Вечером 15 декабря в малом зале Зимнего театра воронежцы первыми в мире услышали текст пьесы известного драматурга, режиссёра и актёра Ивана Вырыпаева «Dreamworks». «Это лучшее, что я написал», — утверждает он. Пьесу читал сам автор, чтобы актёры «услышали интонацию»: российская премьера пьесы состоится не где-нибудь, а в Воронеже — право на неё принадлежит ректору ВГАИ Эдуарду Боякову. Поставят «Dreamworks» на сцене театра драмы им. А. Кольцова. Для Воронежа это, безусловно, будет событием. И при всей своей безобидности и даже морализаторстве, пьеса Вырыпаева может вызвать еще один театральный скандал с участием консервативной общественности.
ТЕКСТ: Юлия Репринцева
ФОТО: с личной страницы Ивана Вырыпаева в фейсбуке
ФОТО: с личной страницы Ивана Вырыпаева в фейсбуке
Что же это за пьеса «Dreamworks»? Как сказал, беседуя с залом после читки, сам Вырыпаев, это «постмодернистская конструкция». Что это такое мне, честно говоря, человеку не театральному, не являющемуся искусствоведом, не очень понятно. Но пускай этим занимаются теоретики театра. Обратимся к самой пьесе. В качестве персонажей драматург выбирает 35–40-летних американцев. Делает он это сознательно. (В беседе с залом он скажет: «Какой-нибудь Василий Петрович просто не может говорить то, что говорят мои герои. Мне нужно было выдержать чёткие границы жанра, именно поэтому я и выбрал американцев».)
Герои пьесы — узкий круг близко знакомых друг с другом и связанных разными отношениями, в том числе любовными, людей. Главный герой — редактор журнала «Наука и общество» Дэвид, его жена Мэрил, книжный издатель Тедди, крупный бизнесмен Фрэнк, его жена Салли и любовница Бетти, богатый покровитель американских буддистов Максимилиан и буддийский лама Джон. В компании, за исключением Дэвида, который всё время занимается тем, что страдает по поводу смерти жены и ведёт воображаемые с ней разговоры, «в ночь с пятницы на субботу, а потом ещё и с субботы на воскресение говорят о буддизме, нюхают кокаин и курят марихуану». И есть простая девушка Элизабет, работающая швеёй. Её приводят к Дэвиду друзья. Она признается, что те заплатили ей, чтобы она провела с ним время. Чуть позже выясняется, что к этому причастна и его жена Мэрил. За месяц до своей смерти она решила найти для Дэвида женщину, которая смогла бы её заменить.
Сейчас трудно представить себе будущую постановку. Но в ней, как мне кажется, есть немало «почек», которые впоследствии могут как-то раскрыться. Например, персонажи всё время словно меняются местами. Так, в самом начале пьесы, главный герой Дэвид утверждает, что в этом мире нет ничего постоянного, а его жена ставит его слова под сомнение. А затем уже она говорит, что «наша беда в том, что мы связываем свою жизнь с чем-то стабильным, но есть только песок, который рассыпается». Дэвид ей возражает: «Моя любовь постоянна к тебе». То же самое происходит и с другими персонажами.
Или же — высмеивание современной поверхностной моды на буддизм. Когда к Дэвиду приходят друзья, они говорят: «Пусти нас в своё сердце, открой нам свою дверь». «Окей», — кивает молодой американец, как будто ему предлагают купить стиральную машину со скидкой, и добавляет: — Заходите, открыто! Заходите в меня по одному или все разом — как вам будет удобно». А Фрэнк, обращаясь к Максимилиану, говорит: «Попроси ламу Джона поскорее засунуть свой внутренний буддистский член Дхармы в твою внутреннюю буддистскую попку, и разогнать там своим внутренним членом твоё внутреннее неведение, избавляя тебя от твоего внутреннего эгоизма и внутреннего дерьма и фальши, которыми ты насквозь пропитался, купаясь в своей кокаиново-буддистской пустоте».
По ходу пьесы выясняются разные подробности о героях. Оказывается, что ни у одного из них нет детей, хотя им уже за тридцать и больше, что Фрэнк увёл свою жену Салли у издателя Тедди. Он публично (хотя в этом нет необходимости — все и так знают) признаётся: Бетти его любовница. И выдумывает про её беременность. Жена Фрэнка Салли приходит в бешенство от новости, подсыпает ему в коньяк яд, он умирает, а её сажают в тюрьму. Ну, и, наконец, выясняется, что буддистский лама и Максимилиан — гомосексуалисты. В общем, никаких тебе «духовных скреп».
Разительно отличается от других персонажей Элизабет, простая девушка, швея. По тексту выходит, что именно она и Мэрил только и могут внести гармонию в мир, где мода на буддизм смешалась с семейными изменами, убийствами и гомосексуализмом. Именно с этими двумя женщинами у Дэвида происходят ключевые диалоги. Повторюсь, я даже не буду пытаться заходить на эту территорию. Но в репликах женщин звучит «оправдание добра», гимн «естественным ценностям». И об этом говорит сам Вырыпаев. Разговаривая после читки пьесы с залом, он скажет: «Без обращения к старым как мир истинам нам не выжить. Сегодня надо не мистикой заниматься, не выяснять, есть ли Бог на Марсе, а учиться простым вещам: как жить, как общаться с людьми, как относится к родителям, к себе, своей жене, миру».
Именно Элизабет объясняет Дэвиду, что есть мужчина, а что — женщина. Современный мужчина, говорит она, позволяет себе быть несчастным, больным, но так не должно быть, мужчина устроен по-другому. Он полон решимости, собран, готов защитить себя и других, у него открытое сердце и ум, и так далее. Другая её речь — о любви к матери: «Нельзя не любить свою мать, какой бы она не была, иначе ты теряешь связь с этим миром». Эти монологи длятся минут пять, не меньше. Фразы в них повторяются по несколько раз и читаются в определенном ритме, словно рэп. «Мужчина решителен. Мужчина может защитить. Мужчина знает, в чём смысл жизни».
И всё же я попробую предположить, о чём эта пьеса. Мне показалось, что она о Любви. Сначала Мэрил, а потом и Элизабет спрашивают у Дэвида: «Для чего мужчина и женщины нужны друг другу? Есть ли причина, кроме продления рода?». И сама подсказывает Дэвиду ответ. Элизабет говорит, что мало кто из людей понимает любовь между мужчиной и женщиной как дверь, которая открывает путь к вселенской, божественной любви. «Когда ты любишь, ты не являешься чем-то отдельным от мира. Любовь — это пространство, из которого всё состоит. Любить — значит быть любовью. Открывать в себе любовь — значит открывать в себе Вселенную». И вдруг Дэвиду открывается истина, он понимает её слова. И тогда он произносит: «Мэрил, я сейчас чувствую, что ты рядом. Я так тебя не чувствовал, когда ты была жива».
В тексте «Dreamworks» много провокаций. Как она будет звучать на сцене, как её воспримут зрители — трудно сказать. Тем и ужасен, и прекрасен одновременно театр — своей непредсказуемостью. Эту пьесу можно будет трактовать, и как призыв вернуться к вечным ценностям, и как демонстрацию разврата и декадентщины. Зная Воронеж, не без оснований опасаешься последнего.
Ведь сегодня в тренде именно такой, провокационный театр. Провокативность сегодня является модным аксессуаром. Это понимает и Эдуард Бояков, и Иван Вырыпаев, и руководство Кольцовского театра, согласившееся на такой эксперимент в своих стенах. И, вероятно, можно ожидать ответ от богатых «духовными скрепами».
Представляю себе картину. Атаман, вооружившись нагайкой, едет штурмом брать Зимний, и гнать оттуда всю нечисть, чтобы в воронежском театре не играли американцев, они не курили на сцене траву, гады такие, чтобы не пропагандировали тут свой гомосексуализм, да еще с буддистским наклоном. У нас своя, православная страна, правильная, и нам ваша трава совсем не нужна. В общем, скорее всего, спектакль ожидает успех, а Зимний театр – штурм православными казаками.
