Кирилл РАЗЛОГОВ, глава Российского института культурологии, ведущий программы «Культ кино» на канале «Культура», директор программ Московского международного кинофестиваля с 1999 года, рассказал воронежским журналистам, что стало с кинематографом и что «Зеркало» Андрея Тарковского развращает молодежь.
-- Современная культура характеризуется процессами глобализации и субкультуризации. В кинематографе произошла концентрация фильмов, прежде всего голливудских, которые демонстрируются во всем мире. Сюда добавляются несколько коммерческих проектов. Например, работы француза Люка Бессонна. В России же есть Константин Эрнст, который, помимо того что руководит страной с Первого канала, хочет добиться мирового господства в кинопрокате. Он нашел Тимура Бекмамбетова, умеющего делать кино для всех, способное к выходу за рамки национальной культуры. Другой центр, пытающийся конкурировать с Голливудом, -- Болливуд. Там делают индийские картины. Некоторые из них получают международное хождение, хотя, как правило, не популярны в самой Индии. В каждой стране помимо транснациональной продукции есть национальные хиты. У нас -- Comedy Clab и фильмы типа «Любовь-морковь». И есть работы, которые пользуются национальным успехом, но не являются экспортабельными. Не случайно Эльдар Рязанов и Леонид Гайдай неизвестны за пределами нашей страны.
-- Но не все же массовые фильмы получаются удачными?
-- Конечно. Ежегодно в мире снимается 6 тыс. игровых полнометражных картин. 5950, условно говоря, непонятно куда пропадают. Они рассчитаны на всех, но проваливаются. Из десяти голливудских картин лишь одна пользуется успехом, но таким, что покрываются расходы на остальные фильмы. Если по какой-то причине такого не произошло, компания, которая является товарным знаком, перепродается. Colambia принадлежит японской фирме Sony, Paramount Pictures -- Viacon, 20th Century Fox -- новозеландцу Руперту Мердоку. Одним словом, не важно место изготовления продукта. Главное, чтобы он приносил деньги.
-- Какова судьба неудавшихся фильмов?
-- В США делается 800 фильмов в год. 200 из них –- в Голливуде. Но только 20 голливудских лент оказываются в числе хитов. Также есть картины, которые вообще непонятно зачем делаются. По факту они как бульон, в котором варится искусство. Нужно делать определенное число фильмов, чтобы вообще что-то получалось. В послевоенное время в СССР был период малокартинья, и люди, которые тогда организовывали кинематограф, вспомнили, что в довоенное время в стране выпускали по 70 картин в год, и из них выходило пять выдающихся. В результате за десять лет было сделано всего десять фильмов, и те же пять оказались выдающимися. А остальные как были макулатурой, так ею и остались. Но она необходима, потому что гениальных картин без нее не получишь.
-- А что вы скажете насчет субкультуры в кинематографе?
-- В ее рамках формируются свои ценности. Восстанавливается та вертикаль, которая господствовала в наших представлениях о культуре вплоть до начала ХХ века. Есть лидер, лица, которые распространяют учения, профессора, ученики. Каждая из субкультур обособляется и строит свою культуру. И есть среди них одна, которую я условно называю субкультурой творческой интеллигенции. Ее представители смотрят то, что мы считаем хорошими фильмами: авторское и поисковое кино. Зачастую такие картины у нас в России не показываются. Например, на «Фауста» Александра Сокурова Минкультуры РФ отказалось давать деньги под предлогом того, что его невозможно смотреть. Но, объективно говоря, картина станет одним из главных событий кинофестиваля в Венеции.
-- Раньше на канале «Культура» вы показывали такое кино, а сейчас нет. Почему?
-- Запретили. Порекомендовали перейти на классику. То есть на ту культуру, которую я называю среднелобой. Один мой знакомый называет ее культурой для сельских учительниц. Тем, что всеми признается, но потеряло актуальность, потому что в меньшей степени принадлежит к искусству. Сделаю парадоксальное замечание: культура в целом, то есть определенный набор нравов, обычаев, традиций, ценностей, -- консервативна. Она стремится к тому, чтобы ее коды не менялись, иначе люди просто перестанут понимать друг друга. Культура всегда будет против инноваций. Феллини, Антониони, Висконти показывать, конечно, нужно, но мне все же было бы интересно обратиться к тому замкнутому кругу киноманов, которые любят необычное кино. Например, когда Андрей Тарковский показал свое «Зеркало» группе академиков естественных наук, они вышли из зала, разведя руками. Тарковский был разочарован. Они не то чтобы не поняли фильм, просто были продвинуты в другой области, и такого рода художественный язык был им не интересен. Я столкнулся с тем же самым. Когда показал «Зеркало», мне звонили и ругали за то, что развращаю молодежь.
Записала Виолетта ТОКАРЕВА.
Печатную версию материала читайте в газете
-- Современная культура характеризуется процессами глобализации и субкультуризации. В кинематографе произошла концентрация фильмов, прежде всего голливудских, которые демонстрируются во всем мире. Сюда добавляются несколько коммерческих проектов. Например, работы француза Люка Бессонна. В России же есть Константин Эрнст, который, помимо того что руководит страной с Первого канала, хочет добиться мирового господства в кинопрокате. Он нашел Тимура Бекмамбетова, умеющего делать кино для всех, способное к выходу за рамки национальной культуры. Другой центр, пытающийся конкурировать с Голливудом, -- Болливуд. Там делают индийские картины. Некоторые из них получают международное хождение, хотя, как правило, не популярны в самой Индии. В каждой стране помимо транснациональной продукции есть национальные хиты. У нас -- Comedy Clab и фильмы типа «Любовь-морковь». И есть работы, которые пользуются национальным успехом, но не являются экспортабельными. Не случайно Эльдар Рязанов и Леонид Гайдай неизвестны за пределами нашей страны.
-- Но не все же массовые фильмы получаются удачными?
-- Конечно. Ежегодно в мире снимается 6 тыс. игровых полнометражных картин. 5950, условно говоря, непонятно куда пропадают. Они рассчитаны на всех, но проваливаются. Из десяти голливудских картин лишь одна пользуется успехом, но таким, что покрываются расходы на остальные фильмы. Если по какой-то причине такого не произошло, компания, которая является товарным знаком, перепродается. Colambia принадлежит японской фирме Sony, Paramount Pictures -- Viacon, 20th Century Fox -- новозеландцу Руперту Мердоку. Одним словом, не важно место изготовления продукта. Главное, чтобы он приносил деньги.
-- Какова судьба неудавшихся фильмов?
-- В США делается 800 фильмов в год. 200 из них –- в Голливуде. Но только 20 голливудских лент оказываются в числе хитов. Также есть картины, которые вообще непонятно зачем делаются. По факту они как бульон, в котором варится искусство. Нужно делать определенное число фильмов, чтобы вообще что-то получалось. В послевоенное время в СССР был период малокартинья, и люди, которые тогда организовывали кинематограф, вспомнили, что в довоенное время в стране выпускали по 70 картин в год, и из них выходило пять выдающихся. В результате за десять лет было сделано всего десять фильмов, и те же пять оказались выдающимися. А остальные как были макулатурой, так ею и остались. Но она необходима, потому что гениальных картин без нее не получишь.
-- А что вы скажете насчет субкультуры в кинематографе?
-- В ее рамках формируются свои ценности. Восстанавливается та вертикаль, которая господствовала в наших представлениях о культуре вплоть до начала ХХ века. Есть лидер, лица, которые распространяют учения, профессора, ученики. Каждая из субкультур обособляется и строит свою культуру. И есть среди них одна, которую я условно называю субкультурой творческой интеллигенции. Ее представители смотрят то, что мы считаем хорошими фильмами: авторское и поисковое кино. Зачастую такие картины у нас в России не показываются. Например, на «Фауста» Александра Сокурова Минкультуры РФ отказалось давать деньги под предлогом того, что его невозможно смотреть. Но, объективно говоря, картина станет одним из главных событий кинофестиваля в Венеции.
-- Раньше на канале «Культура» вы показывали такое кино, а сейчас нет. Почему?
-- Запретили. Порекомендовали перейти на классику. То есть на ту культуру, которую я называю среднелобой. Один мой знакомый называет ее культурой для сельских учительниц. Тем, что всеми признается, но потеряло актуальность, потому что в меньшей степени принадлежит к искусству. Сделаю парадоксальное замечание: культура в целом, то есть определенный набор нравов, обычаев, традиций, ценностей, -- консервативна. Она стремится к тому, чтобы ее коды не менялись, иначе люди просто перестанут понимать друг друга. Культура всегда будет против инноваций. Феллини, Антониони, Висконти показывать, конечно, нужно, но мне все же было бы интересно обратиться к тому замкнутому кругу киноманов, которые любят необычное кино. Например, когда Андрей Тарковский показал свое «Зеркало» группе академиков естественных наук, они вышли из зала, разведя руками. Тарковский был разочарован. Они не то чтобы не поняли фильм, просто были продвинуты в другой области, и такого рода художественный язык был им не интересен. Я столкнулся с тем же самым. Когда показал «Зеркало», мне звонили и ругали за то, что развращаю молодежь.
Записала Виолетта ТОКАРЕВА.
Печатную версию материала читайте в газете
