Сердце сжималось и обливалось кровью – она шла по разбитому Воронежу
В мирной жизни Надежда Филатова была обычным инженером-технологом спиртового производства. Работала контролером-инспектором, не раз помогала правоохранительным органам в качестве эксперта во время ревизий и в Воронеже, и в Харькове, и даже во Львове. Была технологом, начальников участка, начальником цеха. Уволилась на пенсию в 70 лет, но дома спокойно сидеть не смогла и устроилась обычным вахтером в школу. Это ее мирная жизнь. Во время войны она попала в эвакуацию, потом оказалась на оккупированной территории, была бойцом батальона по борьбе с диверсантами, воевала. А когда демобилизовалась, вместе со всеми восстанавливала Воронеж.
Ранним декабрьским утром 1945-го Надежда шла по таким знакомым, но в этот момент казавшимися совершенно чужими улицам Воронежа. Она шла к дому и не знала, есть ли он, стоит ли вообще, не знала, живы ли мама и старшая сестра. Все, что ей было известно, это то, что Воронеж почти полностью разрушен и вроде бы даже была готова увидеть то, что сейчас было перед глазами. Вроде бы… Реальность оказалась намного страшнее. В глазах слезы, в сердце боль и страх неизвестности. Слишком уж разнилась, хранившаяся в памяти долгие военные годы картина того Воронежа, который покидала, и того, по которому шла теперь. Битые кирпичи и почти ни одного уцелевшего здания. Она не поверила глазам, когда поняла, что дом, где жили родные, уцелел. В шесть утра она постучала в окно.
С Надеждой Павловной Филатовой мы познакомились летом 2011-го, ей было 94 года. Редакционное задание: рассказать о судьбе человека, который участвовал в послевоенном восстановлении Воронежа. Я шла на встречу в полной уверенности, что она по профессии строитель. Оказалось инженер-технолог спиртового производства. Дама чрезвычайно активная: на ее журнальном столике лежала свежая пресса, только что отложенная, еще недочитанная газета «Завтра» и книга писателя-историка Николая Старикова с закладкой. Она призналась, что внимательно следить за всеми событиями в стране и мире - привычка со студенческих лет.
В 1940-м окончила Воронежский технологический институт. Была гордостью ВУЗа: ее фото висело на доске почета. И училась хорошо, и в соревнованиях по легкой атлетике, гимнастике, лыжным гонкам участвовала и побеждала. Самая памятная, дорогая победа – в городском первенстве по легкой атлетике в стометровке. Из поездок на соревнования – в столицу Союзной Грузии Тбилиси: гостеприимство жителей, красота города, и отдельно - фуникулер. Приезжали после соревнований и сразу же за учебу, нагонять упущенное. Благо, преподаватели всегда шли навстречу и охотно занимались дополнительно. По выходным танцы в парке или Доме Культуры. Вальс, фокстрот, танго. Ее приглашали наперебой - замечательно вальсировала. Наряд для танцев неизменен: белая футболка и белая юбка.
Ее распределили на Кавказ в Новокубанку. В поселке Хуторок был спиртовой завод имени «товарища Сталина». Туда и направили работать Надежду и ее мужа однокурсника Виктора. Дали жилье, даже крохотный клочок земли для небольшого огородика. Надежда работала старшим химиком, а супруга почти сразу же призвали в армию.
Утро 22 июня она помнит четко. Проснулась в 6. Отправилась на завод проверить реактивы. В планах ничего особенного, все как всегда. После работы прополоть в огороде зелень и такую редкую на Кубани картошку. О том, что началась война, узнала по радио. Слезы, страх за Виктора (он же сейчас в армии!), разговоры с соседями о том, что беда, что это точно не на месяц – два. Погоревали, отошли от шока и вернулись к работе: спирт – продукт стратегический, а завод на специальном учете. Виктора Надежда так больше никогда не увидела. Муж навсегда остался в списках пропавших без вести.
Через какое-то время поступила команда демонтировать оборудование и приступить к эвакуации. Потом наступление немцев наши войска вроде бы приостановили, и завод снова начал работать. В 42-м новое вражеское наступление и новая команда эвакуировать завод. Надежда покидала Хуторок в числе последних. Удалось добраться только до Кисловодска. С ней в группе была даже жена директора завода. В Кисловодске пришлось задержаться. Их приютила одинокая старушка в своем домике на окраине города. Эвакуировались в июле, а к осени их там «догнали» немцы. Шесть месяцев в оккупации выживали сообща: вещи меняли в соседних сёлах на сало и кукурузную муку, пекли лепешки. Но такие вылазки старались делать как можно реже: у коренной жительницы Центрально Черноземья Надежды Филатовой были чёрные густые волосы, наследство от дедушки цыганских кровей. Их, конечно, можно спрятать под косынку, но цвет бровей не спрячешь: еврейка – не еврейка, немцы разбираться долго не будут. Надежда Павловна рассказывала, что страх был ежедневный, ежеминутный. И в этом страхе им всем пришлось прожить несколько месяцев.
Когда наша армия освободила Кисловодск, Надежда быстренько восстановила документы, встала на комсомольский учет и потребовала направить ее на работу. Назначили управляющей несколькими домами в одном из районов Кисловодска. Главная задача – распределение продовольственных карточек. Ее паек, как и для всех – 400 граммов хлеба. На этом только и жила. В свободную минутку все мысли о родных в далеком Воронеже: как они там, живы ли? Но такие минутки случались нечасто. В местном отделении милиции почти сразу же был создан истребительный противодиверсионный батальон. Как она вспоминала, среди карачаевцев были разные люди, и вероятность диверсий со стороны противников Советской власти сохранялась слишком высокой. Надежда управляла домами и служила в батальоне. Риск? Безусловно был. Но уже не было парализующего омерзительного страха.
Когда вскоре ее вызвали в райком комсомола и спросили, не хочет ли она защищать Родину, согласилась не раздумывая. Ее направили в 15-ю железнодорожную бригаду. Не передовая, но всегда в паре-тройке километров от нее. Так что и бомбежки приходилось переживать, и потерю близких, друзей, сослуживцев. В 45-м после победы военных железнодорожников демобилизовать не торопились. Требовалось в спешном порядке восстановить хотя бы часть того, что было разрушено войной. Надо, значит надо, и Надежда продолжала служить. Через полгода долгожданная демобилизация и дорога домой. Всю дорогу в мыслях одно: живы ли родные?
Раннее декабрьское утро 1945-го она помнила всю жизнь. Вещь-мешок за плечами. Медленные шаги. Слезы и только слезы: города, из которого она уезжала по распределению на Кубань, больше не было. Были только руины. Чудом показалось то, что дом ее родных цел. Стук в окно и радостные лица мамы и сестры. Они ее ждали, они уже успели направить запросы и знали, что Надя жива, оставалось только дождаться.
Первый шаг в новой мирной жизни – устройство на работу по специальности: «старшим инспектором по контрольно-снарядному делу» в Воронежский «Спиртотрест». После рабочего дня не домой, а на общественные работы. Надежда Павловна рассказывала, что у каждого предприятия в Воронеже был «свой» объект. Ей и ее коллегам было поручено восстанавливать дом у Каменного моста. Они разбирали завалы, выбирали и отчищали кирпичи, которые были целы или относительно целы, и из них заново отстраивали здание. Воронеж до войны был очень красивый, вспоминала она, и очень хотелось поскорей вернуть ему прежний облик. Незадолго до нашего знакомства Надежда Павловна Филатова проезжала мимо этого дома с сыном на машине. Стоит на месте. Рядом коммерческий ВУЗ.
Она рассказывала о своей жизни просто. Без трагического надрыва и драматизма. Стало очень грустно, когда через несколько месяцев после нашего знакомства, мне позвонили и сказали, что ее не стало. Именно поэтому здесь ни слова от ее имени, а только рассказ с ее слов. По-другому было бы, наверное, не правильно. Но совершенно правильно и как воздух именно сегодня необходимо о таких людях помнить.
