36on.ru продолжает публиковать заметки быта и нравов областного психоневрологического диспансера в микрорайоне Тенистый на окраине Воронежа, написанные их недавним пациентом.
Рассказывают, в начале восьмидесятых тогдашний главврач психдиспансера в Тенистом выступал на заседании обкома КПСС, пытаясь убедить тогдашнее руководство Воронежской области выделить средства на новый корпус для возглавляемой им больницы.
- Ведь от психических расстройств не застрахован никто, включая присутствующих, - привел аргумент психиатр.
Возникла неловкая пауза. Как, главврач посмел сказать, что присутствующие, верные партийцы и ответственные товарищи, тоже могут сойти с ума? И итоге списали на чудаковатость, характерную для психиатров. Новое здание решено было все-таки построить, но соль истории не в этом. Минимум трое участников того заседания в последующие годы стали пациентами «Тенька». В двух случаях – банальный алкоголизм, в третьем - параноидальная шизофрения. В отличие от многих коллег, эти бывшие партийные боссы не сумели вписаться в новое общество, оказались на обочине – тут и в бутылочку начнешь заглядываться, и марсианский заговор искать.
Раньше, до непосредственного опыта пребывания в психдиспансере я наивно полагал, что сходят с ума в основном математики, поэты и философы – у них мозг развитый, мышление сложное. Механизм тонкий, поэтому легко ломается. А вот, скажем, человека физического труда свести с ума так же сложно, как заразить компьютерным вирусом кирпич.
Как выяснилось, в «психушку» попадают люди всех сословий, возрастов и состояний. При мне больших боссов там не было, и старожилы «Тенистого» не припоминают – вероятно, боссы лечатся в каких-то специальных элитных заведениях. А, скорей всего, не лечатся вовсе – уверен, высокопоставленные сейчас имеют права на любые чудачества. Почитайте новости из Госдумы: там кто пенис на купюрах ищет, кто гейфашистских шпионов под столом ловит, а кто запрещает все, что на глаза попадется, включая Луну, звезды и фотографии котиков – либо за экстремизм, либо за разжигание. И ничего.
Но все прочие категории населения в «Теньке» представлены широко: от некрупных бизнесменов до спившихся бомжей. Или отнюдь не бомжей, но все равно спившихся. Для алкоголиков и наркоманов есть свое отделение, наркологическое, но многие из них попадают и в первое, «дифференциально-диагностическое», не знаю, стоит ли сравнивать его двери с вратами ада, но они достаточно широки, хоть почти все время и заперты.
Здесь довольно много молодежи, по большей части с врожденными расстройствами или травмами головы в детстве. Некоторые лечатся здесь от особенностей поведения, которые в чуть урезанном виде считаются в нашем обществе нормой поведения. Например, рефлекторное хамство. Приходит санитарка подмести палату, просит парня на койке:
- Леш, ты бы тапки свои убрал из прохода, и пакет из угла тоже.
- Ты че, Ксюха (дальше несколько запрещенных к употреблению в СМИ слов и идиоматических выражений), совсем края потеряла (еще несколько)?! Да тебя (…) на раз найдут в твоих (…) Семилуках и (…)!
«На воле» примерно так реагируют на любую попытку попросить подвинутся (убрать сигарету, перестать выражаться в общественном месте) очень и очень многие, и не только из числа молодежи с окраинных районов (раенов, так точнее). «Жизнь приучила». Но здесь действительно перебор. Парень, кстати, безобидный совершенно, несмотря на вытатуированную на плече свастику. Надо добавить, что любители свастики в психдиспансере встречаются довольно часто, не знаю, что здесь причина, а что последствия. То ли сумасшедшие любят свастики и зиги, то ли любовь к подобной символике (или ее русских вариантов) сводит с ума.
Часть пациентов поставляет полиция: они, заподозрив у принятого ими пассажира неадекват, предпочитают передавать таких людей врачам – пусть те разбираются. Однажды привезли щербатого щуплого юношу, который, попав по какой-то мелкой причине в «обезьянник», начал бросаться на решетку и грызть ее. Первые несколько дней в отделении он рассказывал о своих обширных связях в преступном мире, способности «ушатать» кого угодно и о том, что сюда уже едет кавалькада черных джипов, чтоб засыпать всех имеющих счастье лежать в одном отделении с ним фруктами и дорогими сигаретами. Через несколько дней сдулся и стоял в углу туалета, выпрашивая у курящих пару тяг. Опять же, за исключением обламывания зубов об стальные прутья – практически нормальное поведение, характерное, например, для офисных работников, «надо себя поставить».
Некоторые попадают сюда с обычной «скорой»: вызванные на травму врачи, заподозрив попытку суицида, передают пациентам коллегам, которым такое по профилю. Привозят, например, мужчину с забинтованной головой: пытался застрелиться из травматического пистолета, но только содрал клок кожи с черепа. Придя в себя, он стал объяснять, что был пьян, хотел пошутить, думал, что пистолет разряжен.
- А почему вы решили пошутить именно так? – поинтересовалась лечащий врач (эффектная блондинка, приезжающая на работу на не менее эффектном белом автомобиле). И решила оставить мужчину на месяц-другой и разобраться с его чувством юмора. Он оказался приятным соседом, дружелюбным и общительным, подружился со всем отделением, включая медперсонал. И в целом производил впечатление удивительно здорового и уравновешенного человека. Это был тот редкий случай, когда психиатр действительно нашел внутреннюю проблему человека и сумел показать ее самому пациенту. Как выяснилось, всю свою сознательную жизнь он либо служил в армии (сначала по призыву, потом по контракту), либо в охране, и эта сфера деятельности его достала. И, так сказать, подсознательно хотел убить солдата в себе. Насколько мне известно, после выписки он, счастливый и просветленный, отправился для начала за прилавок. «Хоть что-то изменить, а там видно будет».
Еще один, хоть и нерегулярный поставщик пациентов в психдиспансер – интернаты. Не знаю почему, но в нашем взрослом отделении каким-то образом оказался 14-летний детдомовец. По его словам, в интернате детей постоянно пугают страшной «психушкой» за нарушения дисциплины. И, видимо, иногда угрозы приходится исполнять, иначе перестанут бояться. На вопрос, какие именно грехи привели его в больницу, сирота-подросток ответил, что за побег. Решил съездить к бабушке к бабушке в деревню. Съездил и благополучно вернулся, после чего был отправлен в «Тенек». Славный, надо сказать парнишка, открытый и смышленый, в отделении его все любили и постоянно старались угостить чем-нибудь вкусным. Он сначала отказывался, говорил, что в детдоме нормально кормят, но вскоре выяснил, что в больнице еда на порядок хуже и на одной местной перловке долго протянуть может только какой-нибудь фанатик-аскет.
Разумеется, ни один рассказ о психушке не может обойтись без Наполеона. В нашем случае это был маленький высохший старик лет восьмидесяти, в жизни – бывший полковник медицинской службы. Его все так и звали – доктор Щеглов (фамилия изменена, хотя ему, очевидно, все равно). Сначала он почему-то принимал меня за сотрудника больницы и постоянно обращался с просьбами: дать матрас поудобнее, перевести в другую палату, отпустить домой на выходные. Когда я мог убедить его, что такой же пациент и ничем помочь не могу, он вдруг вспомнил, что сам врач. И начал величественной неторопливой походкой обходить последовательно все палаты. Добравшись до меня, спросил, как я себя чувствую, хорошо ли сплю, какая у меня температура. Получив на все ответы, что у меня все хорошо, торжественно пожал мне руку и заявил:
- Скажите своему лечащему врачу, что проверяющий остался доволен. Медицинское обслуживание здесь на хорошем уровне.
Я обещал передать.
Если серьезно, то пожилой человек, потерпевший поражение в борьбе с возрастными болезнями мозга – зрелище жуткое. При мне в отделении было несколько стариков в разной степени овощного состояния. Очевидно, что из него они уже не выйдут, и у них или нет близких, или те не хотят иметь такую обузу. После некоторого пребывания в «единичке» и переводят в 11-е отделение, которое работает в режиме интерната – там они и умирают. Хотя, по словам медперсонала, часто умирают и в первом отделении (я, к счастью, такого не застал). Еще функции интерната для инвалидов отчасти выполняет отделение наркологии: там хватает стариков, допившихся до полной невменяемости и которых выписывать просто некуда. Хотя тамошнему старику может оказаться и чуть за пятьдесят, при том, что выглядит он на все девяносто – алкоголики в этом похожи на продвинутых рокеров: живут быстро и умирают молодыми.
Хотя и пациенты наркологии тоже поражают разнообразием типажей. Однажды во время похода в пищеблок, стоя с вываркой в очереди к огромному котлу, из которого разливают жуткое варево, считающееся здесь пищей, я разговорился с соседями. Они оказались из того самого «запойного» отделения. Один – врач-дантист. У него в обычае раз в год брать отпуск, набивать холодильник водкой, садится возле него и не уходит до тех пор, пока не наступит пора ехать в психдиспансер.
- Зачем? – удивляюсь я, - У тебя же наверняка много друзей-врачей, которые могли бы привести тебя в норму прямо на дому.
- Нет, - отвечает дантист, - если меня откачать и прокапать дома, я же опять сяду к холодильнику. Лучше сюда, под замок.
Люди, не доводите свои зубы до такого состояния, чтоб от их вида дантист лез в бутылку.
Другой оказался некрупным предпринимателем, владельцем лесопилки. Потом я не раз видел его на прогулочном дворике, по запрещенному для пациентов мобильнику решающему вопросы с бухгалтерией, доставкой, отгрузкой. Малый бизнес у нас много кто до суперстресса доводит, в погонах и без, и, судя по всему, в обозримом будущем в этом смысле будет только хуже. Так что наркологам, вероятно, стоит ожидать наплыв респектабельных пациентов.
Что интересно: в психдиспасере я практически не видел интеллигентов. Был некий соответствующего вида мужчина в очках, но он держался отстраненно и поэтому кто он и «за что» я так и не узнал. Почему-то слесарь «Водоканала», рабочий лесопилки или сборщик мебели (реальные примеры) пытаются покончить с собой, а преподаватели матанализа или художники – нет. Наверное, разум и чувства надо развивать и тренировать, как, например, сердце и дыхание. Это не до конца помогает (и у заядлых бегунов бывают инфаркты) но, надо думать, снижает вероятность заболевания.
Продолжение следует
Иллюстрация: фрагмент картины Эжена Делакруа «Тассо в больнице святой Анны»
Рассказывают, в начале восьмидесятых тогдашний главврач психдиспансера в Тенистом выступал на заседании обкома КПСС, пытаясь убедить тогдашнее руководство Воронежской области выделить средства на новый корпус для возглавляемой им больницы.
- Ведь от психических расстройств не застрахован никто, включая присутствующих, - привел аргумент психиатр.
Возникла неловкая пауза. Как, главврач посмел сказать, что присутствующие, верные партийцы и ответственные товарищи, тоже могут сойти с ума? И итоге списали на чудаковатость, характерную для психиатров. Новое здание решено было все-таки построить, но соль истории не в этом. Минимум трое участников того заседания в последующие годы стали пациентами «Тенька». В двух случаях – банальный алкоголизм, в третьем - параноидальная шизофрения. В отличие от многих коллег, эти бывшие партийные боссы не сумели вписаться в новое общество, оказались на обочине – тут и в бутылочку начнешь заглядываться, и марсианский заговор искать.
Раньше, до непосредственного опыта пребывания в психдиспансере я наивно полагал, что сходят с ума в основном математики, поэты и философы – у них мозг развитый, мышление сложное. Механизм тонкий, поэтому легко ломается. А вот, скажем, человека физического труда свести с ума так же сложно, как заразить компьютерным вирусом кирпич.
Как выяснилось, в «психушку» попадают люди всех сословий, возрастов и состояний. При мне больших боссов там не было, и старожилы «Тенистого» не припоминают – вероятно, боссы лечатся в каких-то специальных элитных заведениях. А, скорей всего, не лечатся вовсе – уверен, высокопоставленные сейчас имеют права на любые чудачества. Почитайте новости из Госдумы: там кто пенис на купюрах ищет, кто гейфашистских шпионов под столом ловит, а кто запрещает все, что на глаза попадется, включая Луну, звезды и фотографии котиков – либо за экстремизм, либо за разжигание. И ничего.
Но все прочие категории населения в «Теньке» представлены широко: от некрупных бизнесменов до спившихся бомжей. Или отнюдь не бомжей, но все равно спившихся. Для алкоголиков и наркоманов есть свое отделение, наркологическое, но многие из них попадают и в первое, «дифференциально-диагностическое», не знаю, стоит ли сравнивать его двери с вратами ада, но они достаточно широки, хоть почти все время и заперты.
Здесь довольно много молодежи, по большей части с врожденными расстройствами или травмами головы в детстве. Некоторые лечатся здесь от особенностей поведения, которые в чуть урезанном виде считаются в нашем обществе нормой поведения. Например, рефлекторное хамство. Приходит санитарка подмести палату, просит парня на койке:
- Леш, ты бы тапки свои убрал из прохода, и пакет из угла тоже.
- Ты че, Ксюха (дальше несколько запрещенных к употреблению в СМИ слов и идиоматических выражений), совсем края потеряла (еще несколько)?! Да тебя (…) на раз найдут в твоих (…) Семилуках и (…)!
«На воле» примерно так реагируют на любую попытку попросить подвинутся (убрать сигарету, перестать выражаться в общественном месте) очень и очень многие, и не только из числа молодежи с окраинных районов (раенов, так точнее). «Жизнь приучила». Но здесь действительно перебор. Парень, кстати, безобидный совершенно, несмотря на вытатуированную на плече свастику. Надо добавить, что любители свастики в психдиспансере встречаются довольно часто, не знаю, что здесь причина, а что последствия. То ли сумасшедшие любят свастики и зиги, то ли любовь к подобной символике (или ее русских вариантов) сводит с ума.
Часть пациентов поставляет полиция: они, заподозрив у принятого ими пассажира неадекват, предпочитают передавать таких людей врачам – пусть те разбираются. Однажды привезли щербатого щуплого юношу, который, попав по какой-то мелкой причине в «обезьянник», начал бросаться на решетку и грызть ее. Первые несколько дней в отделении он рассказывал о своих обширных связях в преступном мире, способности «ушатать» кого угодно и о том, что сюда уже едет кавалькада черных джипов, чтоб засыпать всех имеющих счастье лежать в одном отделении с ним фруктами и дорогими сигаретами. Через несколько дней сдулся и стоял в углу туалета, выпрашивая у курящих пару тяг. Опять же, за исключением обламывания зубов об стальные прутья – практически нормальное поведение, характерное, например, для офисных работников, «надо себя поставить».
Некоторые попадают сюда с обычной «скорой»: вызванные на травму врачи, заподозрив попытку суицида, передают пациентам коллегам, которым такое по профилю. Привозят, например, мужчину с забинтованной головой: пытался застрелиться из травматического пистолета, но только содрал клок кожи с черепа. Придя в себя, он стал объяснять, что был пьян, хотел пошутить, думал, что пистолет разряжен.
- А почему вы решили пошутить именно так? – поинтересовалась лечащий врач (эффектная блондинка, приезжающая на работу на не менее эффектном белом автомобиле). И решила оставить мужчину на месяц-другой и разобраться с его чувством юмора. Он оказался приятным соседом, дружелюбным и общительным, подружился со всем отделением, включая медперсонал. И в целом производил впечатление удивительно здорового и уравновешенного человека. Это был тот редкий случай, когда психиатр действительно нашел внутреннюю проблему человека и сумел показать ее самому пациенту. Как выяснилось, всю свою сознательную жизнь он либо служил в армии (сначала по призыву, потом по контракту), либо в охране, и эта сфера деятельности его достала. И, так сказать, подсознательно хотел убить солдата в себе. Насколько мне известно, после выписки он, счастливый и просветленный, отправился для начала за прилавок. «Хоть что-то изменить, а там видно будет».
Еще один, хоть и нерегулярный поставщик пациентов в психдиспансер – интернаты. Не знаю почему, но в нашем взрослом отделении каким-то образом оказался 14-летний детдомовец. По его словам, в интернате детей постоянно пугают страшной «психушкой» за нарушения дисциплины. И, видимо, иногда угрозы приходится исполнять, иначе перестанут бояться. На вопрос, какие именно грехи привели его в больницу, сирота-подросток ответил, что за побег. Решил съездить к бабушке к бабушке в деревню. Съездил и благополучно вернулся, после чего был отправлен в «Тенек». Славный, надо сказать парнишка, открытый и смышленый, в отделении его все любили и постоянно старались угостить чем-нибудь вкусным. Он сначала отказывался, говорил, что в детдоме нормально кормят, но вскоре выяснил, что в больнице еда на порядок хуже и на одной местной перловке долго протянуть может только какой-нибудь фанатик-аскет.
Разумеется, ни один рассказ о психушке не может обойтись без Наполеона. В нашем случае это был маленький высохший старик лет восьмидесяти, в жизни – бывший полковник медицинской службы. Его все так и звали – доктор Щеглов (фамилия изменена, хотя ему, очевидно, все равно). Сначала он почему-то принимал меня за сотрудника больницы и постоянно обращался с просьбами: дать матрас поудобнее, перевести в другую палату, отпустить домой на выходные. Когда я мог убедить его, что такой же пациент и ничем помочь не могу, он вдруг вспомнил, что сам врач. И начал величественной неторопливой походкой обходить последовательно все палаты. Добравшись до меня, спросил, как я себя чувствую, хорошо ли сплю, какая у меня температура. Получив на все ответы, что у меня все хорошо, торжественно пожал мне руку и заявил:
- Скажите своему лечащему врачу, что проверяющий остался доволен. Медицинское обслуживание здесь на хорошем уровне.
Я обещал передать.
Если серьезно, то пожилой человек, потерпевший поражение в борьбе с возрастными болезнями мозга – зрелище жуткое. При мне в отделении было несколько стариков в разной степени овощного состояния. Очевидно, что из него они уже не выйдут, и у них или нет близких, или те не хотят иметь такую обузу. После некоторого пребывания в «единичке» и переводят в 11-е отделение, которое работает в режиме интерната – там они и умирают. Хотя, по словам медперсонала, часто умирают и в первом отделении (я, к счастью, такого не застал). Еще функции интерната для инвалидов отчасти выполняет отделение наркологии: там хватает стариков, допившихся до полной невменяемости и которых выписывать просто некуда. Хотя тамошнему старику может оказаться и чуть за пятьдесят, при том, что выглядит он на все девяносто – алкоголики в этом похожи на продвинутых рокеров: живут быстро и умирают молодыми.
Хотя и пациенты наркологии тоже поражают разнообразием типажей. Однажды во время похода в пищеблок, стоя с вываркой в очереди к огромному котлу, из которого разливают жуткое варево, считающееся здесь пищей, я разговорился с соседями. Они оказались из того самого «запойного» отделения. Один – врач-дантист. У него в обычае раз в год брать отпуск, набивать холодильник водкой, садится возле него и не уходит до тех пор, пока не наступит пора ехать в психдиспансер.
- Зачем? – удивляюсь я, - У тебя же наверняка много друзей-врачей, которые могли бы привести тебя в норму прямо на дому.
- Нет, - отвечает дантист, - если меня откачать и прокапать дома, я же опять сяду к холодильнику. Лучше сюда, под замок.
Люди, не доводите свои зубы до такого состояния, чтоб от их вида дантист лез в бутылку.
Другой оказался некрупным предпринимателем, владельцем лесопилки. Потом я не раз видел его на прогулочном дворике, по запрещенному для пациентов мобильнику решающему вопросы с бухгалтерией, доставкой, отгрузкой. Малый бизнес у нас много кто до суперстресса доводит, в погонах и без, и, судя по всему, в обозримом будущем в этом смысле будет только хуже. Так что наркологам, вероятно, стоит ожидать наплыв респектабельных пациентов.
Что интересно: в психдиспасере я практически не видел интеллигентов. Был некий соответствующего вида мужчина в очках, но он держался отстраненно и поэтому кто он и «за что» я так и не узнал. Почему-то слесарь «Водоканала», рабочий лесопилки или сборщик мебели (реальные примеры) пытаются покончить с собой, а преподаватели матанализа или художники – нет. Наверное, разум и чувства надо развивать и тренировать, как, например, сердце и дыхание. Это не до конца помогает (и у заядлых бегунов бывают инфаркты) но, надо думать, снижает вероятность заболевания.
Продолжение следует
Иллюстрация: фрагмент картины Эжена Делакруа «Тассо в больнице святой Анны»
