Холодное Берингово море во все времена манило путешественников и искателей приключений. Не смог отказаться от возможности увидеть дальние берега и испытать себя на прочность на борту краболовного судна и воронежский фотограф Марк Шишкин, многим в городе известный как создатель «акварельных облаков».
По признанию самого Марка, до этой поездки весь его опыт ограничивался разве что прогулками на речных трамвайчиках в Санкт-Петербурге и Казани. Теперь же фотографу предстояло провести 20 дней в открытом море на корабле в компании опытных моряков. Суровое испытание. Особенно учитывая, что вместо запланированных трех недель, оно продлилось почти в два раза больше. После такого мы не могли не поговорить с Марком о пережитых впечатлениях, преодолениях и трудностях работы в экстремальных условиях.
Из путевого дневника, 24 января 2020, 3 день.
Чувствую себя героем какого-то детского мультика. Взял свою кружку, хочу подойти к столу, на котором стоит бойлер с кипятком. В этот момент судно кренится в направлении моей спины, пытаясь оттащить меня в противоположную сторону. Я, как Майкл Джексон, наклоняюсь вперёд, чтобы сохранить равновесие – со стороны наверняка выглядит эффектно! В этот момент судно меняет сторону крена, и я в том же положении стремительно приближаюсь к водонагревательному устройству, вовремя убрав от него руки. Аттракцион повторяется. Сидящие в камбузе члены экипажа смеются, наблюдая мое мотыляние и жалкие попытки наконец-то заварить себе чаю.
«Есть авантюрка сходить в Берингово море. Хочешь?»
Заманчивое предложение поступило от заказчиков, с которыми Марк до этого уже работал.
– Летом прошлого года я познакомился с командой фотохостинга GEOSPORT.PRO, с которым сотрудничал и продолжаю сотрудничать. Так вот, один из офисов компании находится во Владивостоке. Они выступали медиаподрядчиками, которым нужен был репортажный материал для компании-судовладельца. Мне предложили войти в команду в качестве фотографа, наравне с оператором и продюсером. Вообще все началось с банального вопроса: «Есть авантюрка сходить в Берингово море на несколько недель. Хочешь?», – вспоминает Марк. – Ну, я и согласился.
Из путевого дневника, 2 февраля 2020, 12 день.Утром, идя в кают-компанию, встречаю краснолицего Илью, нашего оператора. Понимаю, что он только-только вернулся со съёмок на палубе. «Ты лучше иди скорее наверх, там море кипит, очень красиво!» Что ещё за кипящее море, думаю я... Смотрю в иллюминатор, только ничего в нем не вижу: за ночь он покрылся изрядным слоем льда. Одеваюсь во все одежки, чувствую себя капустой, поднимаюсь на корму. И столбенею от увиденного: море действительно «закипело». С поверхности воды как будто вырываются фонтаны пара, образуя над ней белесую завесу. В контровом свете Солнца картина больше похожа на сюжеты из фантастических фильмов о других планетах, чем на морской пейзаж с Земли.
– Конечно, я еще не раз обдумывал свое решение. Да и заказчики спрашивали, не передумал ли я, уверен ли? Но я был непоколебим. Сомнения и страхи были, разумеется, – признается Марк. – Я ненавижу холод и не умею плавать, поэтому холодное и глубокое Берингово море в середине зимы было для меня квинтэссенцией моих фобий. И уже стоя на причале у трапа, немного потряхивало: «Вот куда я суюсь? Зачем оно мне надо? Опасно же!» Но немного дыхательной гимнастики привело меня в чувство уверенности и правильности того, что я делаю.
– Когда ты согласился, сколько времени до отплытия оставалось? Как проходила подготовка?
– Между предложением и выходом в море прошло ровно 2 месяца. За это время я пересмотрел кучу всякого материала по морской и рыболовной тематике: фильмы, статьи и фотоматериалы. Это облегчило мне понимание того во что я ввязывался, и на что мне опираться в плане работы. Кроме того, готовился технически, в соответствии с советами заказчика. Купил новую полнокадровую камеру, в дополнение к первой, новое, более подходящее под условия, термобелье, горнолыжные штаны, непромокаемую куртку, в которой должно быть комфортно при температуре -20 градусов, тонкие и теплые перчатки, несколько пар вязаных и спортивных носков, балаклаву. По прилету во Владивосток приобрел еще рыбацкие сапоги с металлическими шипами на подошве: без них было бы трудно стоять на заледеневшей палубе. В общем, свое зимнее снаряжение пришлось обновить полностью, и теперь не знаю, что со всем этим делать. В Воронеже нет таких погодных условий, в которых эта теплая одежда пригодилась бы, – смеется фотограф.
– Друзья или близкие не пытались отговорить?
– Друзья – нет, они наоборот поддержали единогласно, даже немного завидуя. А вот с родителями пришлось сложнее. Мама после первой же новости о том, куда я собрался, принялась отговаривать меня от этой затеи, и не прекращала своих попыток вплоть до последнего дня перед вылетом во Владивосток. Конечно, ее чувства можно понять: я единственный ребенок в семье, живу далеко, она сильно переживала. Мой дедушка, ее отец, воспринял ситуацию более спокойно, хотя не сказать, что радостно. Но он военный с 40-летней выслугой, и несмотря на свои 82 года, обладает трезвым умом и рациональным мышлением. Он сказал матери, мол, твой сын взрослый человек, и если он на это идет, значит, ему это нужно. В общем, время перед отплытием было наполнено некоторой напряженностью между мной и родительским домом.
«Раньше я плавал только на речных трамвайчиках»
Отплывали из порта, который расположен в 200 км от Владивостока. Потом плыли по Японскому морю через острова Хоккайдо и Хонсю, вдоль Курильских островов и побережья Камчатки. Прямиком в Берингово море.
– Мой единственный опыт плавания до того момента ограничивался речными трамвайчиками в Москве, Питере и Казани. Катание на банане, пожалуй, не будем брать в расчет. В общем, в морях, дальше их побережий, я не бывал ни разу.
– В первые сутки на судне не было желания сбежать? Когда понял, что тебя ждет?
– Было интересно! Новые условия, новые люди, новая работа, новый для меня вид транспорта. Желание сойти на берег появилось ближе к середине экспедиции, когда мы поняли, что вместо 21 запланированного дня мы будем в море...неизвестно сколько. По факту получилось 40 дней. И вот когда узнали о задержке, тогда, конечно, настроение немного подпортилось. Но я все происходящее воспринимал как приключение. Это по сути оно и было. Поэтому, хоть и была тоска по суше и привычному комфорту, не могу сказать, что я исстрадался.
Марк признается, что сначала опасался проблем со здоровьем. В таких условиях неподготовленного человека с легкостью могла надолго вывести из строя морская болезнь. Но, не только к удивлению самого фотографа, но и к удивлению членов экипажа, все было хорошо.
– Больше всего мне мешала, – задумывается Марк, – пожалуй, мешала сама смена обстановки. И не потому, что она была плохой, а потому, что все слишком непривычно. Ты на небольшом корабле, основную часть времени окружен узкими коридорчиками и стенами кают, вокруг 25 абсолютно незнакомых и чужих тебе мужиков. В маленькой каюте со мной жили еще 2 человека, а для меня жить с кем-то вместе (за исключением дамы сердца, разумеется) – то еще «удовольствие». Постоянная качка, шторма, не замолкнувший ни на минуту за все 40 дней двигатель, продуцируемый шум по всему кораблю, плюс осознание отдаленности от берега и от дома – в общем, это был по всем фронтам выход из зоны комфорта.
А еще, признается Марк, жутко не хватало фруктов. Первое, что купил в магазине, когда вернулись на сушу, были любимые бананы.
– Расскажи, как обстоит дело с условиями проживания на корабле, и вообще, наверняка же есть какой-то «распорядок дня»?
– У медиагруппы как такового распорядка не было, мы жили по нужному нам графику. Если надо снимать ночью: работаем ночью, а днем спим, надо снимать днем – то, соответственно, все наоборот. У экипажа свой график. Есть 2 команды, у каждой 16-ти часовая смена.
Но обед, как говорится, «по расписанию»: завтрак в 8.00, обед – в 12.00, а еще полдник в 16.00 и ужин в 20.00.
– С бытовыми условиями, на самом деле, все вовсе не плохо. Да, каюты совсем крошечные, но на корабле большая кают-компания с мягкими диванами и двумя плазменными панелями (к одной подсоединена TV-приставка, ко второй – Playstation), есть стиральные машинки, сушилки для белья, небольшой спортзал, сауна, посудомоечная машина. Поэтому чисто в бытовом плане каких-то проблем не было, и условия более чем достойные. У меня дома, например, нет плазмы, Playstation и посудомойки.
– Выход в море на корабле на такое время – в каком-то смысле та же самая самоизоляция, в которой мы находимся сейчас. Тебе было сложно в психологическом плане быть оторванным от земли, от близких людей? Знаю, что с интернетом на корабле были большие проблемы. Не давила атмосфера?
– Лукавить не буду, было не просто. Не зря говорят, что быт определяет сознание. И непривычный быт, удаленность от земли, дома и привычного уклада жизни не делали внутреннее состояние более веселым. Но и особого угнетения я, опять же, не испытывал. В конце концов, когда-то я и в армии служил, а там условия были и посложнее. Касаемо вопроса о «давящей атмосфере». Я склоняюсь к тому, что не атмосфера давит, это человек тем или иным образом эту атмосферу воспринимает в своей голове. Так что, если самого себя не накручивать, то всё происходящее проживается в достаточно спокойном внутреннем состоянии.
Новость об эпидемии коронавируса на борту восприняли с тревогой, особенно когда начали закрываться границы с государствами. Иностранный рынок сбыта морепродуктов имеет большое значение для российского промысла. Но особенно на этой теме внимание на корабле никто не заострял. Причина и в огромных расстояниях, которые отделяли экипаж от земли, и в количестве работы. Думать нужно было о других вещах.
– Запретов никаких не было, я снимал там, где считал нужным: и во время вылова, и в машинном отделении, на капитанском мостике – все дозволялось. Во время работы лишь спрашивали, можно ли встать на нужное нам место, чтобы и морякам не мешать, и себя не подвергать опасности. Какие-то нюансы мне объясняли, разумеется, потому что не вся потенциальная опасность была очевидна изначально. Инстинкт самосохранения у меня не притуплялся, наоборот, помогал мне не делать заранее опрометчивых вещей, но и чрезмерно я себя все же не берёг, мог и на самую верхнюю палубу в сильную качку забраться, и в шторм подняться на нос судна, если в том была необходимость. Ну а как иначе передать всю сложность этой работы? Там же я не один такой, там два с половиной десятка человек, которые рискуют своими жизнями ежедневно, чтобы потом мы с вами вкушали блюда из морепродуктов.
А снимал я, собственно, всё. У каждого из нас было свое техзадание, в соответствии с которым надо было отснять ключевые моменты, как работы, так и быта моряков.
Без пейзажей тоже не обошлось. Когда окружает такая красота, удержаться от того, чтобы не снимать постоянно – очень сложно.
Шторм в открытом море и полчаса без электричества
– Скажи, а в техническом плане были сложности? Для камеры работа на холоде – тоже испытание.
– Техника постоянно охлаждалась, потом нагревалась до комнатных температур, запотевала, высыхала, покрывалась слоем льда и соли, – вспоминает Марк. – Одна из камер периодически переставала реагировать на нажатие кнопки спуска (позже выяснили, что немного заржавел контакт), у одного из объективов появился тугой ход фокусировки – немного забилась соль. В общем, опасения за технику были, и небезосновательные.
– Попадали ли в сложные погодные условия?
– Сложные погодные условия были 2/3 времени нашего мореходства. Шторма, дожди, снега и метели были совершенно рядовыми явлениеми. Однажды мы попали в сильнейший шторм с нереально высокими волнами. Так мало того, корабль на полчаса полностью лишился электричества, из-за чего мы потеряли управление, а это могло грозить потоплением в таких условиях. По каютам летало все, что не было закреплено, людей мотыляло, как в стиральной машине, а механики в таких условиях устраняли неисправность. Но я это все знаю со слов других, потому что сам я в этот момент спал. И даже неистовая качка не смогла меня разбудить.
К слову, про качку и сон. Изначально я полагал, что в таких условиях буду плохо спать, но ошибался. Мало того, что в качке я находил своеобразное удовольствие, так еще и спал при ней как убитый. Несмотря на узость моей кровати на втором ярусе, прямо под потолком, во время сна я ощущал себя словно в колыбели, обволакиваемой спокойствием и мерным гулом волн за бортом, периодически целиком поглощавших иллюминатор нашей каюты.
– Что дал тебе этот опыт? Повторил бы, если бы появились предложения?
– Конечно, повторил бы. По крайней мере, если рейс по количеству дней будет сопоставим с прошедшей экспедицией. На три месяца и более, сколько обычно длится рейс, я бы не пошел, не чувствую в себе такой готовности ни технической, ни психологической.
А сам опыт дал мне многое, очень многое. Конечно же, это опыт съемки в тяжелых условиях. Попробуй-ка поснимай, стоя на баке – открытой носовой палубе – в шторм, когда левой коченеющей рукой ты держишься за какой-то поручень, правой рукой вслепую кадрируешь и снимаешь (вслепую – потому что смотреть в видоискатель больно из-за ветра с крупицами льдинок), в это время корабль уходит куда-то вниз из-под твоих ног, а сами ноги предательски скользят на мокрой обледеневшей палубе. Это попросту страшно, но надо сосредотачиваться на происходящем, на сюжете, а не на том, что происходит лично с тобой. А еще я научился не заваливать горизонт во время качки, поэтому немного злюсь на себя, когда допускаю эту ошибку, стоя на ровной поверхности. В общем, это опыт создания классных кадров вне зависимости от внешних условий. И хоть он у меня и без того не маленький, но эта экспедиция стоит особнячком в моем рейтинге условий, подтягивающий фотографический «скилл» (прим. ред. от англ. – умение, навык).
Плюс, разумеется, психологический опыт, умение поддерживать свое состояние стабильным, не поддаваться страхам, панике, унынию и тоске. Это опыт взаимодействия с незнакомыми людьми, работающими в суровых условиях северных морей. Проще говоря, каждый день на борту – словно полгода на суше.
Из путевого дневника, 8 февраля 2020, 18 день.«Да на хрен такую работу!»Именно с этой мыслью я прожил первую половину сегодняшнего дня, поглядев и поснимав работу краболовов.Одежда мужиков за несколько минут покрылась корочкой льда, да и на своих заросших бородой щеках я почувствовал, как лицо заледенело. Тяжело открыть глаза, резкий порывистый ветер с мелкими льдинками больно бьёт по лицу и телу, стремясь тебя отодвинуть, палуба под ногами жутко скользкая, стараюсь все время держаться хотя бы за что-то, потому что устоять на скользкой качающейся поверхности действительно тяжело. Да и страшно, если честно. А мужики словно не обращают на погодные условия внимания: орудуют ломами, лопатами сбрасывают лёд за борт, шутят матросскими шутками, а когда с головой накрывает волна, улыбаются, кричат «Норма-а-льно!». А я матерюсь на все вокруг происходящее, потому что испытываю квинтэссенцию чувств: жутко холодно, ветер продувает несколько слоев одежды, стоять скользко, отцепиться от лееров страшно, но снимать надо двумя руками, а не одной, лицо болит, глаза слезятся, так ещё и вторая волна накрыла и меня, залив не только меня самого, но и оба моих фотоаппарата.
– Вулканы Камчатки! И Курильские острова! Проплывая мимо них, я поражался высоте и красоте этих регионов, и мне жгуче хочется попасть туда и поснимать тамошние красоты. Но, боже мой, как же это дорого! Надеюсь, эта мечта когда-нибудь осуществится. В конце концов, я же несколько лет мечтал попасть на Дальний Восток, и вот, мечта сбылась, причем не только неожиданным, но еще и крайне удивительным образом! А по автоспортивной тематике (прим. ред. – также Марк занимается съемкой спортивных мероприятий, об этом мы уже писали в преддверии 23 февраля) мне хочется поснимать ралли «Дакар», но касаемо этого у меня много вопросов в первую очередь к своему здоровью.
– Скажи, есть ли для тебя темы, потенциально громкие, которые, условно, могли бы вписать твое имя в историю, но ты никогда не опубликовал бы снимки в силу моральных принципов?
– Очень интересный вопрос, на который у меня нет однозначного ответа. По крайней мере, на данный момент. Будучи военным фотографом, я был функцией, выполняющей свои обязанности и свою работу. Те принципы, которыми я руководствовался тогда, простому обывателю могут показаться циничными, а то и вовсе жестокими. В повседневности же, я надеюсь, что фотография не встанет поперёк снимаемых мною людей и моей человечности по отношению к ним. Мне хочется в это верить, и очень не хочется проверять.
