Интервью 26 сентября 2014, 14:04

Роман Хабаров: «У следствия на меня ничего нет»

Роман Хабаров, полицейский в прошлом и оппозиционер в настоящем, которого в СКР считают активным участником преступного сообщества, занимавшегося игорным бизнесом, дал эксклюзивное интервью 36on.ru. Обвиняемый рассказал, как стал работать с предполагаемым организатором ОПС Олегом Мешалкиным, о своих непростых взаимоотношениях со следствием и о быте воронежских СИЗО, где он, прямо как Евгения Васильева в неволе, начал писать стихи.

«Была идея провести экскурсию с видом на СИЗО»

— Как у тебя был устроен быт в СИЗО?

— Я сидел в СИЗО №1 и №3 Воронежа. Они сильно различаются. СИЗО-3 — более мягкий режим, а сидельцы там спокойные. СИЗО-1 — это классическая «воровская» тюрьма со всеми сопутствующими атрибутами. Вечерами она окутана сетью межкамерной связи — «дорогами». Теоретически, если бы рядом стоящие дома были ближе к СИЗО, то и туда можно было бы отправить письмо. У меня даже была мысль провести «на воле» экскурсию в вечернее время. Во всех камерах горит свет, по веревкам через окна ходят контейнеры… Из моей камеры были видны здания управления Госнаркоконтроля, вдалеке — церковь у «Юбилейного». Соответственно, и оттуда в бинокль видно происходящее в СИЗО.

— А правда, что через эти «дороги» можно передать всё что угодно, от писем до героина?

— Да, конечно. Сеть легко устанавливается. Были камеры, в которых сходилось пять «дорог». Такие вот железнодорожные узлы. Мы были в торцевой, тупиковой камере. Под нами сидели транзитные арестанты. Несмотря на то, что я сидел в камере для бывших сотрудников правоохранительных органов, мы с уголовниками вполне себе сотрудничали в этом деле. «Дорога» нужна всем. А с «транзитом» можно было связаться только через нас.

— А тебе зачем нужна была «дорога»?

— Лично мне и именно там она была не нужна совсем. Но я понимаю, что любой заключённый может поехать по этапу и оказаться в транзитной камере без ничего: без чая или сигарет. А тут ты крикнул - и тебе что-нибудь спустили. Я знал, где был воровской «котел» — камера с припасами. И вот оттуда шли шоколадки, сигареты, еда. Всё шло через нас. Мы брали у них, переупаковывали и опускали вниз. Через нас бы не стали передавать тот же героин — мы же раньше погоны носили. Да и способ передачи был специфическим. Обычно как: написал записку, указал, в какую камеру из какой, для кого именно, свернул, отправил. А тут они в плёночку заворачивали и запаивали. Такой вот метод опечатывания, чтобы мы не прочитали.

— Кто сидел с тобой?

— С самого начала со мной сидел парень, Олег Хаширов, который попал по моему заявлению. Я - потерпевший по его делу. Если помните, осенью 2012 года была серия разбоев в игорных клубах. Я был представителем гражданского истца и писал заявления от клиентов по двум нападениям.

— И как вы с ним общались? Он знал, что это ты заявление написал?

— Ну, конечно. Мы с ним нормально разговаривали на эту тему. Я ему даже заявление в суд писал на отсутствие претензии: «Доверенность моя истекла, с доверителями у меня связи нет, последняя известная мне их воля заключалась в том, что претензий к Хаширову нет». Он приехал с этим заявлением в суд. Судья в шоке: «Как это к тебе попало»? Он: «А я с Хабаровым в одной камере сижу». Судья ему: «Пусть Хабаров подаёт своё заявление через администрацию СИЗО. А вдруг вы его заставили написать?». Я подал через администрацию. Абсолютно все, в том числе и следователь, прекрасно знали, с кем я сижу.

— Насколько было тяжело сидеть в СИЗО? По тебе не скажешь, что было трудно.

—Я жил в разных бытовых условиях. Например, когда я учился в астраханской школе милиции, в общежитии два месяца не было отопления и воды. В быту я неприхотлив.

В СИЗО я фиксировал представляющие интерес факты, события, людей, писал стихи. О политике, людях и любви. Написал стихотворение как послание к украинской летчице Надежде Савченко, которая сидела в том же СИЗО, что и я. А в СИЗО №3 на меня вообще какой-то романтический настрой нашёл. Одно из стихотворений я даже отдал в газету УФСИН «Казённый дом». Не знаю, опубликуют или нет.

— Много среди сидельцев оппозиционно настроенных?

— Нет. Многие критично настроены. Меня удивило, что когда были новости про гуманитарный конвой, ни у кого в СИЗО не было сомнений, что везут оружие. Даже я не верил, что могут везти оружие, а сокамерники были в этом убеждены!

«Мы с Мешалкиным просто знали друг о друге»

— Заявление, по которому сидел сосед, ты писал в интересах Мешалкина или других людей?

— Директором там точно был не Мешалкин, но какое-то отношение к некоторым из них он имел.

— Когда ты начал сотрудничать с ним?

— В начале 2012 года.

— А до этого вы были знакомы? Он был твоим другом?

— Да каким другом? Он работал и жил на моем участке. Я его знал как владельца ружья и хозяина торгового павильона.

— Говорят, вы учились в одной школе.

— Я учился в 54-й школе. Он учился, насколько я знаю, сначала в 30-й, потом его перевели в 69-ю, потом в 90-ю школу, а потом — в интернате.

— То есть ты его знал только как жителя района, где ты был участковым?

— Да. Это потом мы с ним выяснили, что с ним дружил в детстве мой одноклассник Олег Базовкин. После школы тот уехал в Минск, закончил там военное училище и остался работать следователем. Когда Базовкин приезжал, мы втроём встречались. Это было году в 2009 или 2010, я ещё работал участковым.

— Как человек со стволом и ларьком и участковый нашли общий язык и стали сотрудничать?

— Тогда мы ещё никак не сотрудничали. В 2003 году меня перевели на другой участок. И мы с ним долго никаких отношений не поддерживали. Может, иногда случайно встречались, он мог подвезти меня. Он меня позвал к себе, когда я уходил на пенсию: «Мне нужен юрист».

— Почему он именно тебя позвал?

— Ну, видимо у него сложилось впечатление обо мне, как о юристе.

— Как оно могло сложиться?

— Года до 2005-го от участковых требовали всякие показатели по торговле. И в павильоне Мешалкина мы проверяли ценники, вообще, всё подряд. Это называлось административной практикой. Кроме того, несколько раз я участвовал в раскрытии хищений, совершенных продавцами в этом павильоне. Потом, мы же ровесники. Мы выяснили, что у нас какие-то общие взгляды.

— Какие?

— Может, мы говорили на более-менее похожем языке. Мне сейчас трудно сказать. Я не только с Мешалкиным общался. У него был компаньон — Андрей Елагин. У меня с ним политические взгляды были близкие, а Олег всегда более лоялистски был настроен. Остальные на моем участке были либо женщины, либо дети, либо старики. А тут двое моих ровесников, у нас примерно схожие взгляды на жизнь. Нельзя сказать, что мы друг к другу в гости ходили. Мы просто знали друг о друге.

— Потом связь вы потеряли…

— Не совсем. Если где-то виделись на улице, он останавливался и здоровался. Он мог меня подвезти до УВД — было такое. Впервые он меня позвал на работу юристом примерно в 2005–2007 годах, когда я думал об уходе на пенсию. После того как объявили о реформе МВД, я решил остаться. Я надеялся, что наконец-то всё изменится. Даже писал свои замечания и предложения на сайт, где обсуждался новый закон о полиции. Я мог уволиться на пенсию раньше. Но сознательно пошёл на переаттестацию — и уже во время нее выяснилось что я «неблагонадежный элемент».

«Мешалкин был не единственным руководителем»

— Ты не проходишь переаттестацию. Что происходит дальше? Увольняешься, и на горизонте снова появляется Мешалкин?

— Да, где-то в начале 2012 года он мне написал: «Чем занимаешься?». «Да ничем пока, на пенсии», — ответил я. «Есть дело, подъезжай». Я приехал, мы поговорили. Тогда юридической службой у него командовал бывший следователь прокуратуры, родственник (по его словам) одного из руководителей областного управления следственного комитета. Интересно, почему его нет в деле? Он, в отличие от меня, с Мешалкиным работал с самого начала… К тому времени, как появился я, они года два уже точно вместе работали. И следователь о нём и о его роли в этом деле прекрасно знает...

На меня Мешалкин оформил доверенность на представление его интересов в судах, подразделениях судебных приставов. Я занимался, например, взысканием долга в 250 тысяч рублей с Михаила Гамбурга, бывшего высокопоставленного полицейского, а ныне главы охранного агентства «Волк», с Олега Ватутина, тогда ещё начальника сектора по управлению имуществом города Семилуки (он проходит по одному делу с бывшим мэром Марковым). В суд, к приставам съездил, решение получил, деньги по исполнительному листу взыскал — гонорар получил. Такая схема работы была. Когда в сентябре 2012 года ушёл этот бывший прокурорский, я набрал новых юристов в отдельную фирму — ООО «Агентство нестандартных ситуаций» (ООО «АНС»). А ООО «Защита», где я и сейчас числюсь директором и единственным работником, занималось исключительно правозащитной деятельностью.

— Сколько в штате было людей?

— Максимум — шесть.

— Какие у вас были клиенты кроме Мешалкина?

— Было несколько фирм, физических лиц, в том числе сотрудников полиции, ТСЖ «Сосна»... Я не готов сейчас называть всех своих клиентов по фамилиям, так как кроме коммерческой тайны, есть доверительные отношения юриста с клиентом. Решение о разглашении как факта нашего сотрудничества, так и его деталей, должны принимать сами клиенты. Без их согласия я не имею права публиковать такие сведения. Следствию и суду такую информацию я предоставлю.

— Сколько примерно вкладывал Мешалкин в «АНС» в месяц?

— Гонорары за юридическое обслуживание фирм Мешалкина (а это были все фирмы, к которым он имел отношение — строительная, продовольственные магазины, сеть магазинов зоотоваров, компьютерные интернет-салоны, провайдеры услуг связи, фирма по продаже, установке и обслуживанию спутникового оборудования мониторинга и безопасности) составляли лишь часть общего дохода), всё остальное «зарабатывайте сами, как хотите». Такие отношения у меня были с этим холдингом. Мой юрист от Мешалкина получал (в среднем) 20 тысяч рублей в месяц. Все гонорары шли в общий котёл, который делился на всех.

— То есть — максимум сто тысяч?

— Даже меньше. Деньги шли не только от него, но и от его компаньонов. Мы точно не знали, от кого сколько поступало. Они приезжали к главному бухгалтеру Ольге Алексеевой и расписывались. Кстати, где сейчас бухгалтер, неизвестно. Следователь знает, но искать почему-то не хочет. В обвинении написано, что деньги со всей области вывозились и передавались Мешалкину. Это совершенно точно неправда, потому что было четыре компаньона. Как они делили между собой деньги, я не знаю. Дробышев (Даниил Дробышев, разрабатывает дело Хабарова в СКР — прим. 36on.ru) мне говорил: «Хочешь, я покажу схему распределения между ними денег?». «Зачем? Я и так знаю, что их четыре человека, а у кого какая доля, мне неважно», - отвечаю. А в обвинении нет никого, кроме Мешалкина.

Когда свидетели в показаниях писали фамилию одного из компаньонов Мешалкина, ему говорили: «Этого вычеркивай, Мешалкина пиши». Я не знаю, какие показания даёт Мешалкин, но я точно знаю, что их было четыре компаньона. Причём один из них был реальным руководителем, не только Мешалкин. Он как минимум несколько раз участвовал в переговорах. Главный бухгалтер Ольга Алексеева тоже была реальным руководителем — центром связи, финансовых потоков и принятия большой части решений.

— А для Мешалкина ты что делал?

— Когда приезжала полиция, пожарная инспекция, Роспотребнадзор, прокуратура, СК, Роскомнадзор с проверкой, я или другой юрист, если на руках была доверенность, ехал представлять интересы. Давал объяснения, обжаловал действия силовиков. Если дело направляли в суд, ехал в суд. Если составляли протокол на кого-то из сотрудников, мы представляли интересы сотрудника.

— А если изымали аппараты?

— Ни одного игрового аппарата ни в одном из компьютерных интернет-салонов Мешалкина я не видел. Их там просто не было. Изымали всегда компьютеры, мониторы, климатическое оборудование, телевизоры. Иногда мне звонили: «Прямо сейчас происходит осмотр места», если у меня была доверенность, я сразу ехал туда.

— Сколько в итоге ты сэкономил Мешалкину денег?

— Кто считал? Были случаи, когда в результате того, что я приезжал, имущество не изымали, разворачивались и уходили.

— А что происходило дальше? Ты работал на Мешалкина, и ничто не предвещало беды?

—Я знаю, что Мешалкину говорили: «Избавляйся от Хабарова, а то у тебя будут проблемы».

— Когда это было?

— В самом начале, как только мы начали работать.

— А почему он от тебя не «избавился»?

— Это уже к Мешалкину вопрос.

«Я был сбоку от пирамиды Мешалкина»

— В его пирамиде ты бы какое место себе отвёл? Ты вверху, внизу, снизу, в середине, сбоку…

— Вот сбоку - самое правильное слово! Причём я понимал, что нужно выходить из этой корпоративной структуры.

— Ты понимал, чем они занимаются?

— Во-первых, юридически это не игорный бизнес.

— А в реальности?

— Стоп. Я юрист. Я к этому подходил юридически. Если суд решал, что эта деятельность законна, значит она законна. Вот и всё.

— Ты чувствовал, что они играют? Что это то же самое, что и игровые автоматы, только по-другому устроенное?

— Юридически это не игорный бизнес, всё, что я могу сказать. Позиция у меня была простая: пришла полиция, прокуратура, следственный комитет, проверили. Доказали? Значит, доказали. Не доказали? «Извините, не виноват».

— Ты хоть раз встречал там человека, который реферат скачивал?

— Откуда я знаю? Я же там не был. Я до сих пор не знаю, как работает игровой автомат. Я знал, что у них есть фирменное программное обеспечение. Я про него знаю, потому что я его регистрировал в Роспатенте. Они сами написали программу «Иллюзион кафе». Это программа была установлена на всех компьютерах. Это целый программный комплекс, в который входят сервер администратора и все компьютеры пользователей. В нём есть офисные программы и да, там есть раздел приложений, которые называются «Развлекательные» и выглядят как игры.

Единственное, что я точно знал, что оператору, который принимал деньги, категорически запрещалось выдавать денежные выигрыши. Я даже помогал разрабатывать инструкцию кассовой дисциплины, где прямо прописывалось, что это запрещено

— А как же тогда человек забирал выигрыш?

— Понятия не имею (улыбается).

— А где у Мешалкина был бизнес? Именно «игорка». Она же много где была, не только в Воронеже и Борисоглебске.

— Я знаю про то, что когда-то она была в Липецке. Потому что в Липецке несколько десятков аппаратов у него изъяли, это было ещё до того, как мы с ним стали сотрудничать. В арбитражном суде милиционеры суд проиграли, но имущество Мешалкину не вернули.

«Бизнес по аналогичному “игорному” делу сейчас контролируются людьми, которые его инициировали»

— В материалах дела была выписка по твоей кредитной карте. Там видно, как поступали и в тот же день списывались суммы в 30, 40 и 50 тысяч рублей. То есть через тебя шел постоянный поток денег, причём не сказать, что маленький. Это продолжалось регулярно, день за днём. Это что такое было?

— Это неправда. Такого быть не может. У меня в месяц доход был около 40 тысяч. Всё, больше не могло ничего приходить. У меня была обычная дебетовая карта «Связного банка».

— А ты не «прокачивал» через нее деньги других людей?

— Было, что я через свою карту покупал что-то для знакомых. Я им говорил: «Давайте я оплачу по карте, мне бонусы начислят».

— Эти покупки были регулярными?

— Нет, каждый месяц такого не было. Бывало, что в ноябре и декабре я, например, купил телефон и планшет. 30 тысяч рублей стоил телефон, 25 — планшет. Когда-то я ехал заграницу и в аэропорту снимал с карты крупную сумму. Зарплату я получал только наличными, поэтому ни на какую карту никто ничего мне не переводил. Единственное, мне перечисляли командировочные. Там действительно мне на карту поступали крупные суммы: деньги за квартиру (во Владимире квартиру снимал сразу на три месяца), водителя, сами командировочные. По назначению трат и местам снятия очень хорошо видно, что это за траты.

— Когда ты понял что дело запахло жареным?

— Дело возбудили в марте 2013 года, а в феврале 2013 года, когда мы с семьей были в Дубае, у него в офисе был обыск. Обыск был проведён по уголовному делу об убийстве в игорном салоне в Борисоглебске. Там изъяли сервер, где указаны имена всех сотрудников (большинство людей работали легально, и им выплачивалась зарплата), где меня, кстати, нет. Это к вопросу о том, работал ли я у Мешалкина. Я сидел в соседней камере с обвиняемым в том убийстве. От него следствие очень хотело получить показания, что он пришёл в игорный салон, именно потому, что там игорный салон. Он же просто пришёл поразбойничать. Мужа одной из жертв нападения, работницу салона, когда она ещё была жива, били и спрашивали, кто забирает и куда вывозят деньги. То есть с самого начала интересовали только финансовые вопросы. Я вернулся из Дубая, узнал про обыск, понял, что у них какие-то проблемы. У Мешалкина, я подозреваю, были некие неформальные отношения с кем-то в полиции и прокуратуре.

— Я смотрю, ты глубоко погружён в тему. Знаешь, как эта система работает.

— Больше всего я об этом узнал, когда начались разбои, и ко мне из ГУВД приезжали. Когда преступников поймали, им нужны были заявления от владельцев салонов о том, что они потерпевшие.

— А ты тогда работал уже вместе с Мешалкиным и, соответственно, мог им эти бумаги предоставить...

— Да, у меня офис был рядом с ГУВД. Я не знаю, с кем и в каких отношениях был Мешалкин. Но весь бизнес по похожему делу сейчас контролируются людьми, которые инициировали преследование.

— То есть салоны работают?

— Конечно. Даже обслуживающий персонал тот же.

— А салоны Мешалкина работают?

— Не знаю. Но не все места, куда я ездил и где представлял интересы Мешалкина в суде, есть в обвинении. Это может значить многое.

Я могу показать окончательное обвинение, оно глупое. Я, например, там назван администратором: «Согласно распределённым ролям, все, в том числе Хабаров, являются администраторами. Подбирали операторов и третьих лиц, контролировали их деятельность по организации работы игровых автоматов, выдавали им заработную плату, контролировали получаемый ими доход, проверяли составленные ими документы отчётности, обеспечивали наличие игрового оборудования, подыскивали новые помещения, организовывали охрану данных помещений…». Это всё ложь.

— Что было после обысков?

— Я исходил из того, что это у клиента проблемы.

— Но это же очень близкий клиент. Основной, я так понимаю.

— С каждым месяцем его доля в наших доходах уменьшалась. Это была моя сознательная политика, направленная на диверсификацию бизнеса.

— На последний момент, когда это всё закрутилось, какую долю выручки он занимал?

— Я сейчас не назову точно.

— А, в целом, выручка большая была?

— Хватало. У меня был доход около 40 тысяч рублей. Практически такой же был у моей заместительницы Насти. Жена, она у меня была секретарём, получала 15 тысяч. Юристы получали по 20, 25, кто-то 30 тысяч. Большей частью это были гонорары.

«Жене Мешалкина предлагали продать дом»

— По словам следователей, признательные показания дали все, кроме Романа Хабарова, причём, тебя все «сдали», в том числе и Мешалкин.

— Вы показания видели?

— Нет.

— И я не видел. Все признали вину частично. Все признаются только в незаконном предпринимательстве. Насколько я понимаю, именно поэтому их всех и отпускают.

— Нет ощущения, что это Мешалкин тебя оговорил?

— Понятия не имею.

— А вы с ним общались?

— Где и как? Мы сидели, конечно, в одном СИЗО. Но он с самого начала был в спецблоке под видеонаблюдением. Насколько я знаю, по просьбе следователя.

У меня есть версия, что Мешалкин сидел до тех пор, пока его родственники или компаньоны не договорились со следователем о том, на каких условиях он может выйти. В апреле я слышал от своего адвоката, что компаньоны Мешалкина приезжали к его жене и предлагали продать дом. Судя по обвинению, я вижу, что он говорит следующее: бизнес я делал один, без компаньонов. Но они были, и как минимум один из них неплохо живёт, судя по его последним записям в Facebook.

— Даже если он скажет об этом, следователям это нужно подтвердить. С твоей помощью. А есть ли у него на тебя что-то реальное?

— Я могу рассказать, из кого состояла их организация, кто в ней на самом деле был руководителем, владельцем, как была устроена структура. Позиция следователя о том, что это было незаконно, это другое дело. Я не вдавался в степень законности.

— Понятно, что вы друг о друге знаете больше, чем рассказываете следователю. А может наступить момент, когда будете рассказывать всё?

— Я ничего не знаю про то, что помнит, знает, хочет говорить Мешалкин. Следователь говорит: «Мешалкин во всём признался». Но раз в деле нет остальных владельцев и Алексеевой — это уже не во всём. Я не знаю, показания Мешалкина — это итог общения со следователем или нет? Я слышал, что с него требовали показания на меня. Следователю они очень были нужны. Я вижу обвинение, в котором сказано, что моя роль — администратор. Кроме того, слух о том, что в полиции срочно искали двух свидетелей, которые дадут показания, что я получал прибыль с «игорки», говорит о том, что ничего у них на меня нет.

На какой стадии сейчас следствие, я не знаю. Обвинение предъявлено, однако следователь говорит, что это ещё не всё. 7 августа я спрашивал у Дробышева: «Что вы меня держите?», а он ответил: «Если я тебя выпущу, сяду вместо тебя».

«Доверять Дробышеву нельзя»

— Дробышева ты знаешь давно. Ему можно доверять как следователю?

— Нет. Я знаю это точно. Я знаю, по крайней мере, один случай, когда Дробышев договаривался с Ишевским: «Вот это признай, а я сниму вот это обвинение», и в итоге обманул. Причём он говорил «отвечаю». Если такие люди попадают в места заключения, сидят отдельно. Я у Дробышева спросил про эту историю. Он забегал по кабинету, начал размахивать руками: «Они убийцы! Кто хуже? Я, что ли, хуже?». Когда меня после задержания привезли в Следственный комитет, там те, кто заходил к Дробышеву по нашему делу, сразу же отказывались от адвоката, предоставленного Мешалкиным, им давали другого, и они очень быстро уходили домой. Когда я встретил Дробышева в коридоре, сказал ему: «Мы, надеюсь, обойдёмся без просьб оговорить себя?». И он: «Всё, Хабаров мне не нужен». И мы с ним больше никогда не разговаривали.

— Ты пытался как-то сотрудничать со следствием? Рассказать им что-то ценное?

— Меня не спрашивали.

— А ты бы хотел это сделать?

— По тем показаниям, что я дал в самом начале, следователь не задал ни одного дополнительного вопроса. У Дробышева я спрашивал: «Ну, а где один из компаньонов Мешалкина и все остальные?», он ответил: «Следствие ещё идёт». Но новых имён в деле так и не появилось. Судя по всему, следователю мои показания не интересны.

— Твой адвокат и адвокат Мешалкина между собой как-то общаются? Или между ними нет никакой связи?

— Если бы это было так, у меня было бы гораздо больше информации.

— В интервью газете «Воронежский курьер» твоя жена рассказала, что семейный бюджет у вас скромный. При этом, когда решался вопрос о мере пресечения для тебя, защита была готова предоставить документы, подтверждающие наличие необходимой суммы для залога. О какой сумме идёт речь и откуда деньги в небогатой семье?

— Да, в качестве залога нужно было предоставить 500 тысяч рублей. Это были деньги адвоката. Она была готова внести за меня эту сумму. Я знаю, что соратники по общественной деятельности и друзья готовы были собрать деньги в качестве залога, Павел Бардин (российский режиссёр — прим. 36on.ru) предлагал свои 100 тысяч. Я предлагал в качестве залога автомобиль.

— Как ты думаешь, почему тебя отпустили?

— Мне кажется, суду просто надоело хамство со стороны следствия. Следователь требования ст.215 УПК РФ («Окончание предварительного следствия с обвинительным заключением») выполнил, так и не произведя со мной ни одного следственного действия, кроме итогового обвинения и допроса, на котором не задал ни одного вопроса, а к ст. 217 УПК РФ («Ознакомление обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела») даже не приступил до сих пор. Видимо, суду это надоело.

— То есть это не Мешалкин договорился?

— На 100% не он.

— Будешь ли ты дальше заниматься политикой и участвовать в оппозиционном движении?

— За прошедшие полгода я осознал, что разделить публичную деятельность и семейную жизнь не получается, и что семья может пострадать от ударов по мне. У меня жена и мама настроены не настолько по-боевому, как я. Поэтому я пока не готов ответить. Замораживаю вопрос до окончания дела. Сейчас срок продлён до 29 января 2015 г.

— А если дадут, например, полгода условно или вообще штраф?

— Я буду обжаловать, любой обвинительный приговор меня не устроит. Я совершенно точно не виновен в предъявленном обвинении.

Беседовала Юлия Репринцева
Фото автора

Стихи, написанные Романом Хабаровым в СИЗО

***

Её он встретил неслучайно, я уверен.
И майский вечер, безусловно, в это верил
В пустом лесу разжечь любовь он был намерен
И за ручьём мальчишка шаг за шагом мерил

Тот тёплый лес был маю тоже соучастник,
Он пеньем птиц им слал сигналы ежечасно
Журчанье вод и трель скворца вели на праздник
Глаза в глаза они стояли не напрасно.

И ночь была, и было утро — слов не надо.
Она смотрела на него влюблённым взглядом.
Краснел восток и лес стоял как анфилада,
Рука в руке шли мальчик с девочкою рядом

С моста в ручей на десять лет вперёд мечтали,
На этом месте в это время обещали.
Егор и Катя врозь пошли, им вслед кричали
Скворец и лес, ручей и май уже в печали...

Забвенью предан ландыш, что им цвёл когда-то.
Наивно ждать от встреч подобных результата?
Поверил я своей фантазией богатой.
Внесла свои поправки жизнь. Егор куда ты?

И вот женат, и школьник сын, и всем доволен,
Но майский вечер ему снится поневоле,
Тот тёплый лес, ручей и мост забыл давно ли?
Зарделся ландыш, пели птицы для него ли?

Всё ближе год, и день, и час, что был назначен,
Он на мосту, что над ручьём и озадачен.
Скворец молчал, стал майский вечер неудачен.
Быть может счастием семейным был оплачен?

Он ждал напрасно, нет её — печаль стократна
Обет забыт, Егор идёт домой обратно
Там ждёт жена, а вдруг она поймёт превратно?
Куда ходил любимый муж? Невероятно!

Несёт он ландыши домой неутомимо
Жена их любит. Ждёт в гостиной у камина.
Финал истории придёт неумолимо.
Его жена. Ведь это ТА Екатерина?…

июнь 2014 г.

Лётчику-герою Украины Савченко

Вы где-то здесь, в казённом доме,
И Вас не видел я ни разу.
И мы, конечно, не знакомы.
О Вас поступки мне расскажут.

Не быть меж нами переписке
По политическим причинам.
И существуют также риски
Что мы стоим на поле минном.

За что Вы здесь, я знаю точно.
Вас взяли в плен на поле боя
И обвинили в чём-то срочно.
На что была НЕ божья воля.

Свою Отчизну защищали
От иноземного вторженья.
Ну разве год назад мы знали
Какие приняты решенья!

Был в ноябре я в славном граде,
Бродил по Киеву с женою.
Нам, россиянам, были рады
Встречали с лаской и любовью.

Так почему же нас врагами
Столкнуть хотят наполеоны?
Своими козьми рогами
Ведут на бойню миллионы.

Отвлечь народ им нужно очень
От бардака и казнокрадства.
Терпеть их больше нету мочи.
Страны разграблены богатства.

И, чтоб народ не возмущался,
Не задавал НЕ ТЕ вопросы,
Над их враньём чтоб не смеялся,
С экранов льются лжи отбросы.

Про орды евросодомитов
И банды киевских фашистов.
Ещё пендосовских наймитов,
Жовто-блакитных экстремистов.

И каждый трезвый украинец,
Что встанет в строй за честь Отчизны,
Будь то дивчина или хлопец,
Достоин славы в этой жизни.

Но Вы пока в застенках мрачных.
Я тоже здесь, под общей крышей.
Судьба сложилась неудачно.
Но нас ещё рассудят СВЫШЕ.

Желаю Вам освобожденья
И не согнуть в неволе выю.
Вам предъявили обвиненье -
Мне стыдно за мою Россию

июль 2014

Электорат и таргет-групп…

Наш Путин — конкретный пахан и герой.
Его критикуешь — России предатель.
Согнулись премьеры, дрожит обыватель,
Он любит народ, хоть имеет порой.
Нас ждут небывалые чудо-свершенья.
Терпения нужно ещё пару лет.
Распилы? Откаты? — всё врёт Интернет.
России для счастья лишь год и мгновенье.
Открытия все и науки успехи
Практически полностью - наши дела.
И Родина пышным бы цветом цвела -
Украли айфоны, остались доспехи.
Мы всех победим, но мы мирные очень.
Они нас не любят, и все нам враги.
Внутри критикуют — то вражьи круги.
А мы всей братвою лишь Путина хочим.
Начнётся война - сто китайцев я лично!
И мы победим, потому что у нас
Есть Путин, и всё протекает отлично.
А кто недоволен, так тот педераст.
Так думает и говорит не Бурматов
И - веером пальцами, - не Киселёв.
С трудом может связно сказать пару слов.
Лет тридцать. Откуда приехал? Саратов.
Женат, разведён. Так два раза. Дочурки.
Строитель. Разбой — ювелирный салон.
О жизни рассказ — предисловие к «Жмуркам».
Естественно, «верит» в Христа - Валерон.
Иегову он обзывал Сатаною.
Пошёл иудеев с Иуды народ.
Обязан Христос лишь России судьбою
И только у нас есть святой бутерброд.
Дробей, степеней и корней он не знает.
Глаголы, склонения и падежи?
Он слышит впервые. Так разве бывает?
Ведь век двадцать первый — Володин, дрожи!
Ментов расстрелять до последнего гада.
От них все проблемы братве и стране.
У урок с чекистами - общие взгляды:
Готовятся вместе к гражданской войне.
Сферический Путина вот избиратель:
Тупой уголовник, торчок, поцреот.
Он Путина любит, и он - не предатель.
Разбой? Про разбои он песни поёт.
Какое же ждёт нас грядущее, дети?
Куда приведут крым-нашисты страну?
Ведь к ней присосались гэбэшники эти
Под крик поцреотов нас тянут ко дну…