Бывший главный архитектор Воронежа (1968-1972) Александр КАСЮКОВ в интервью «ВК» рассказал о себе, профессии и архитектуре. В том числе о том, как в нашем городе -- благодаря ошибке проектировщиков Новолипецкого меткомбината - 40 лет назад появилось водохранилище.
- Александр Георгиевич, как вы пришли в архитектуру?
- Рисовать я начал с четырех лет. Во время войны подрабатывал рисованием -- например, афиш. А поступать собирался в полиграфический институт, хотел иллюстрировать книги. Отправил документы, а ответа нет и нет. Я подзаработал 700 рублей, купил билет на самолет и буханку хлеба -- тогда билет из Ростова в Москву стоил 270, а буханка -- 300 рублей. Самолет, кстати, садился в Воронеже на дозаправку. Кто же знал, что я потом окажусь здесь? Воронеж лежал в руинах, как Сталинград. Из иллюминатора я увидел место, где сейчас находится Северный микрорайон, -- сплошные воронки и подбитый немецкий танк. Так вот, в институте мне сказали, что потеряли мои документы. Я поднял скандал, дошел до ректора. Мне в ответ: все сдать за два дня. И я сдал, почти все на пять баллов. Но оказалось, что документы никто не терял: просто пришло указание из военкомата, что, если я поступлю, меня тут же заберут на подводную лодку на три года.
- И как же выкрутились?
- Забрал документы и уехал повидаться с тетей в Ногинск. Она посоветовала поступить в местный техникум садово-парковой архитектуры. После его окончания я оказался в Московском архитектурном. И уже студентом проектировал города.
- Как так?
- Однажды в деканат позвонили из Института проектирования городов. Там работали бывшие преподаватели техникума, в котором я учился. Они привлекли меня к разработке генпланов крымских городов. Авторы проектов ушли на повышение, и генпланами никто не занимался. А дело было в 1954 году, накануне передачи Крыма Украине. Если бы не успели сделать, генпланы пришлось бы согласовывать с Киевом. В частности, я делал генплан Судака. А потом мне пришлось разрабатывать генплан Смоленска и узнать, например, что в войну мы воевали без точных карт.
- В смысле?
- Первым делом я попросил у начальника отдела топосъемку в масштабе 1:5000. Он звонит при мне в Генштаб, там отвечают: «А у нас ее нет». «Как же мы воевали?» -- спрашивает начальник, из трубки: «Так и воевали». Потом мне предоставили немецкую аэрофотосъемку. Я в лупу мог разглядеть тень человека на земле.
- Как вы второй раз попали в Воронеж?
- Никогда не рвался в чиновники, но так сложились обстоятельства. После института решил вернуться к маме в Ростов, а там была только одна вакансия -- заместителя главного архитектора. Я, кстати, тогда косвенно связался с Воронежем -- в Ростов привезли проект моста через Дон. Те же разработчики сделали проект Чернавского моста, но Воронеж от него отказался. Сказали, сами сделают. И сделали -- единственный случай в мировой практике -- из сборно-разборных элементов. Даже школьнику понятно, что такой мост рано или поздно рассыплется. Так вот, после Ростова я работал главным архитектором Таганрога. В 1968 году меня направили в Воронеж. Лично звонил мэр Виктор Поспеев и просил приехать не позднее 11 декабря. Оказалось, что в Воронеже никто работать не хочет.
- Почему?
- Я приехал сюда 10 декабря 1968 года. А уже 11-го встречал ревизора из Совета министров. Архитекторы Воронежа подняли вполне обоснованный шум по поводу размещения тепличного комбината на улице Новосибирской. Дело в том, что там огромная цепь подземных коммуникаций к шинному заводу. Все готово: тепло, газ, вода, электрика. Подключайся и выращивай огурцы. Но ставить комбинат в черте города… Он же должен был обязательно расширяться! А бывший главный архитектор Юрий Львов (он, кстати говоря, сделал кинотеатр «Пролетарий» таким, каким мы все его знаем; недавно Львову так же, как и самому Касюкову, исполнилось 85 лет. -- А. П.) подписал отвод участка под строительство комбината. Скандал даже дошел до газеты «Правда». Ревизором оказался мой хороший знакомый, и он мне рассказал, что если приму сторону власти, то председатель Совета министров даст задание выяснить, за сколько денег я купил себе диплом архитектора. А если докажу нелепость размещения комбината, стану врагом номер один. Я выбрал второе.
- И как вам потом работалось в должности главного архитектора?
- Моя задача была поддержать программу жилого строительства. Но, во-первых, в городе не было ОКСа -- отдела капстроительства. Никто планированием не занимался, ставили дома на свободные места, не думая об архитектуре города. Так что проблема точечной застройки была уже тогда. А о сетевом графике в строительстве никто не слышал. Во-вторых, в Воронеже строителям было неинтересно возиться с жильем. Они хотели заниматься огромными цехами, где почти не нужна инфраструктура -- один унитаз на тысячу квадратных метров. Ко всему прочему, тогда БСМП надо было строить, а там инфраструктура сложнее, чем в жилых домах. При мне появился ОКС, но строители говорили, что я не даю архитектурно-планировочных заданий. А я давал! И вот однажды меня вызвали в обком и сказали: «Если докажешь, что провал жилого строительства не по твоей вине, оставим. Иначе исключим из партии, снимем с работы». Я объяснительную тут же написал и уехал в Москву в Госстрой. Его начальник ситуацию в Воронеже знал, меня не ругал и предложил несколько вариантов, куда бы я мог уехать главным архитектором. Например, в Белгород. Но я отказался, уже не мог на такой должности работать. Тогда мне предложили перейти в «ЦЧО Гипросельхозстрой», что я и сделал в 1972 году. А через пять лет перешел в Гипропром, где и проработал до пенсии.
- То есть, когда вы были главным архитектором, был разработан генплан Воронежа?
- Да. Тогда аэропорт вывели за черту города. Там, где он раньше стоял, теперь Северный микрорайон. При мне же начали строить универмаг «Россия». Там тоже вышла интересная история. Когда искали место, городского начальства не было. Меня вызывает первый секретарь обкома Виталий Воротников, показывает письмо Совмина о выделении денег на универмаг. В течение недели я сделал пять вариантов размещения, в том числе на Кольцовской. Я предлагал там сделать целый комплекс с торговыми галереями, но меня не поддержали. У Воротникова вообще была такая мысль: место на Кольцовской рядом с Центральным рынком, там колхозник все продаст, пойдет в «Россию», купит промтовары и деньги оставит в Воронеже.
- При вас же и водохранилище начинали делать?
- Через месяц после назначения меня вызывают в обком на совещание по водохранилищу. Начальство сгрудилось над огромным столом, спорят, какой вариант лучше -- они взяли проектные документы, а разработчиков не пригласили. А потом дали мне посмотреть. Я смотрю и с ужасом понимаю, что вижу одно и то же, только один вариант в 500-м масштабе, другой -- в 2000-м. А ведь секретарь обкома в военное время -- командир корпуса. Как он мог командовать, если карт не знает?
- Но все же какой-то проект был утвержден.
- Да. Но водохранилище появилось благодаря ошибке проектировщиков Новолипецкого меткомбината. По технологии одна тонна стали требует тысячу тонн воды. «Азовсталь» стоит на море. Я узнал, что завод пропускает через себя Азовское море четыре раза в год. Но откуда столько воды в Липецке? Они начали высасывать подземную воду. Воронежские промышленные предприятия взвыли -- для технических нужд скважины иссякли. Отсюда появилось водохранилище. А теперь в нем нет никакой нужды, в Липецке свой водоем. А наше водохранилище -- болото. Парадокс -- вода рядом, но люди ни купаться, ни отдыхать не могут. Рыбу есть нельзя!
- А как бы вы оценили современное состояние города?
- Хуже не бывает. Когда я сюда приехал, был ералаш в небольшом размере, а сейчас -- в грандиозном масштабе. Нет абсолютно никакого контроля над формированием города. Подземное хозяйство находится в катастрофическом положении. Несчастный памятник Высоцкому и тот не смогли поставить нормально. Его поставили на водопроводную трассу. Она пришла в негодность, и монумент едва не завалился.
- Вы против высоток?
- Да. Мы искусственно парализуем людей. Они детей не имеют, потому что некуда кровати поставить, ну невозможно разместиться ни в двух, ни в трех комнатах. У каждой семьи должен быть частный дом. Тем более что сейчас 50 км -- ничто, машины есть у многих, чтобы до работы доезжать. Я на тему высоток в далеком 1969 году написал статью в журнал «Дон». Она повергла в шок многих, даже председателя госкомитета по строительству Фомина. На одном из совещаний главных архитекторов он спрашивает: «Касюков здесь?». Я поднимаюсь. Он мне кулак показывает: «Ты что, против генеральной линии?». В СССР тогда как раз многоэтажки строили, вроде бы под частные дома у нас земли не было. Оттуда и пошло. К тому же в многоэтажках, по сути, надо нормально продумать один этаж, чтобы все квартиры наполнялись солнцем, воздухом и чтобы было сквозное проветривание. А потом строить остальные этажи по образцу. Но ведь у нас и так сделать не могут, ставят дом одной стороной на север, другой -- на юг. У одних всегда солнце, у других -- тень.
- С чем связан подобный непрофессионализм?
- Во-первых, мы отказываемся от лучших наработок СССР. В 40-е послом США был Аверелл Гарриман. Когда закончились его полномочия, он попросил разрешение поездить по Союзу. Разрешили, но ждали подвоха, что он в Америке опубликует неприятные впечатления. А он обратил внимание на то, что у нас жилые дома строят с учетом инсоляции, детские сады и школы -- вблизи домов. Санитарные врачи за всем следят. А сейчас микрорайоны строят по-глупому: машина обязательно должна подъехать прямо к моему подъезду. А подъездов чертова уйма. Машины шныряют. Куда деваться детишкам? Я в свое время получил почетную грамоту Всемирного фестиваля молодежи за проработку жилого микрорайона в городе Шахты: дети могут гулять, вообще не опасаясь пересечения с транспортом. Сейчас так никто не строит.
- А во-вторых?
- Качество архитектурного образования. Меня привлекали рецензентом на дипломные проекты. Я прихожу и вижу: у студентки восемь подрамников, на трех что-то карандашом намалевано, остальные пять -- чистая бумага. А защита через десять дней. Как же так? А за ее спиной стоят два исполнителя, которые за нее все рисовать будут. Своими руками никто ничего не делает. В Московском архитектурном в графике обучения были дни сплошного проектирования. Студенты над курсовыми работали в огромном зале на виду у преподавателей. А сейчас градостроительство по-настоящему никто студентам не читает. Да они историю архитектуры толком не знают. Например, не знают, что Невский проспект в Санкт-Петербурге -- бывшая лесная просека между верфями Адмиралтейства и Александро-Невской лаврой, кратчайший путь между двумя объектами обороны. Я уж не говорю про Древний Рим и Грецию. А оттуда многое пошло -- та же прямоугольная планировка военных лагерей.
- По-вашему, надо отдельно и главных архитекторов готовить?
- Конечно. В 1830 году при Академии художеств по указу Николая I был специально организован факультет главных архитекторов. Им запрещалось проектировать отдельные объекты. Они должны были отвечать только за архитектуру городов.
Другие материалы автора читайте на сайте газеты "Воронежский Курьер".
