС? Из этого же ряда договоры IPAP с НАТО, они дали право НАТО свободно передвигаться по всей территории Сербии, против чего мы выступали в Рамбуйе.
В 1999 году Косово и Метохия не были потеряны, шаги к их потере были сделаны позже. И продолжают делаться.
В. С.: Для русского народа агрессия НАТО против Югославии 1999 года — это особая боль. Поскольку вопреки мнению большинства правительство Ельцина не оказало Югославии необходимой помощи — ни политической, ни военной. Был ли в этих условиях шанс избежать агрессии и бомбардировок?
Ж. Й.: Ни малейшего. Мы, как могли, оттягивали этот момент. Но давление всё усиливалось и усиливалось. Развал СФРЮ — это была осознанная и очень целенаправленная политика Запада для установления их мирового порядка, транснационального и либерального капитализма. Прежде всего в интересах США. Но в этом, скажем, была заинтересована и Германия, которая таким образом устраняла мощного конкурента в центре Европы. Немецкая внешняя политика при Гельмуте Коле ведь была совсем не как нынешняя, определённая самостоятельность от США была. И в вопросе необходимости развала СФРЮ она не только дополняла, но подчас и опережала американскую.
Сейчас об этом мало известно, но ещё в декабре 1991 года тогдашний посол США в Белграде Уоррен Циммерман сказал Милошевичу, что, если Югославия не прекратит военные действия в Хорватии, то будут американские бомбардировки. И в январе 1992 года между ЮНА и загребскими властями было подписано Сараевское перемирие, которое привело к международному признанию Хорватии. Белград был вынужден пойти на уступки — Советский Союз распадался, мы понимали, что помощи уже ждать неоткуда.
В. С.: Разумеется, Запад, не хотел таким образом в принципе закончить военные действия на Балканах, просто добился перемирия там, где ему это было выгодно. Готовилась новая война — в Боснии. Тот же Циммерман в марте 1992 года убедил лидера боснийских мусульман Алию Изетбеговича отозвать свою подпись под планом Каррингтона-Кутиельро, который предполагал более или менее справедливое этническое разделение в рамках Боснии. В награду США признали независимость Боснии. А дальше была война.
Ж. Й.: Совершенно верно. И ту войну нам удалось закончить максимально возможным для нас способом — Дейтонскими соглашениями. Сейчас кто-то говорит: пришлось отдать 20% территории. А что было делать, когда в сентябре 1995 года начались натовские бомбардировки позиций боснийских сербов – с целью, например, отрезать Республику Сербскую от Югославии.
В. С.: Вероятно, стоит сказать о том, что Дейтонский договор при подписании и позже тоже сильно отличался, как и текст резолюции 1244 СБ ООН, от нынешних реалий. Ведь Республика Сербская вышла из войны с собственной армией и валютой, которые Дейтон не отменял. Всё это отменили последующие договоры.
Ж. Й.: Да. Тем не менее, Дейтон сейчас — это основа стабильности и мира не только в Боснии, но и на Балканах в целом. Поэтому и выполнять его положения необходимо, а те, кто предлагают отказаться от них, действуют безответственно.
В. С.: Главными разжигателями таких разговоров являются США и подконтрольные им сараевские власти. Баня-Лука вынуждена реагировать и говорить, что может отказаться от Дейтона и в свою пользу — в сторону независимости Республики Сербской. И нынешний-то статус Республики Сербской, в которой Запад не является хозяином, ему как кость в горле.
Ж. Й.: Если она им как кость в горле, то пусть сходят к хирургу. Любые попытки изменить дейтонский статус Республики Сербской как самостоятельного энтитета приведут к новой войне.
В. С.: Возвращаясь к американскому давлению 1990-х на Белград. И хорватская операция «Буря» в августе 1995 с ликвидацией Сербской Краины из этого же ряда.
Ж. Й.: Из этого же. Понимаете, сейчас легко рассуждать о том, почему югославские войска тогда остались в казармах. И почему Милошевич принял такое решение. Но мог ли он поступить тогда по-другому. Прямо перед началом «Бури» у него была встреча с глазу на глаз с Ричардом Холбруком (тогдашний заместитель Госсекретаря США — прим. 36ON). Не знаю, раскрывал ли Милошевич кому-то детали этого разговора, но, видимо, ему был тогда предъявлен ультиматум. Такой же, как ультиматум НАТО перед бомбардировками Югославии в 1999 году, о котором известно гораздо больше. То есть, если бы Милошевич тогда решил помочь хорватским сербам, бомбардировки бы начались на 4 года раньше. Сербов в Краине это всё равно бы не спасло, но, возможно, тогда бы не было и Республики Сербской.
Но это всё предположения, история сослагательного наклонения не терпит. А если вернуться к реальному разговору, то позиция России в 1990-е на Балканах была не очень позитивной. Ельцинско-козыревская политика заключалась в том, чтобы подсовывать нам невыгодные американские и европейские предложения, играя роль «доброго полицейского». То есть западные «инициативы» под видом российских.
В. С.: «План Ахтисаари», который превратился в «план Ахтисаари-Черномырдина», как раз об этом?
Ж. Й.: Именно об этом. Черномырдин прилетел в начале июня в Белград как «независимый переговорщик», даже вроде бы как представитель России должен был быть за нас. Провёл там встречу с Ахтисаари и после этого финский президент уже называл его «мой брат». А мне говорил: «Ты же не будешь спорить со мной и моим братом». То есть они уже вдвоём убеждали нас принять ультиматум НАТО. Это был именно ультиматум НАТО, хотя Ахтисаари и был официально переговорщиком от ЕС.
В. С.: Ну, каким был переговорщиком Черномырдин, понятно. А что скажете о Холбруке?
Ж. Й.: Холбрук был чрезвычайно жёстким переговорщиком. Он всегда был настроен на достижение своих целей. Не случайно США отправляли его на самые сложные переговоры с Милошевичем, который сам был весьма жёсток и неуступчив. В самые критические моменты. Но, конечно, хорошо быть жёстким переговорщиком, когда за тобой сильнейшая армия мира. Но и Холбрук в разговоре с Милошевичем как-то назвал меня «детерминистом». Когда он как-то, перед началом официальных переговоров, поинтересовался нашим мнением о своей, тогда еще только что напечатанной книге о Дейтоне. Милошевич ответил, что не читал книгу, а Милан Милутинович, бывший президент Сербии, что читал. И что, по его мнению, Холбрук написал хорошую книгу.
Когда Холбрук посмотрел на меня и спросил мое мнение, я ответил, что прочитал только первые несколько страниц и бросил, когда наткнулся на ту часть, в которой организация «Млада Босна» и Гаврило Принцип, убивший в 1914 году наследника на престол Австрии — принца Фердинанда Венгерского, были названы террористами, виновными в развязывании Первой мировой войны. Объясняя свой отказ продолжать читать книгу, я сказал Холбруку, что не оспариваю его дипломатических и качеств, и таланта переговорщика, но не уверен, что он такой же хороший историк. Поскольку оценки историков деятельности Гаврилы Принципа, «Молодой Боснии» и реальные Причины Первой мировой войны, по большей части, хорошо известны. Тогда Холбрук рассердился на меня и сказал, что я «обычный детерминист». Тем не менее договариваться он тоже умел, наша сторона говорила, что те или иные условия просто неприемлемы. Удавалось же достигать компромиссов в ходе переговоров в Дейтоне.
Как-то Холбрук накричал на меня в присутствии Милошевича. Дело было в 1998 году, когда я нашёл фотографию в журнале Newsweek, где Холбрук был запечатлён вместе с двумя боевиками так называемой Армии освобождения Косово (ОАК), которая признавалась террористической организацией не только в Югославии, но в самих США (до мая 1998 года). Я показал тот журнал Милошевичу и тогдашнему президенту Сербии Милану Милутиновичу в библиотеке в ночь перед переговорами югославской и американской делегаций. Тогда они оставили фотографию без комментариев, а на следующий день, уже в присутствии Холбрука Милошевич затребовал от меня журнал и спросил американского дипломата: «Ричард, зачем же ты фотографируешься с террористами?». На что Холбрук отреагировал: «Не знаю этих людей, случайно подошли, немедленно сфотографировались и убежали». А потом добавил: «Слободан, ты же знаешь, сколько я делаю для мира на Балканах. А ты обращаешь внимание на какие-то случайные фотографии, которые подсовывают тебе твои сотрудники». На что Милошевич ответил, усмехаясь: «Ну, я тебе, конечно, поверю, а как быть с 3 миллионами читателей Newsweek»?
Ситуация была очень некомфортной, если не сказать напряженной. Тогда Милошевич сказал: «Ну, ты же сам однажды сказал, что Жика — детерминист. У тебя нет причин злиться». Затем Милошевич быстро спросил Холбрука, как дела у его жены Кэти (Нортон, активистка по защите прав человека), которая занималась освобождением журналистов из турецких тюрем. Таким образом Милошевич преодолел неприятную атмосферу, и началась встреча. После Милутинович раскритиковал меня за то, что я «чуть не сорвал переговоры».
В. С.: Как же так получилось, что после бомбардировок НАТО в 1999 году 05.10.2000 в Белграде случилась первая в истории «цветная революция»?
Ж. Й.: Цветная революция 2000 года была логическим завершением бомбардировок предыдущего года. Тогда у НАТО не получилось свергнуть Милошевича, а теперь получилось. Разрушенная и разорённая страна, людям хотелось чего-то нового. Вот и получили — власть Запада.
Через таможню тогда шли материалы с Запада — агитационные, деньги оружие. Тогда задержали на сербской таможне британский дипломатический груз с деньгами — а мне звонит британский посол и спрашивает: «Как вы смеете задерживать на таможне дипломатический груз Её Величества». Я отвечаю: «Мы не претендуем на груз Её Величества, только пусть он отправится обратно на родину Её Величества».
Милошевич был настоящим патриотом Сербии и государственником, его выдача в Гаагу была невиданным предательством и незаконным актом.
В. С.: Сегодня главная проблема для Сербии — это Косово. Каковы ваши прогнозы на развитие ситуации?
Ж. Й.: Она будет зависеть от хода российской СВО на Украине. Если Россия будет побеждать, то и с Косово всё будет в порядке.
Зимний цикл проекта «Балканский вояж» реализуется порталом 36ON при поддержке компании «ПМК-710» (город Иваново).
Фото автора
Беседовал и переводил с сербского Владимир Сапунов
