Сергей КОВАЛЕВ, доктор медицинских наук, заслуженный врач России, завотделением кардиохирургии областной больницы и заведующий Межрегиональным кардиохирургическим центром, объяснил в интервью «ВК», что наша медицина отличается от западной.
-- Сергей Алексеевич, сколько человек находятся у вас в листе ожидания?
-- Количество постоянно меняется. Если бы вы спросили меня лет 15 назад, я бы сказал: тысяча. В области в год более 3,5 тыс. пациентов переносят инфаркт. Из них на операции в среднем выходят 30% больных. Каждый человек, который перенес инфаркт, -- наш потенциальный клиент. Слава богу, стало меньше ревматизма, не то что 20 -- 30 лет назад. В наш центр в год поступают примерно 40 наркоманов с поражением сердечных клапанов. С начала года проведено 1,8 тыс. коронарографий, лист ожидания как раз и складывается по ее результатам. Мы уже прооперировали более 700 больных с ишемической болезнью сердца, провели 250 операций коронарного шунтирования, 450 ангиопластик шунтирования и стентирование коронарных артерий. Больные, нуждающиеся в операции, расписаны на конец октября -- начало ноября. В год рождаются 200 -- 250 детей с сердечными патологиями. Сейчас детей стало рождаться больше, и процент больных соответственно увеличился. В районах творилось что-то страшное: в 1987 году я ездил в Поворинский район, в село Рождественское. Там была мамаша с семью детьми, и у пятерых -- порок сердца.
-- Почему число больных, нуждающихся в помощи кардиохирурга, у нас больше, чем в любом другом регионе Центрального федерального округа?
-- Начнем с того, что у нас и регион самый большой (после Москвы и Московской области. –- С. Т.). По европейским стандартам необходимо выполнять тысячи операций с искусственным кровообращением и 2,5 тыс. эндоваскулярных вмешательств на 1 млн населения в год (а у нас 2,5 млн. –- С. Т.). С другой стороны, сердечно-сосудистая хирургия всецело зависит от финансирования. От возможностей, которые есть у региона. Для успешного развития отрасли необходимо консолидированное финансирование -- региональное, федеральное, добровольное страхование.
-- Что значит лично для вас открытие Воронежского кардиохирургического центра?
-- Модернизация позволила увеличить число операционных, открыть специализированное отделение кардиохирургической реанимации. Она дала нам новые современные возможности. Есть протокол о намерениях создать на базе нашего центра филиал Московского научного центра сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева. Речь идет о сотрудничестве не только в лечебных, но и в научных сферах, о подготовке кадров, о возможности проведения совместных операций.
-- Главный кардиохирург России Лео Бокерия, руководитель Центра имени Бакулева, говорил, что воронежский центр по оснащенности один из лучших в России...
-- Мы не должны сравнивать себя с соседями. Нужно стремиться к европейским стандартам. А они, как я уже сказал, -- тысяча операций с искусственным кровообращением на 1 млн человек. Сейчас мы ставим перед собой более скромную цель -- 850 операций в год. Но реально имеем финансирование на 600 операций. Так что далеко не все зависит от врачей -- и в первую очередь не от врачей. Все зависит от организаторов здравоохранения, от политиков, которые принимают решения. К счастью, мы встречаем полное понимание со стороны губернатора.
-- Сколько стоит простейшая операция на сердце?
-- Платные операции как таковые уходят в прошлое. Например, в течение года 25 больных мы оперируем платно по договорам с компаниями добровольного медицинского страхования. Стоимость операции устанавливается не нами, а Минздравом, все зависит от категории ее сложности. Но все же львиная доля операций -- бесплатные для пациентов, их оплачивает государство. Средняя операция с искусственным кровообращением обходится бюджету в 206 тыс. рублей, а, например, такая операция, как имплантация кардио-вертер-дефибриллятора, -- в пределах 700 тыс. Трансплантация сердца стоит порядка 1 млн рублей.
-- Какие операции делаются в вашем центре?
-- Кроме трансплантации сердца мы делаем все.
-- Часто ли ваши больные стремятся попасть в столичные клиники?
-- У нас есть план квот. Есть разнарядка из Минздрава на лечение в федеральных центрах: в бакулевский центр, допустим, нужно прислать из области 100 больных. Именно столько мы и присылаем. Мы бы и сами могли их прооперировать, но есть план. Вопрос не в том, что воронежские врачи не могли бы прооперировать больных -- класс наших специалистов высок. Многие стажировались в ведущих клиниках мира. Я, к примеру, в 2005 году три месяца работал в крупнейшей клинике Европы. В Израиле полгода стажировался в детском госпитале детский кардиохирург. Мой коллега, заведующий отделением пороков сердца Булынин в течение полугода повышал квалификацию в Стокгольме. Вопрос в том, что кардиохирургия -- коммунальная дисциплина. Один, даже самый великий, хирург в одиночку сделать ничего не может. Анестезиологическая служба, реанимационная служба, служба искусственного кровообращения, кардиологическая служба, выхаживание, диагностические службы должны быть на соответствующем уровне. Плюс техническая оснащенность.
-- Каков возраст вашего самого юного пациента?
-- Один день. Первого новорожденного ребенка с критическим пороком сердца мы прооперировали в 2005 году. В нем был 1,2 кг. А самый крошечный весил 720 граммов. Есть критические пороки, которые требуют вмешательства непосредственно в роддоме. Когда кровью заливаются легкие ребенка, он может погибнуть от пневмонии. В год оперируется около 125 детей со всевозможными патологиями сердца. Примерно 80 -- 100 из них мы отправляем в центр Бакулева. Но с появлением в нашем центре современного оборудования планируем выйти на 200 операций в год и порядка 150 операций с искусственным кровообращением.
-- Кардиология и кардиохирургия -- наиболее трудные, труднодостижимые медицинские специальности. Как долго нужно учиться, чтобы стать профессионалом?
-- Чтобы стать кардиохирургом, учиться нужно всю жизнь. В России в 24 года окончил институт, потом интернатуру -- и ты уже хирург, можешь оперировать. Естественно, хирург ты пока никакой, но можешь делать что-то мелкое, помогать. Если в таком хронологическом порядке, то к 30 годам обычный хирург уже встал на крыло, а кардиохирург только начинает что-то понимать. Век хирурга вообще недолог, а кардиохирурга гораздо меньше. Почему, скажем, те кардиохирурги, которые уезжают на Запад, почти никогда не работают там по специальности? Чтобы пройти все их этапы образования, нужно потратить вдвое больше времени, чем в России. А к 50 годам, когда все прошел, уже и руки не те, и силы не те.
На Западе врачи учатся гораздо дольше, чем у нас. Там серьезные операции врачу доверяют после 40. В наш центр ребята приходят после клинической ординатуры. Специалистами они могут стать лет через 10 -- 15. У нас базовая организация, которая проводит обучение, -- институт Бакулева. Есть много других вариантов обучения наших врачей, в том числе и при участии благотворительных фондов –- таких как "От сердца к сердцу", "Прикоснись к сердцу ребенка". Они работают на уровне мировых контактов. Приезжают специалисты со своей аппаратурой в какие-то регионы на три-четыре месяца. Работают, обучают местный персонал.
-- В чем принципиальная разница между западной медициной и нашей?
-- Я какое-то время работал в Германии в одном госпитале, который располагался в деревне размером с наш Икорец. От Ганновера 100 км, от Дюссельдорфа -- 80. В деревне 40 санаториев. В обычных клиниках делают коронарографию. И когда больной туда поступает, то сами врачи заинтересованы направлять его на нормальное лечение. Они каждые два года проходят аттестацию. А критерии аттестации таковы, что за два года ты должен поучаствовать во множестве научно-практических конференций, в стажировках, школах-семинарах, иметь возможность публичных выступлений, то есть нужно находиться в непрерывном процессе обучения. Плюс врач там несет ответственность за больных: если он, скажем, вовремя не направил своего пациента на определенное лечение, может лишиться врачебной лицензии.
-- Что для вас является самой большой проблемой?
-- Многие люди идут к врачу только тогда, когда таблетки уже не помогают. Им кажется, что хирург поможет. Нет, не поможет. Декомпенсация уже такова, что не спасет даже пересадка сердца. Колесо запущено, и все нарушено -- и печень, и легкие, и другие органы повреждены. Страшнее всего для сердца и сосудов курение. Но не подумайте, что я вам указываю, как нужно поступать. Нет на свете идеального человека. Поэтому без работы кардиохирурги никогда не останутся.
Вопросы задавала Светлана ТАРАСОВА.
Печатную версию материала читайте в газете
-- Сергей Алексеевич, сколько человек находятся у вас в листе ожидания?
-- Количество постоянно меняется. Если бы вы спросили меня лет 15 назад, я бы сказал: тысяча. В области в год более 3,5 тыс. пациентов переносят инфаркт. Из них на операции в среднем выходят 30% больных. Каждый человек, который перенес инфаркт, -- наш потенциальный клиент. Слава богу, стало меньше ревматизма, не то что 20 -- 30 лет назад. В наш центр в год поступают примерно 40 наркоманов с поражением сердечных клапанов. С начала года проведено 1,8 тыс. коронарографий, лист ожидания как раз и складывается по ее результатам. Мы уже прооперировали более 700 больных с ишемической болезнью сердца, провели 250 операций коронарного шунтирования, 450 ангиопластик шунтирования и стентирование коронарных артерий. Больные, нуждающиеся в операции, расписаны на конец октября -- начало ноября. В год рождаются 200 -- 250 детей с сердечными патологиями. Сейчас детей стало рождаться больше, и процент больных соответственно увеличился. В районах творилось что-то страшное: в 1987 году я ездил в Поворинский район, в село Рождественское. Там была мамаша с семью детьми, и у пятерых -- порок сердца.
-- Почему число больных, нуждающихся в помощи кардиохирурга, у нас больше, чем в любом другом регионе Центрального федерального округа?
-- Начнем с того, что у нас и регион самый большой (после Москвы и Московской области. –- С. Т.). По европейским стандартам необходимо выполнять тысячи операций с искусственным кровообращением и 2,5 тыс. эндоваскулярных вмешательств на 1 млн населения в год (а у нас 2,5 млн. –- С. Т.). С другой стороны, сердечно-сосудистая хирургия всецело зависит от финансирования. От возможностей, которые есть у региона. Для успешного развития отрасли необходимо консолидированное финансирование -- региональное, федеральное, добровольное страхование.
-- Что значит лично для вас открытие Воронежского кардиохирургического центра?
-- Модернизация позволила увеличить число операционных, открыть специализированное отделение кардиохирургической реанимации. Она дала нам новые современные возможности. Есть протокол о намерениях создать на базе нашего центра филиал Московского научного центра сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева. Речь идет о сотрудничестве не только в лечебных, но и в научных сферах, о подготовке кадров, о возможности проведения совместных операций.
-- Главный кардиохирург России Лео Бокерия, руководитель Центра имени Бакулева, говорил, что воронежский центр по оснащенности один из лучших в России...
-- Мы не должны сравнивать себя с соседями. Нужно стремиться к европейским стандартам. А они, как я уже сказал, -- тысяча операций с искусственным кровообращением на 1 млн человек. Сейчас мы ставим перед собой более скромную цель -- 850 операций в год. Но реально имеем финансирование на 600 операций. Так что далеко не все зависит от врачей -- и в первую очередь не от врачей. Все зависит от организаторов здравоохранения, от политиков, которые принимают решения. К счастью, мы встречаем полное понимание со стороны губернатора.
-- Сколько стоит простейшая операция на сердце?
-- Платные операции как таковые уходят в прошлое. Например, в течение года 25 больных мы оперируем платно по договорам с компаниями добровольного медицинского страхования. Стоимость операции устанавливается не нами, а Минздравом, все зависит от категории ее сложности. Но все же львиная доля операций -- бесплатные для пациентов, их оплачивает государство. Средняя операция с искусственным кровообращением обходится бюджету в 206 тыс. рублей, а, например, такая операция, как имплантация кардио-вертер-дефибриллятора, -- в пределах 700 тыс. Трансплантация сердца стоит порядка 1 млн рублей.
-- Какие операции делаются в вашем центре?
-- Кроме трансплантации сердца мы делаем все.
-- Часто ли ваши больные стремятся попасть в столичные клиники?
-- У нас есть план квот. Есть разнарядка из Минздрава на лечение в федеральных центрах: в бакулевский центр, допустим, нужно прислать из области 100 больных. Именно столько мы и присылаем. Мы бы и сами могли их прооперировать, но есть план. Вопрос не в том, что воронежские врачи не могли бы прооперировать больных -- класс наших специалистов высок. Многие стажировались в ведущих клиниках мира. Я, к примеру, в 2005 году три месяца работал в крупнейшей клинике Европы. В Израиле полгода стажировался в детском госпитале детский кардиохирург. Мой коллега, заведующий отделением пороков сердца Булынин в течение полугода повышал квалификацию в Стокгольме. Вопрос в том, что кардиохирургия -- коммунальная дисциплина. Один, даже самый великий, хирург в одиночку сделать ничего не может. Анестезиологическая служба, реанимационная служба, служба искусственного кровообращения, кардиологическая служба, выхаживание, диагностические службы должны быть на соответствующем уровне. Плюс техническая оснащенность.
-- Каков возраст вашего самого юного пациента?
-- Один день. Первого новорожденного ребенка с критическим пороком сердца мы прооперировали в 2005 году. В нем был 1,2 кг. А самый крошечный весил 720 граммов. Есть критические пороки, которые требуют вмешательства непосредственно в роддоме. Когда кровью заливаются легкие ребенка, он может погибнуть от пневмонии. В год оперируется около 125 детей со всевозможными патологиями сердца. Примерно 80 -- 100 из них мы отправляем в центр Бакулева. Но с появлением в нашем центре современного оборудования планируем выйти на 200 операций в год и порядка 150 операций с искусственным кровообращением.
-- Кардиология и кардиохирургия -- наиболее трудные, труднодостижимые медицинские специальности. Как долго нужно учиться, чтобы стать профессионалом?
-- Чтобы стать кардиохирургом, учиться нужно всю жизнь. В России в 24 года окончил институт, потом интернатуру -- и ты уже хирург, можешь оперировать. Естественно, хирург ты пока никакой, но можешь делать что-то мелкое, помогать. Если в таком хронологическом порядке, то к 30 годам обычный хирург уже встал на крыло, а кардиохирург только начинает что-то понимать. Век хирурга вообще недолог, а кардиохирурга гораздо меньше. Почему, скажем, те кардиохирурги, которые уезжают на Запад, почти никогда не работают там по специальности? Чтобы пройти все их этапы образования, нужно потратить вдвое больше времени, чем в России. А к 50 годам, когда все прошел, уже и руки не те, и силы не те.
На Западе врачи учатся гораздо дольше, чем у нас. Там серьезные операции врачу доверяют после 40. В наш центр ребята приходят после клинической ординатуры. Специалистами они могут стать лет через 10 -- 15. У нас базовая организация, которая проводит обучение, -- институт Бакулева. Есть много других вариантов обучения наших врачей, в том числе и при участии благотворительных фондов –- таких как "От сердца к сердцу", "Прикоснись к сердцу ребенка". Они работают на уровне мировых контактов. Приезжают специалисты со своей аппаратурой в какие-то регионы на три-четыре месяца. Работают, обучают местный персонал.
-- В чем принципиальная разница между западной медициной и нашей?
-- Я какое-то время работал в Германии в одном госпитале, который располагался в деревне размером с наш Икорец. От Ганновера 100 км, от Дюссельдорфа -- 80. В деревне 40 санаториев. В обычных клиниках делают коронарографию. И когда больной туда поступает, то сами врачи заинтересованы направлять его на нормальное лечение. Они каждые два года проходят аттестацию. А критерии аттестации таковы, что за два года ты должен поучаствовать во множестве научно-практических конференций, в стажировках, школах-семинарах, иметь возможность публичных выступлений, то есть нужно находиться в непрерывном процессе обучения. Плюс врач там несет ответственность за больных: если он, скажем, вовремя не направил своего пациента на определенное лечение, может лишиться врачебной лицензии.
-- Что для вас является самой большой проблемой?
-- Многие люди идут к врачу только тогда, когда таблетки уже не помогают. Им кажется, что хирург поможет. Нет, не поможет. Декомпенсация уже такова, что не спасет даже пересадка сердца. Колесо запущено, и все нарушено -- и печень, и легкие, и другие органы повреждены. Страшнее всего для сердца и сосудов курение. Но не подумайте, что я вам указываю, как нужно поступать. Нет на свете идеального человека. Поэтому без работы кардиохирурги никогда не останутся.
Вопросы задавала Светлана ТАРАСОВА.
Печатную версию материала читайте в газете
