В чем практическое значение журналистской этики, почему суд коллег лучше, чем суд районный – в интервью директора Центра защиты прав СМИ Галины Араповой доценту журфака ВГУ Роману Жолудю.
Не до этики, не до репутации...
- Эта тема в российских журналистских кругах непопулярна. Все согласны, что этика – это хорошо. Но я ни разу не слышал, чтобы в редакции люди обсуждали этичность поступков журналистов. Скажу больше: многие считают эту тему ненужной: в жизни, дескать, все иначе. В чем дело?
- Если этику изучать по книжке, то она действительно может показаться скучной. А в практической плоскости это – основа для принятия решения в сложной ситуации. Когда ситуацию не регулируют закон и корпоративные правила. Это то, что называется моральным выбором.
Непопулярность этики я вижу в том, что российская журналистика перестала придавать значение репутации. Журналист либо сам не задумывается о ней, либо работает в ситуации, когда репутация не является значимой. И тогда этика ему не нужна. Он не делает выбор, называть ему имя ребенка – жертвы преступления или нет. Ему сказали публиковать, он и публикует.
- Может, как раз дело в том, что на практике наш журналист не делает никакого выбора? Его свобода ограничена редакционным заданием, позицией владельца.
- Но все равно у журналиста сохраняется возможность выбора. Например, ему дали задание: написать криминальную хронику. Но называть ли национальность преступника, раскрывать ли конкретные детали частной жизни, как расставить акценты – решает он сам. Это и будет его моральный выбор.
- А почему недостаточно закона?
- Самый простой пример. В подавляющем большинстве европейских журналистских кодексов есть правило: не писать о попытках самоубийства. Потому что человек может прочесть о себе в газете и повторить попытку. Такие ситуации не регулируются законодательно, тут помочь может только профессионально-этический выбор журналиста.Он напишет об этом, думая только о посещаемости сайта, или задумается о потенциальных последствиях для героя.
- Но если журналист приходит в «желтое» издание, у него моральный выбор только один – на этапе подачи заявления в отдел кадров…
- Зато в других СМИ корпоративный этический кодекс является частью трудового контракта, как, например, в BBC News. И тут уже разговор не о моральных колебаниях. Либо ты соблюдаешь правила, либо до свидания.Потому что то, что ты сделал, подорвало не только твою репутацию, но и репутацию издания.
- А если плевать на репутацию? У нас СМИ чаше всего – либо информационная обслуга, либо машина по зарабатыванию денег.
- Медиа – это, конечно, бизнес. Вопрос в том, за счет чего зарабатывать. Журналист не должен сам приносить деньги в СМИ, он должен укреплять его репутацию. К сожалению, в нашей стране созданы условия, когда репутация журналиста не важна и она не конвертируется в прибыль издания. И мне кажется, эти условия целенаправленно создаются государственной информационной политикой. Когда СМИ финансируютcя госконтрактами, зачем им заботиться о чем-то еще?
- Так, может, нужно начинать разговор не с личной ответственности журналиста, а с того, какие условия для его работы созданы?
- Кроме профессиональной этики журналиста есть медиаэтика. Это стандарты взаимоотношений редакций друг с другом, с партнерами, с обществом. Медиаэтика и государственная политика, конечно, создают определенные рамки, и журналисты в них встроены. И очень хорошо, что сейчас в крупных российских изданиях стало модным принимать корпоративные кодексы поведения. Если редакция заботится о своей репутации, это сигнал для аудитории: этому СМИ можно доверять.
Суд коллег или суд районный?
- Некоторые государственные деятели сейчас говорят журналистам: не хотите законодательного давления – регулируйте свою деятельность сами.
- Да, если профессиональное сообщество себя не регулирует, его регулирует государство. Поэтому важно самим вырабатывать профессиональные стандарты, создавать механизмы саморегулирования. Если цех не решает проблемы сам, обязательно найдется тот, кто предложит принять по этому поводу закон.
Коллегии по жалобам на прессу, своеобразные внутрикорпоративные третейские суды, – это инструменты, которые позволяют снять общественную напряженность, вызванную работой СМИ, без участия государства. Не только выяснить, кто прав, а кто виноват, но и выработать рекомендации для всего сообщества.
Такие обсуждения, к тому же, оттачивают профессионализм и снижают финансовые риски редакций. Не надо платить адвокату, компенсации, штрафы, не нужно рисковать уголовной ответственностью. У нас, к сожалению, это не все понимают.
Надо защищать свои интересы изнутри. Чтобы потом не жаловаться, что пришел кто-то, ничего не понимающий в журналистике, и зарегулировал профессию, навязывая правила игры и жестко контролируя каждый шаг.
- В Воронеже несколько лет работало региональное жюри по информационным спорам. Это была ваша инициатива?
- Да, Воронеж стал одним из первых городов, где появился региональный орган саморегулирования журналистского сообщества. Создавался он в 2005 годах по инициативе Центра защиты прав СМИ и Союза журналистов России. Нам казалось, что это будет полезно для сообщества.
- Как это жюри формировалось?
- Мы провели анкетирование, опросили около 200 воронежских журналистов. Среди прочего, было два пункта: «Готовы ли вы отдать конфликт, вызванный вашей публикацией, на рассмотрение коллег?» и «Назовите пять человек, которым вы бы это рассмотрение доверили». Потом собрали тех, кто попал в первую двадцатку и обсудили идею с ними. Оставили в списке 15 журналистов. Там были Лев Кройчик, Герман Полтаев, Борис Подгайный, Владимир Тулупов, Борис Ваулин и другие.Они,в свою очередь, номинировали представителей «от аудитории»: Леонида Семаго, Галину Умывакину, меня…
Это была не организация, а просто люди, которые собирались на обсуждение, когда была в том необходимость. Обратиться в жюри с жалобой на СМИ или журналиста мог любой человек или организация. С одним условием: если вы идете к нам, то в суд уже не обращаетесь.
- И каков был эффект?
- За пять лет мы рассмотрели пять жалоб. Я думаю, что жюри сыграло свою позитивную роль в воронежской журналистике. Эти споры не дошли до суда.И они были очень интересные, небанальные. Например, в 2007 году рассматривалась жалоба Гордумы на публикацию в «Новой газете» в Воронеже». Были очень серьезные и важные дискуссии. Конечно, мало кому приятно, когда его обсуждают коллеги. Но ведь при этом повышается профессиональный уровень всего сообщества!
Плюс люди, обращавшиеся с жалобами, видели, что журналисты всерьез относятся к ним, проявляют уважение. Когда человек приходит в суд, там идет война двух сторон. А здесь есть возможность поговорить с авторитетными журналистами, услышать их мнение, задать вопросы. Это очень важно для формирования доверия к журналистике. Задачей было не заклеймить коллегу, а понять причину, по которой возник конфликт. Плюс жюри относилось к ситуации как к хрустальной вазе – на кону репутация не только конкретного журналиста, а всего регионального медиасообщества.
- Может быть, нужно опять включить заглохший механизм саморегуляции?
- Он заглох, потому что журналистское сообщество не захотело поддерживать его, повело себя пассивно.Если жюри нужно журналистам, они и должны его возродить.
- Спрос-то точно есть: за последние два года федеральная Общественная коллегия по жалобам на прессу рассматривала два воронежских конфликта…
- Спрос всегда есть. Не будет органа саморегулирования – обиженные люди пойдут в правоохранительные органы или в суд. Для журналиста в таких случаях этика – это палочка-выручалочка, а не какой-то талмуд, которым их бьют по голове. Что лучше: выслушивать мнение своих коллег или иметь дело с прокуратурой или с судом?
