Интервью 15 июня 2015, 11:35

Алексей Герман-мл: «Ни один русский царь не допустит немецкие танки в Харькове»

В эти дни в широком прокате идёт фильм Алексей Германа-младшего «Под электрическими облаками». Действие происходит в недалёком будущем — в 2017 году, в год юбилея Октябрьской революции, мир находится в ожидании большой войны. Фильм получил «Серебряного медведя» на МКФ в Берлине за выдающиеся достижения в области киноискусства (награду вручили кинооператорам). Портал 36on.ru поговорил с режиссёром о современном кино, «лишних людях», России, мире, и войне, которая нас всех дёт.

Мы не работаем с дегенератами, считающими себя продюсерами.

Ваш отец несомненный гений, но снимал очень долго и тяжело, не влияет ли это на отношение к вам продюсеров? Особенно в век коммерции и жесткого продюсирования в кино?

— В России индустрии продюсирования нет, зато очень много дегенератов с амбициями, которые считают себя продюсерами. Мы с ними не работаем. У нас есть круг наших друзей и товарищей, с которыми мы сотрудничаем. В основном, мы снимаем кино на спонсорские деньги людей, которые хотят поддержать немассовую культуру.

Художник-постановщик картины — Елена Окопная.

Все великие начинали с подражания. Кому хотели подражать вы, снимая свои первые картины?

— Всем. Для меня есть великий кинематограф — начиная от Феллини и Антониони, Тарковского и Боба Фосса, заканчивая Кирой Муратовой. Я рассматриваю это как культурный пласт, который живёт во мне. Я не могу сказать, кто лучше: Боб Фосс или Антониони. Для меня всё это — пульсация жизни. Я считаю, что если бы наше кино двигалось в сторону великого кинематографа 60–80-х годов, то оно было бы существенно лучше и интереснее.

Самое важное в кино — вытаскивать свои ощущения.

Насколько ваше кино это личная история? Триер выплескивает свою депрессию на экран, Тарковский ностальгию, а вы делаете кино, передающее ваше настроение сейчас?

— Тарковский под конец жизни действительно выплеснул ностальгию, но всё его творчество в принципе было невероятно личным. «Солярис» — это ведь очень личное кино. О том, что такое любовь. Тарковский нашёл на него сложный ответ. «Рублёв» произошёл от мыслей о стране. Вообще, все удачные картины, на мой взгляд, личные. Мне кажется, надо какие-то свои ощущения вытаскивать — это самое важное.

Автор фото © Олег Савунов

Как вы относитесь к жанровому кино? Могли бы снять комедию как Данелия или Элем Климов?

— Сложный вопрос. Фильмы Данелия — это же больше, чем просто комедии. Это и мировоззрение, и мироощущение. Творчество Рязанова и Данелия — это акт искусства. Российские комедии сегодня — это акты франшизы. Ну, правда, это, ведь, невозможно сравнивать. Это разные явления. С точки зрения глубины, мощи художника, мысли и таланта. Хотел бы я снимать комедии, как сейчас снимает российский кинематограф? Нет. Мне они в принципе глубоко неинтересны.

Мы занимаемся развитием нации.

На какой коммерческий успех рассчитывают продюсеры и вы, выпуская в прокат «Под электрическими облаками»?

— Вы знаете, мы его выпускаем вообще без денег и ресурсов. Такого скандала, который принёс успех «Левиафану», хорошему фильму, тоже нет. Мы к этому были готовы в самом начале. Большая часть бюджета фильма — это спонсорские деньги. Нам помогают, и, слава богу.

В ролях: Чулпан Хаматова, Анастасия Мельникова, Виктория Короткова, Мераб Нинидзе, Луи Франк.

Может, это странно прозвучит, но мы занимаемся развитием нации. Наш фильм может нравиться или нет, с ним можно соглашаться или нет, но мы делали фильм, который с тобой разговаривает, и который поднимает какие-то важные, на наш взгляд, проблемы современности в поэтической форме.

Мы делали фильм, который с тобой разговаривает.

Мне показалось, что язык, на котором «разговаривает фильм», достаточно депрессивный. Нет?

— Каждый воспринимает фильм по-своему.

Герои убивают других, себя, хотят сбежать туда, где будут «свободными и богатыми».

— Девочка в финале никуда не сбегает, она остаётся.

Вы хотите, чтобы все говорили позитивными лозунгами? Жизнь состоит из преодоления сложностей. Мы не занимаемся пропагандистским кино, мы говорим о тех мыслях, что есть. Кому-то они близки, а кому-то нет. Для нас важно проговаривать то, что внутри.

Не хочу вас расстраивать, но русская культура не очень позитивная.

Не хочу вас расстраивать, но по большому счёту русская культура вообще не очень позитивна. Чехов, Куприн, Бунин — они не очень позитивные. Русское искусство богоискательское. Оно задаёт ответы на какие-то сложные вопросы. Например, почему в России и вообще в мире для того, чтобы сохранить себя, нужно бороться.

Автор фото © Олег Савунов

«Серебряный медведь» — не ахти какая награда.

Самый главный вопрос, который вы задаёте фильмом «Под электрическими облаками»?

— Надо ли делать хорошие поступки или нет. Мне кажется, надо.

Ваш фильм — это ведь авторское кино. Как он вообще попал в широкий прокат?

— Какой он широкий? Маленький прокат. Без денег, без рекламы.

В Воронеже фильм идёт сразу в двух крупных кинотеатрах.

— Я не знаю, как. Как-то попал.

Кадр из фильма «Под электрическими облаками»

«Серебряный медведь» в Берлине тяжелый? Он действительно серебряный? Вы ожидали, что получите такую награду на МКФ?

— Относительно тяжёлый. Серебряный или нет, не знаю, мне кажется, он посеребрённый.

Нет, я не ожидал, что получим Берлин — один из трёх ведущих кинофестивалей мира, награду дали за «картинку».Это важно, престижно, но приз нам особой радости не принес. Стало понятно, что Россию как не знали, так и не знают. Они ничего не понимают в 91-м годе, в нашем устройстве, в русской культуре — они многого не понимают. Иностранцы вообще живут странными представлениями о нас.

Награды — вещь хорошая, и, конечно, приятно, когда они есть, но это не то, что значительно влияет на жизнь.

В кино должны быть люди, у которых горят глаза.

В кастинге участвовало более 11 тысяч человек. Есть актёры, с которыми вы давно работаете: Хаматова, Нинидзе. А как происходит с другими? Вы жёстко проводите кастинг? Насколько это для вас трудный процесс?

— Это очень трудный процесс. У нас много дебютантов, молодых ребят из разных городов и даже стран. Мы ищем молодых, свежих, талантливых. Нам кажется, что в кино должны быть люди, которые что-то хотят, у которых горят глаза. Это очень важно.

Кадр из фильма «Под электрическими облаками»

В интервью московским коллегам вы сказали о том, как важно проговаривать «поколенческие вещи». Почему именно это для вас важно?

— Это важно для меня. Понимать, что такое жизнь, для чего мы живём, что такое Поступок, что важнее — деньги или попытка создания чего-то важного, не только для себя. Что важнее — оставаться порядочным человеком или встраиваться в систему? Что важнее для русской культуры — глобализация или попытка идти каким-то своим путём. И так далее.

У меня вся жизнь состоит из нелогичных поступков.

Вы ещё сказали фразу: «Мне неуютно во вселенной, где нет амбициозных, безумных, нелогичных поступков». Можете привести пример нелогичных поступков в вашей жизни?

— Послушайте, у меня вся жизнь состоит из нелогичных поступков. Начиная от съемок неформатных фильмов, которые для тебя важны, но ты абсолютно не уверен в результате и не знаешь, закончишь или нет, заканчивая женитьбой на женщине, у которой нет ничего — ни денег, ни положения.

Мне не интересно быть в стае.

Автор фото © Олег Савунов

Я стараюсь не встраиваться ни в одну из стай. Сейчас удобно быть либо одним, либо другим. Либо ты в демократической стае, либо в охранительной. Мне неинтересно ни с теми, ни с другими.

В России всё должно быть немного безумно.

Мне кажется, что в России всё должно быть вопреки, быть немного безумно. Тогда у нас получается. В определённой степени безумен и прекрасен русский авангард, который определил художественное развитие мира. Прекрасен Королёв, который запустил спутник, хотя в это никто не верил. Мне кажется, такие вещи должны быть.

Сегодня человек, который пытается быть собой, лишний.

Все ваши полнометражные фильмы не про сегодня — «Последний поезд», «Гарпастум», «Бумажный солдат» — о прошлом, а «Облака» — о будущем… Вы — лишний человек в нашем сегодня или оно Вам просто не интересно?

— Я ощущаю себя лишним человеком. Мне кажется, надо жить своей головой. И своим соображением про то, что такое мир. Мир сложный, в нём много намешано, и в нашей стране тоже. Мы стали жить в мире лозунгов и форматов, в мире того, как надо думать, говорить, что надо делать, с кем дружить, а с кем не дружить, что надо, и что не надо поддерживать. Мне кажется, что сегодня каждый человек, который пытается быть собой, немножко лишний. Потому что он нигде. Я лишний человек в России, потому что я иначе воспринимаю российский киномир, политическую жизнь.

Я — лишний человек в России.

Последние большие киноработы так или иначе апокалептичны. Говорят, что большие художники чувствуют крушение раньше других. Действие вашей новой картины происходит в 2017 году. Мир находится в ожидании большой войны. Что вы чувствуете? Какая это будет война? Что нам нужно сделать, чтобы её избежать?

— Да откуда я знаю, что нам надо сделать?! Понятно, что к чему-то идёт. Какая-то война будет.

С обеих сторон происходит абсолютное трагическое непонимание каких-то глубинных вещей, на которых базисно строится общество. Это всегда приводит к трению.

Я не знаю, как нам избежать войны.

Я довольно часто общаюсь с иностранными журналистами, читаю уважаемые издания вроде The New York Times. Я вижу, что они вообще ничего про Россию не понимают. Они не понимают глубочайших процессов, которые сейчас происходят у нас.

Мир не понимает того, что сейчас происходит в России.

Я считаю, что в этой ситуации врут все: и наши, и американцы, и немцы, и англичане. Цензура есть с обеих сторон. Меня цензурируют, как в русских изданиях, так и в иностранных. Я когда-то сказал одному европейскому медиагиганту: «Вы ничего про Россию не понимаете. Ни наш менталитет, ни сознание. Ни что такое Украина. Вы не помните историю — вы ничего не помните». Всё это убрали. А какому-то русскому изданию я говорил, что нельзя бесконечно иронизировать над Америкой. Там может многое не нравиться, но там есть свободные суды, которых нет у нас, там есть реально работающие социальные лифты и так далее.

Нельзя бесконечно иронизировать над Америкой.

Говорят, что 20 век закончился, мы живём в новой эпохе, где нет интересов сверхдержав. Да глупости всё это! У всех крупных стран есть свои интересы. И все крупные страны мощно, безжалостно их преследуют. Все расширяют сферу влияния. Когда говорят, что это осталось в 20 веке, это, на мой взгляд, верх идиотизма.

Все крупные страны безжалостно преследуют свои интересы.

Нравится это кому-то или нет, но условный Харьков находится недалеко от Москвы. Ни один русский царь, хороший или плохой, не может допустить немецкие танки в Харькове.

Сейчас происходит то же самое, что было в 1914 году, когда война началась, по большому счёту, из-за незначительного повода. Она началась из-за того напряжения, которое существовало с обеих сторон. Убийство герцога выступило катализатором. А сейчас катализаторов полно.

Может ли кино изменить жизнь?

— Кино может заставить о чём-то задуматься, но изменить жизнь — нет.