Тема платиноидно-медно-никелевых месторождений в последнее время стала и надолго останется у нас одной из самых обсуждаемых и, увы, политизированных, а значит, - скандальных. Самая острая грань проблемы, без сомнения, экологическая. Не случайно в названии совета по контролю за комплексным освоением Еланского и Елкинского месторождений Новохоперского района подчеркнуто: с жестким экологическим ограничением. Возглавляет совет профессор ВГУ, доктор геолого-минералогических наук, член-корреспондент РАН Николай ЧЕРНЫШОВ.
- Совет занят, - говорит Николай Михайлович, - идеологией. Проект так и обозначен: комплексное освоение месторождений в условиях жестких экологических ограничений. Название - мое. А губернатор Алексей Гордеев добавил слово «жестких». Ситуация усугубляется тем, что практически никто, в том числе и я, не видел проект, с которым Уральская горно-металлургическая компания выиграла проведенный Роснедрами конкурс по Еланскому и Елкинскому месторождениям. Поэтому нам пришлось идти как бы упреждающе. Мы же и без УГМК знаем, с чем имеем дело, знаем глубину залегания руд, сколько там водных горизонтов и так далее. Но мы также знаем, что живем в особом районе. Чего стоит один Хоперский заповедник.
Единственно правильный вариант каков? Прежде чем что-то начать, следует все глубоко изучить, продумать с точки зрения как науки, так и практики. И мы категорически настаиваем: к началу разработки месторождений необходимо полностью владеть информацией о том, что имеем. Тогда лет через, скажем, пять или десять можно будет сравнивать и при необходимости срочно принимать жесткие меры.
Задача совета в целом и моя лично заключается в упреждении возможных рисков. Как лучше поступить при разработке месторождений? Какие здесь есть варианты? Какие имеются опасения? Каковы наиболее уязвимые экологические пункты? Мы разработали довольно большой план экологических мероприятий. Надо выяснить очень многое.
Допустим, воздушная стихия. Атмосфера, состояние ее приземного слоя, газоподземные атмосферы (есть и такие), климатические условия, движение воздушных масс. Или возьмем то, что связано с земной корой. Природно-техногенные ландшафты. Состояние горных пород, грунтовых массивов. Микросейсмические процессы. На последнем остановлюсь чуть подробнее. Месторождения располагаются в зоне Шумилинско-Новохоперского разлома. О здешних аномалиях много пишут, одна за другой экспедиции туда ездят. Разлом функционирует, он не статичен, там идут определенные процессы. И без проведения микросейсмики нельзя. Ведь геологическая среда на все вмешательства реагирует весьма чутко. При вмешательстве неизбежны риски. И весь вопрос в том, насколько они велики, во что могут вылиться.
Там шесть водоносных горизонтов. Мы должны про них не забывать. Возьмем гидросферу в целом. Поверхностно-очистные воды, искусственные водоемы, временные водотоки, гидротехнические сооружения, береговые зоны, русловые процессы, пойменные участки, донные отложения, ресурсы подземных вод и их использование.
Вот - ресурсы. Каковы они? Ведь там, к примеру, есть плиоценовый горизонт, водой которого кормятся практически три района - наши Новохоперский и Борисоглебский и один в Волгоградской области. Ну и к тому же, повторю, в тех местах расположен Хоперский заповедник. Чтобы не нарушить водоносный горизонт, мы предлагаем эффективный тип отработки. Проходится через руду шахта, она замораживается. Оставляется рудный целик примерно в 60 - 80 метров, и на нем держится горизонт. Он держит, закрывает и предохраняет. Рудное тело - вертикальное. Мы уходим по пласту вниз и начинаем бурение с 1800 или 2000 метров. Не самые, замечу, глубокие скважины. Такой способ опробован, в частности, в Губкине, где водоносных горизонтов больше, чем шесть. Но УГМК он почему-то не привлекает.
В каком состоянии воды (включая рассолы с бромом и йодом), имеющиеся в зоне месторождений, каковы их запасы, какой вред им может быть нанесен? Каковы те самые риски? Я уже не раз говорил: питьевую воду нам нужно беречь, ее запасы резко падают во всем мире, к концу нынешнего столетия она может оказаться дороже любого металла. А каково у нас сейчас состояние плодородных почв? Смотрим тип, состав, классификацию. Там же чернозем, пусть и не эталонный. Надо знать, сколько элементов и каких в земле, сколько в воде. Как себя чувствует лес.
Далее - биосфера, растительный покров, животный мир (русская выхухоль, орлан-белохвост и так далее). Между прочим, в одной из недавних статей сотрудница Хоперского заповедника сообщает, что выхухоли в заповеднике всего-то осталось 50 особей. Безо всякой, между прочим, добычи никеля. Так что нюансов, как видите, хватает. Возьмем оценку радиационной обстановки местности отдельных техногенных объектов. Ну всем же известно, что расположенный в тех местах сахарный завод выносит столько всякого в реки, что никакому комбинату не снилось.
Мы должны проверить состояние других составляющих в реках. Проверить уровень радиации. Не осталось ли там чего-нибудь после Чернобыля? Нужно знать фон. Чтобы сразу поставить все точки над «i»: радиационный фон такой-то. Вот в Лисках не следует брать гранит для облицовки. Из него радоновая вода идет - ею и пользуйтесь. Берите павловский, он в норме. По радиации мы должны проверить все места - все болота, низины - и сказать: вот здесь то-то и здесь то-то.
В нашей работе чрезвычайно важно честно относиться к тому, что делаешь. Если, допустим, почва истощена, так и надо сказать. Тоже и с выхухолями. А у нас людей начинают просто запугивать. Никель, дескать, вызывает рак. Глупость. Каждый из нас носит при себе пятирублевые монеты. Многие пользуются посудой, которая так и называется - никелированная. И вообще, вокруг нас огромное количество предметов, в которых никель - непременная составляющая. Никель обязательно содержится во всех нержавеющих сталях. Он употребляется как минимум в трех тысячах сплавов.
Выдумывают наличие урана. Но никель - 28-й элемент. Уран имеет другое положение в таблице Менделеева, его номер 92-й. Они никак не могут находиться вместе, как, например, Юпитер не может находится вместе с Землей. Они разделены природой.
Выдумали ртуть. Ну нет ее в медно-никелевых месторождениях мира. У нас вышло семь томов по платине России. Мы 14 лет работали. Изучили каждое месторождение: африканские, российские - все и вся. Утверждаю: не может ртуть быть вместе с никелем. Нет такого нигде. Есть особые случаи, когда возникают ртутные месторождения. Но то другой по своей сущности и природе тип месторождений.
Пользуются тем, что люди несведущи, и они страшилкам верят. Говорят о вреде, которого нет, да, в общем-то, и быть не может. Между тем есть вещи, позволяющие нам получить реальную пользу. Помимо цветных металлов. В Новохоперске, Борисоглебске подходят пласты, образовывавшиеся в морских условиях. А все, что образуется в морских условиях, несет бром и йод. Потребность в том же йоде у нас весьма велика. Воронежские медики уже несколько лет проводят среди учащихся восьмых классов всего нашего региона мониторинг по щитовидной железе. Щитовидка в 16-летнем возрасте во многом определяет будущее здоровье человека, в том числе и умственное. Так вот, щитовидка поражена у около 7% восьмиклассников, проживающих в районах Новохоперска и Борисоглебска. А в Воронеже процент выше почти в два раза. Почему такая разница? Йодистые рассолы лежат прямо на Еланском месторождении. Есть два пути использования подобного богатства. Они легко выводятся и закачиваются, их несложно законсервировать на многие века. Либо создать на их базе хорошую курортную зону или детский санаторий.
Мы должны располагать всей полнотой данных. Не все материалы будут открытыми, есть ведь и какие-то стратегические данные. Но требуется их иметь, учитывать. Нам, впрочем, никаких стратегических вещей не понадобится. Наша задача - составить на начало разработки месторождений чисто экологическую программу с жесткими ограничениями. Первый вариант программы есть. Остается сделать ссылки на соответствующие законы РФ и подкорректировать чисто технические моменты.
Рекомендации совета, я полагаю, компания-разработчик недр, то есть УГМК, должна принять. В противном случае обосновать, почему не принимает. Я не очень ласков, я, поверьте, противный оппонент. Наш совет обязан быть борцовским. И если комбинат станет портить нашу землю, то, конечно, совет ему воспрепятствует.
Что важно, у нас будут делать только флотационный концентрат, то есть то, что пройдет воду (флотация в буквальном переводе - плавание на поверхности воды. - А. С.). Дальнейший передел, связанный с окомкованием, обжигом и металлургическим способом обогащения для нас неприемлем. Прежде всего по экологическим причинам.
Теперь о методике разработки. Я бы назвал ее финской. Открытый способ добычи исключен. Только шахтный. Что делается? Мы начинаем отрабатывать снизу, с двух километров. Отработали. Вынули все оттуда. Перемололи. Отделили сульфиды в воде. Остаются так называемые хвосты обогащения. Они по определенной модели через некоторое время просто опускаются в отработанное пространство. Таким образом мы избегаем хвостов. Коллеги из УГМК считают, что часть хвостоотвалов должна остаться на поверхности. Какие-то курганы. Лежащие на какой-то пленке. Закрытые землей. Но наша идея состоит в другом: никаких отвалов на нашей земле делать не надо. Любые хвостоотвалы и содержащиеся в них вредные металлы в случае рисков окажутся в водоносных горизонтах. Я не горняк, но должен сказать, что рудные тела характеризуются крайне низкой степенью растворимости в воде. Она составляет 1,4 х 10 в минус 36 - 48 степени. Сульфиды лежали более 2 миллиардов лет и пролежат сотни миллионов лет. Но в хвостоотвалах - не надо. Здесь не тот продукт, который нам нужен. А вдруг начнет пылить? Мы же сейчас живем в очень неустойчивом климате. В экологическом плане проблему стоит решить так: похоронить там же, где взял. И пусть хвостоотвалы лежат зацементированные.
Наше расхождение в подходах состоит также в следующем. УГМК говорит о ведении добычи сверху вниз, а мы - снизу вверх. Думаю, мы предлагаем наиболее правильный способ. Однако они, очевидно, привыкли работать по-своему. Если идти сверху, мы каждый раз должны закладывать выработанное пространство. На чем будет держаться водоносный горизонт? Мы сняли потолок - что дальше? Как раз водоносный горизонт.
Подводя итог, скажу: если мы начнем разрабатывать месторождения на воронежской земле (они не ограничиваются Елкинским и Еланским, запасов там как минимум лет на сто) с соблюдением всех экологических правил и порядка, у нас будет совершенно другая область. Не с протянутой рукой. С рукой дающей. Потому что никель и ему сопутствующие - очень дорогие металлы. Скажем, тонна никеля в 2007 году стоила 53 тыс. долларов, а тонна железной руды -- всего 65 долларов. А у нас никеля достаточно много. И, кстати, в Европе его нигде больше нет. Нигде! Был на Кольском полуострове, но там он практически закончился. Норильский никель тоже заканчивается. Начиная с 2008 года, когда изучали платину, мы видели наши месторождения как Центральную европейскую базу добычи стратегически важных металлов. О чем, разумеется, хорошо известно правительству страны и области.
Общение населения с УГМК: форум Добыча никеля в Воронежской области
Печатную версию материала читайте в газете "Воронежский Курьер".
