36on.ru завершает цикл публикаций о воронежского городском психоневрологическом диспансере в пригородном Тенистом, написанных его недавним пациентом.
Старожилы утверждают, что за последнее время психдиспансер в Тенистом изменился к лучшему. Возможно, это связано с переходом всех медучреждений Воронежа в областное подчинение. На протяжении многих лет городской «Тенистый» считался нищим по сравнению с областной психбольницей в Орловке - казна Воронежа была пуста и содержать муниципальные учреждения было не на что. Впрочем, изменения (пока?) минимальны. Стены в коридорах и палатах в основном перекрасили в позитивный желтый, персиковый и успокаивающе-зеленый цвета. Ранее использовали краску цвета детской неожиданности или какого-то ядовитого сине-зеленого колера. Не везде: в палате, где я провел большую часть своего «срока», судя по всему, разорвалась осколочная граната, и до ликвидации последствий руки так и не дошли.
Больничную еду, как говорят, стало можно есть. Правда, у меня через две недели на местной пище обострилось почечное заболевание, и приступ пришлось снимать отдельно привезенными из дома лекарствами. И еще: основным источником белка была «взорванная курица» - для меня осталось загадкой, как можно расщепить куриное мясо на столь мелкие отдельные волокна, попадающиеся в супе и каше. Не иначе, как при помощи взрывчатки.
Еще в диспансере появилось несколько новых диагностических приборов, кстати, отечественного производства, хотя на некоторые анализы возят в расположенный по соседству туберкулезный диспансер.
Из всех больниц, за которые мне довелось побывать в последние годы (главным образом – посещая близких и друзей), «Тенек» производит наиболее убогое впечатление. Разномастная мебель, постельные принадлежности – чудовищной ветхости и в отвратительном состоянии. Рассыпающиеся оконные рамы закрыты сварными решетками. Балкон (а вы представляете, какая ценность для запертого человека – балкон? ) был закрыт из-за аварийного состояния.
Хотя, справедливости ради – в соседнем отделении окна были пластиковыми, а решеток не было вовсе – суициднику или беглецу было бы непросто разбить стеклопакет. Зато вентиляция представляла из себя здоровенные дыры под потолком (короба удалили в процессе ремонта и так и не вернули): было отлично слышно, что происходит в соседних палатах, и все постоянно ходили простуженные из-за сквозняков.
На стенде у входа в отделении написано, что больные проходят индивидуальную и групповую терапию, для них работают спортзал, изостудия и что-то еще. Неважно даже, что именно, потому что и перечисленного просто не существует. Из полезного досуга здесь – стол для пинг-понга в коридоре и комната отдыха с диваном и неуверенно мерцающим древним ламповым телевизором.
Я было подумал, что в облздраве существует негласная установка держать психдиспансер в черном теле, мол, «сумасшедшие, кому они нужны?», но, например, воронежский онкодиспансер находится не в пример в лучшем состоянии, хотя казалось бы, у его пациентов перспективы еще менее радужные.
Но это все мелочи. Большую часть перечисленного нетрудно исправить и, надеюсь, в обозримом будущем она будет исправлена. Но что здесь останется надолго, если не навсегда – отношение к пациентам. Я бы назвал его ветеринарным. Ветеринар может любить свое дело и любить животных, быть компетентным и добросовестным. Единственное, чего он точно не будет делать – сотрудничать со своими пациентами, объяснять им, какие процедуры и лекарства он им прописывает, а тем более – спрашивать их согласия на что-либо. Собственно, это общая болезнь всей отечественной медицины, но в Тенистом она доведена до крайности.
Вероятно, я слишком много смотрел «Доктора Хауса», где перед каждой процедурой больному объясняют ее смысл, предупреждают о возможным побочных эффектах и берут подписку о согласии. Но пациенты Тенистого никогда не знают, какие лекарства именно им колют и какие таблетки дают. Поэтому многие стараются таблетки не глотать – за этим следят, но не очень внимательно. И тем более, не сообщают результаты анализов и тестов. Собственно, большинство, в том числе и я, даже при выписке не знает собственного диагноза.
Самой большой загадкой для меня осталось – чем занимаются штатные психиатры. В отделении их шестеро. Больных, считая меня – чуть больше пятидесяти. Примерно восемь пациентов на одного врача. Парочку врачей можно было увидеть на утреннем обходе, который занимает минут пятнадцать. Удостоится личного разговора с врачом, тем более в его кабинете – большая редкость. Многие не видели своих лечащих врачей неделями. Говорят, существует в природе штатный психолог, но я его не видел ни разу. Не в смысле – не занимался с ним, а вообще не видел, чтоб он заходил в свой кабинет.
Собственно, в психдиспансере никого особенно не лечат. Просто кладут в отделение как в коробку на время обострениями, дают отлежаться и снимают обострение медикаментами. Потом отправляют домой до следующего раза. Значительная часть больных находится в диспансере по втором-пятом-двадцать пятому разу. С инвалидами детства или с людьми, пережившими тяжелые черепно-мозговые травмы это понятно – здесь все равно ничего не сделаешь. Но во многих других случаях, насколько я понимаю, сотрудничество с пациентом просто необходимо.
Но у нас есть только фармакология. И аналог заключения – чтоб твердо быть уверенным, что больной живет по режиму и на него не оказывается вредных влияний. Поэтому запрещены мобильные – а вдруг собеседник скажет пациенту что-то, выводящее его из равновесия. Но ведь полезных влияний нет никаких. Есть процедуры и угнетенная скука между ними. Лично я взял с собой в больницу пару книг, Бальзака и Манна, но через несколько дней выяснил, что не могу даже читать – не из-за своего состояния, не из-за лекарств, а от обстановки общей безнадеги и одурения. Взял у соседа по палате какой-то космический трэш – немного отвлекся, но тоже пробивался через эти звездные войны как некогда через «Социальные аспекты католической доктрины».
Большую часть времени больные находятся в попечении младшего персонала. Его зарплаты, о которых я слышал от самих работников больницы, варьировались от пяти (медбрат) до двенадцати (старшая медсестра) тысяч рублей. Нет, я читал доклад «Развитие Воронежской области в цифрах и фактах» и в курсе, что там приведены совсем другие цифры зарплат младшего и среднего медперсонала. Я всего лишь пересказываю, что слышал от самих работников. «Носки и трусы я последний раз покупал в прошлом году, три пары, - рассказал один из санитаров, - с тех пор ими и пользуюсь».
В санитарах и медсестрах здесь в основном жители окрестных деревень, живущие в основном натуральным хозяйством, часто – беженцы из бывших советских республик, которым удалось осесть в этих деревнях. Хотя есть люди из Семилук, которые, очевидно, не смогли найти в Воронеже работу получше.
И отношение к работе у них соответствующее. Главное – это внешний порядок. Пациенты должны вовремя получать таблетки и процедуры, быть накормлены, в отделении должно быть чисто. И с этим они более-менее справлялись. Например, чтоб избежать лишнего беспокойства, слабоумного старика в памерсах могут привязать к койке и так оставить на много часов. Так что на обычную грубость или лень грех жаловаться – это еще по-доброму.
Сами психиатры говорят, что российский закон о психиатрической помощи слишком либеральный, дает кучу прав пациентам и всячески ограничивает действия врачей. Что смирительные рубашки вышли из употребления полвека назад (сейчас есть эластичные вязки в комплекте с мощным успокоительным). Что в западных странах пациенты находятся в гораздо более жестких условиях. Хотя я бы не исключал, что представления о работе западных коллег воронежские психиатры черпают из «Пролетая над гнездом кукушки». У меня, надо признать, других источников от этом точно нет. Поэтому напоследок напомню одну историю о психиатрии на нехорошем, как сейчас положено считать, Западе. Просто чтоб отвлечься от тем убожества и хамства.
Полагаю, большинство видели фильм «Игры разума», где Рассел Кроу, несмотря на свои физиономию простофили и фигуру греческого бога, играет гениального математика, который сошел с ума. Если кто не в курсе, фильм снят по реальным событиям и рассказывает о жизни Джона Форбса Нэша – лауреата Нобелевской премии (хотя математикам, как известно, нобелевка не положена). Он считается одним из отцов современной экономике, автором работ, которые лично я внятно описать не в состоянии, но, если «все сделать под Нэшу», то экономика будет устойчиво развиваться и в ней не будет проигравших. Судя по ее современному состоянию, ребенок связался с плохой компанией финансовых спекулянтов и совершенно отбился от рук.
Но это все выяснится через несколько десятилетий. А сначала 30-летнему Нэшу поставили диагноз – шизофрения и лечили по методам 50-60-х годов, электричеством, инсулином и другими жуткими способами. У фильма два важных расхождения с реальностью. Во-первых, в отличие от киноверсии, в жизни жена бросила Джона через два года после того, как стало известно о его болезни, и вернулась восемь лет спустя (в «Играх разума» супруга оставалась с Джоном всегда, что бы ни происходило, вообще это очень пафосная картина о любви, которая все преодолеет). Во-вторых, Нэш не вычислял коммунистических шпионов по газетным заголовкам (его самого одно время считали почти коммунистом, а в тогдашних Штатах это было чревато), а общался с инопланетянами. И даже лично с императором Сириуса. Именно пучеглазые страшилища подсказывали Джону математические идеи – в качестве гуманитарной помощи землянам. За такие убеждения ученого одевали в смирительную рубашку и мучили электричеством.
Потом все как-то наладилось, он смог преподавать, вести исследования, публиковаться, но даже четверть века спустя, на Нобелевской церемонии в Стокгольме Нэшу не дали сказать речь – мало ли что этот псих выкинет. Поэтому он выступил с ней в другом шведском университете. Где, в частности, сказал:
«Считается, что пережил длительный период иллюзий, но сейчас мое мышление так же рационально, как у любого другого ученого. Не скажу, что это вызывает у меня радость, какую испытывает всякий выздоравливающий от физического недуга. Я думаю, мы недооцениваем влияние космоса на нашу жизнь».
Т.е. практически прямым текстом заявил, что продолжает общаться с обитателями Сириуса, просто научился это скрывать.
По-моему, если инопланетяне подсказывали Нэшу правильные теоремы (а их признали правильными и гениальными), то это, скорее, является доказательством существования инопланетного разума, а не помутнения разума у математика. И лечить его не стоило. Во всяком случае, в Тенистом его точно лечить бы не стали. В этом смысле оно и к лучшему.
Старожилы утверждают, что за последнее время психдиспансер в Тенистом изменился к лучшему. Возможно, это связано с переходом всех медучреждений Воронежа в областное подчинение. На протяжении многих лет городской «Тенистый» считался нищим по сравнению с областной психбольницей в Орловке - казна Воронежа была пуста и содержать муниципальные учреждения было не на что. Впрочем, изменения (пока?) минимальны. Стены в коридорах и палатах в основном перекрасили в позитивный желтый, персиковый и успокаивающе-зеленый цвета. Ранее использовали краску цвета детской неожиданности или какого-то ядовитого сине-зеленого колера. Не везде: в палате, где я провел большую часть своего «срока», судя по всему, разорвалась осколочная граната, и до ликвидации последствий руки так и не дошли.
Больничную еду, как говорят, стало можно есть. Правда, у меня через две недели на местной пище обострилось почечное заболевание, и приступ пришлось снимать отдельно привезенными из дома лекарствами. И еще: основным источником белка была «взорванная курица» - для меня осталось загадкой, как можно расщепить куриное мясо на столь мелкие отдельные волокна, попадающиеся в супе и каше. Не иначе, как при помощи взрывчатки.
Еще в диспансере появилось несколько новых диагностических приборов, кстати, отечественного производства, хотя на некоторые анализы возят в расположенный по соседству туберкулезный диспансер.
Из всех больниц, за которые мне довелось побывать в последние годы (главным образом – посещая близких и друзей), «Тенек» производит наиболее убогое впечатление. Разномастная мебель, постельные принадлежности – чудовищной ветхости и в отвратительном состоянии. Рассыпающиеся оконные рамы закрыты сварными решетками. Балкон (а вы представляете, какая ценность для запертого человека – балкон? ) был закрыт из-за аварийного состояния.
Хотя, справедливости ради – в соседнем отделении окна были пластиковыми, а решеток не было вовсе – суициднику или беглецу было бы непросто разбить стеклопакет. Зато вентиляция представляла из себя здоровенные дыры под потолком (короба удалили в процессе ремонта и так и не вернули): было отлично слышно, что происходит в соседних палатах, и все постоянно ходили простуженные из-за сквозняков.
На стенде у входа в отделении написано, что больные проходят индивидуальную и групповую терапию, для них работают спортзал, изостудия и что-то еще. Неважно даже, что именно, потому что и перечисленного просто не существует. Из полезного досуга здесь – стол для пинг-понга в коридоре и комната отдыха с диваном и неуверенно мерцающим древним ламповым телевизором.
Я было подумал, что в облздраве существует негласная установка держать психдиспансер в черном теле, мол, «сумасшедшие, кому они нужны?», но, например, воронежский онкодиспансер находится не в пример в лучшем состоянии, хотя казалось бы, у его пациентов перспективы еще менее радужные.
Но это все мелочи. Большую часть перечисленного нетрудно исправить и, надеюсь, в обозримом будущем она будет исправлена. Но что здесь останется надолго, если не навсегда – отношение к пациентам. Я бы назвал его ветеринарным. Ветеринар может любить свое дело и любить животных, быть компетентным и добросовестным. Единственное, чего он точно не будет делать – сотрудничать со своими пациентами, объяснять им, какие процедуры и лекарства он им прописывает, а тем более – спрашивать их согласия на что-либо. Собственно, это общая болезнь всей отечественной медицины, но в Тенистом она доведена до крайности.
Вероятно, я слишком много смотрел «Доктора Хауса», где перед каждой процедурой больному объясняют ее смысл, предупреждают о возможным побочных эффектах и берут подписку о согласии. Но пациенты Тенистого никогда не знают, какие лекарства именно им колют и какие таблетки дают. Поэтому многие стараются таблетки не глотать – за этим следят, но не очень внимательно. И тем более, не сообщают результаты анализов и тестов. Собственно, большинство, в том числе и я, даже при выписке не знает собственного диагноза.
Самой большой загадкой для меня осталось – чем занимаются штатные психиатры. В отделении их шестеро. Больных, считая меня – чуть больше пятидесяти. Примерно восемь пациентов на одного врача. Парочку врачей можно было увидеть на утреннем обходе, который занимает минут пятнадцать. Удостоится личного разговора с врачом, тем более в его кабинете – большая редкость. Многие не видели своих лечащих врачей неделями. Говорят, существует в природе штатный психолог, но я его не видел ни разу. Не в смысле – не занимался с ним, а вообще не видел, чтоб он заходил в свой кабинет.
Собственно, в психдиспансере никого особенно не лечат. Просто кладут в отделение как в коробку на время обострениями, дают отлежаться и снимают обострение медикаментами. Потом отправляют домой до следующего раза. Значительная часть больных находится в диспансере по втором-пятом-двадцать пятому разу. С инвалидами детства или с людьми, пережившими тяжелые черепно-мозговые травмы это понятно – здесь все равно ничего не сделаешь. Но во многих других случаях, насколько я понимаю, сотрудничество с пациентом просто необходимо.
Но у нас есть только фармакология. И аналог заключения – чтоб твердо быть уверенным, что больной живет по режиму и на него не оказывается вредных влияний. Поэтому запрещены мобильные – а вдруг собеседник скажет пациенту что-то, выводящее его из равновесия. Но ведь полезных влияний нет никаких. Есть процедуры и угнетенная скука между ними. Лично я взял с собой в больницу пару книг, Бальзака и Манна, но через несколько дней выяснил, что не могу даже читать – не из-за своего состояния, не из-за лекарств, а от обстановки общей безнадеги и одурения. Взял у соседа по палате какой-то космический трэш – немного отвлекся, но тоже пробивался через эти звездные войны как некогда через «Социальные аспекты католической доктрины».
Большую часть времени больные находятся в попечении младшего персонала. Его зарплаты, о которых я слышал от самих работников больницы, варьировались от пяти (медбрат) до двенадцати (старшая медсестра) тысяч рублей. Нет, я читал доклад «Развитие Воронежской области в цифрах и фактах» и в курсе, что там приведены совсем другие цифры зарплат младшего и среднего медперсонала. Я всего лишь пересказываю, что слышал от самих работников. «Носки и трусы я последний раз покупал в прошлом году, три пары, - рассказал один из санитаров, - с тех пор ими и пользуюсь».
В санитарах и медсестрах здесь в основном жители окрестных деревень, живущие в основном натуральным хозяйством, часто – беженцы из бывших советских республик, которым удалось осесть в этих деревнях. Хотя есть люди из Семилук, которые, очевидно, не смогли найти в Воронеже работу получше.
И отношение к работе у них соответствующее. Главное – это внешний порядок. Пациенты должны вовремя получать таблетки и процедуры, быть накормлены, в отделении должно быть чисто. И с этим они более-менее справлялись. Например, чтоб избежать лишнего беспокойства, слабоумного старика в памерсах могут привязать к койке и так оставить на много часов. Так что на обычную грубость или лень грех жаловаться – это еще по-доброму.
Сами психиатры говорят, что российский закон о психиатрической помощи слишком либеральный, дает кучу прав пациентам и всячески ограничивает действия врачей. Что смирительные рубашки вышли из употребления полвека назад (сейчас есть эластичные вязки в комплекте с мощным успокоительным). Что в западных странах пациенты находятся в гораздо более жестких условиях. Хотя я бы не исключал, что представления о работе западных коллег воронежские психиатры черпают из «Пролетая над гнездом кукушки». У меня, надо признать, других источников от этом точно нет. Поэтому напоследок напомню одну историю о психиатрии на нехорошем, как сейчас положено считать, Западе. Просто чтоб отвлечься от тем убожества и хамства.
Полагаю, большинство видели фильм «Игры разума», где Рассел Кроу, несмотря на свои физиономию простофили и фигуру греческого бога, играет гениального математика, который сошел с ума. Если кто не в курсе, фильм снят по реальным событиям и рассказывает о жизни Джона Форбса Нэша – лауреата Нобелевской премии (хотя математикам, как известно, нобелевка не положена). Он считается одним из отцов современной экономике, автором работ, которые лично я внятно описать не в состоянии, но, если «все сделать под Нэшу», то экономика будет устойчиво развиваться и в ней не будет проигравших. Судя по ее современному состоянию, ребенок связался с плохой компанией финансовых спекулянтов и совершенно отбился от рук.
Но это все выяснится через несколько десятилетий. А сначала 30-летнему Нэшу поставили диагноз – шизофрения и лечили по методам 50-60-х годов, электричеством, инсулином и другими жуткими способами. У фильма два важных расхождения с реальностью. Во-первых, в отличие от киноверсии, в жизни жена бросила Джона через два года после того, как стало известно о его болезни, и вернулась восемь лет спустя (в «Играх разума» супруга оставалась с Джоном всегда, что бы ни происходило, вообще это очень пафосная картина о любви, которая все преодолеет). Во-вторых, Нэш не вычислял коммунистических шпионов по газетным заголовкам (его самого одно время считали почти коммунистом, а в тогдашних Штатах это было чревато), а общался с инопланетянами. И даже лично с императором Сириуса. Именно пучеглазые страшилища подсказывали Джону математические идеи – в качестве гуманитарной помощи землянам. За такие убеждения ученого одевали в смирительную рубашку и мучили электричеством.
Потом все как-то наладилось, он смог преподавать, вести исследования, публиковаться, но даже четверть века спустя, на Нобелевской церемонии в Стокгольме Нэшу не дали сказать речь – мало ли что этот псих выкинет. Поэтому он выступил с ней в другом шведском университете. Где, в частности, сказал:
«Считается, что пережил длительный период иллюзий, но сейчас мое мышление так же рационально, как у любого другого ученого. Не скажу, что это вызывает у меня радость, какую испытывает всякий выздоравливающий от физического недуга. Я думаю, мы недооцениваем влияние космоса на нашу жизнь».
Т.е. практически прямым текстом заявил, что продолжает общаться с обитателями Сириуса, просто научился это скрывать.
По-моему, если инопланетяне подсказывали Нэшу правильные теоремы (а их признали правильными и гениальными), то это, скорее, является доказательством существования инопланетного разума, а не помутнения разума у математика. И лечить его не стоило. Во всяком случае, в Тенистом его точно лечить бы не стали. В этом смысле оно и к лучшему.
