"В ходе модернизации Вооруженных сил упор будет сделан на высокоточное оружие и самолеты как способ его доставки", -- сообщил начальник генштаба Николай Макаров, побывавший в Воронеже. По его словам, авиация стран Запада эффективно проводит военные операции, почти не задействуя наземные силы. И иностранным ВВС удается минимизировать потери. От наших летчиков Минобороны также требует более эффективно поражать объекты противника, не заходя в зону действия ПВО.
Танковые колонны бомбардировщики Су-24 бомбят, как консервные банки вскрывают: в несколько проходов. Острый, похожий на наконечник стрелы самолет проносится над бурым полем. Из земли, как зубы дракона, торчат искрошенные в пыль бетонные сооружения. За ними темнеет бронетехника. Отделившуюся бомбу выдает парашют: Су-24 работают с малых высот, 200-600 м, и бомбу притормаживают, давая самолету уйти. Отстрелявшись, "Сухой" резко набирает высоту, поворачивается на крыло и по красивой дуге уходит за горизонт. На Погоново временно наступает тишина.
На аэродроме Балтимор тихо не бывает никогда. Последние год-полтора полеты отсюда осуществляются ежедневно в любую погоду. Летают все -- от молодых лейтенантов до командира авиабазы, -- днем и ночью, на разведку и бомбежку. "Нормы такие, что летчики физически устают, -- рассказал один из офицеров. -- Бывает по нескольку вылетов в день". Зеленый ЗиЛ вытаскивал со стоянки на бетонное поле бомбардировщики. КамАЗ привез вереницу закамуфлированных тележек, похожих на багажные, -- в них инвентарь техников. Вокруг пожарной машины слонялись солдаты в брезенте. Под крыло Су-24 с номером "20" на борту встал ГАЗ-66 и присоединился к самолету черным шлангом. "Шланг закачивает масло для гидросистем и двигателей", -- пояснил техник в синем берете и комбинезоне с эмблемой ВВС на плече. На въезде на аэродром грузовики преодолевают небольшой бассейн, чтобы не занести на летное поле камешки. ЗиЛ протащил по полю серый угловатый МиГ-25. Нос перехватчика украшали три ордена и надпись "Борисовский". На борту, под фонарем кабины красные звезды в несколько рядов -- побольше, чем у Маэстро из фильма "В бой идут одни старики". "За участие в боевых действиях", -- сказал техник. В чудовищных соплах МиГа ехали стремянки.
Другой ЗиЛ встал меж двух бомбардировщиков, растопырил решетчатые фермы и радостно загудел. С ферм под крылья самолетов уходили черные кабели, заряжая бортовые аккумуляторы. В полет Су-24 снаряжали несколько команд. Одни открывали люки и лючки, в изобилии рассеянные по серой туше сверхзвукового бомбардировщика, снимали показания спрятанных за ними приборов, вынимали электронные блоки и вставляли новые, что-то непрерывно записывали в журнал подготовки самолета. Проделав положенное, они возвращали элементы обшивки на место, заворачивая здоровенной отверткой замки по периметру. Другие сидели в кабинах, проверяя приборы навигации и связи. Третьи несли из КамАЗа зеленые мешки -- тормозные парашюты. Четвертые, присев на корточки, колдовали под днищем бомбардировщика, из которого глядело в землю желтое око прицела. Из очередного грузовика с синей полосой и надписью "Кислород медицинский" вылез солдат в белом халате. Отцепив от машины шланг с ярко начищенным наконечником, он пристроил его в нужный разъем самолета. "Кислород для дыхания летчиков и розжига форсажной камеры", -- сообщил медицинский брат. С другой стороны в Су-24 закачивали азот. Масленка свернула шланг и переехала к соседнему бомбардировщику.
Под крыльями самолетов лежали на бетоне огромные сигары подвесных баков -- с их помощью Су-24 может пролететь 3 тыс. км. Пусковые установки неуправляемых ракет хищно щерились пустыми жерлами. Из двух невысоких холмов за пределами летного поля команда оружейников доставала бомбы и грузила их на тележки. "ФАБ-500, вес -- полтонны, штурмовая бомба для работы с малых высот, 300 -- 600 м. Во время отделения раскрывается парашют, чтобы самолет успел уйти", -- сообщил старший техник группы вооружения Андрей Корниенко. За его спиной десяток солдат вручную цеплял к самолету бак. Для бомб на Балтиморе есть гидравлические подъемники. Со стороны штаба появился первый летчик, в парашютной подвеске и со шлемом в руках.
Над штабом возвышалась стеклянная надстройка командно-диспетчерского пункта. Подниматься туда надо по крутой узкой лесенке. "Предстоят полеты по плану учебно-боевой подготовки. Погода нормальная, облачность 600 м, видимость 10 км. Ветер 30 градусов 3 м/с", -- перед руководителем полетов Александром Козловым светились зеленым экраны локаторов. Со всех сторон его окружали табло, микрофоны и телефоны. Слева перед экранами сидели два диспетчера. Один курировал зону взлета, другой -- небо. Позывной у КДП -- "Альбом". Дальнюю зону контролирует "Букинист". По экранам бежали зеленые линии. В такт им в разных местах Балтимора и за его пределами вращались и кивали радарные антенны. К флагштоку был прицеплен флаг ВВС. "Поднимем, когда полеты начнутся, -- сказал Козлов. -- Разведчик сядет, потом будет весь ритуал: две зеленые ракеты, подъем флага...".
Перед ним ожили динамики: 642-й просил разрешения на запуск двигателей. Каждый полетный день на Балтиморе начинается с воздушной разведки -- Су-24МР проходит по маршруту, оценивает облачность, видимость, проверяет работу аэродромных систем и связи. После его посадки происходит уточнение заданий, и начинается работа. "642-й, запускайтесь", -- произнес руководитель полетов в микрофон. Со стороны летного поля донесся грохот. Он усилился до рева, потом стих.
-- Я 642-й, выруливаю? -- донесся спокойный голос из динамиков.
-- 642-й, выруливайте.
Серый с белым носом борт выкатился из ряда и поехал в сторону взлетно-посадочной полосы. По дороге он проверил работу аэродромных светофоров и развернулся.
-- 642-й к взлету на форсаже готов.
-- 642-й, взлетайте.
Над землей покатился знакомый гром, заверещали автосигнализации. Острый профиль бомбардировщика поднялся на дрожащем хвосте и впился в осеннее небо.
"642-й, связь на резервной, как принимаете?" -- Козлов проверял связь с экипажем на разных каналах: двух рабочих, запасном и аварийном. Бодрый голос заверил, что принимает хорошо. Пару минут спустя летчик доложил погоду над полигоном: "Два слоя облачности, 1200 и 4200 м, под облаками видимость 8 км, над -- 10. Опасных явлений не обнаружено", -- и развернулся на базу. Между Балтимором и Погоново 12 км -- если по прямой, полторы минуты лету. Рейс бомбардировщика со взлетом, посадкой и несколькими боевыми заходами занимает полчаса. Напоследок разведчик с грохотом прошел над летным полем, где готовили к старту другие самолеты.
На Погоново было тихо, просторно и безлюдно. Полигон занимает 10 тыс. га под Воронежем, среди соснового леса. Здесь упражняются различные рода войск: ездили танки 20-й армии, бродила пехота -- у авиационной мишени мы увидели заряд от подствольника, а сейчас в разных его концах работают саперы и бомбардировщики. У вышки командного пункта лежат два самолетных остова: у одного не хватает хвоста, у другого -- крыльев. Фюзеляжи изрешечены снарядами и осколками. "Мы их на время стрельб вытаскиваем, а потом обратно убираем, а то цыгане не раз пытались украсть", -- пояснил командир взвода Игорь Тоношев.
Собачка Даша, гремя цепью, облаяла штурмана авиабазы, у КП выстроился расчет. Полковник Путинцев тихим голосом поставил задачи и напомнил о технике безопасности. Приложил руку к пилотке с пропеллером и распустил расчет по местам. На первом этаже, в столовой, истекал соком взрезанный арбуз.
С вышки зона работы авиации была как на ладони. Слева, поближе, торчал из земли издырявленный белый автобусный остов -- 100-я мишень, где летчики отрабатывают стрельбу из пушки и неуправляемыми ракетами. Их останки там попадаются на каждом шагу. За автобусом торчат из земли две деревянные пушки. Рядом зарастает травой настоящая, но изорванная в клочья. Доски одной из мишеней встали дыбом от прямого попадания. "Метко летчики стреляют, мы не успеваем мишени строить", -- пожаловался Тоношев. Урны на полигоне сделаны из хвостовиков авиабомб.
Справа, подальше, мишень № 20 -- танковая колонна, которую предстояло бомбить. В небе, над облаками бродил отдаленный гул приближающегося самолета. Если противник его слышит, сдаваться уже поздно. Из рации на КП сыпались цифры: "Я 649-й, занял 600". В небе над полигоном плавал коршун. Опережая свой звук, справа из-за деревьев вынырнул самолет, прошел чуть выше птицы и с грохотом ушел в высоту. Коршун не обратил на него никакого внимания. "Первый заход тактический, -- объяснил штурман. -- Теперь он снизится до 400 и пойдет на боевой". Су-24 снова вынырнул из-за леса, стремительно понесся над самой землей, уронил бомбу -- ее было заметно по белому лоскутку парашюта -- и резко пошел вверх. Бомба наискось долетела до земли, сверкнула багровая вспышка, над ней вырос дымный гриб с пухлой шляпкой. Секунд через десять до вышки докатился хлесткий звук взрыва. Бомбардировщик погудел в вышине и улетел на базу.
100-я мишень, по которой работал Су-24, представляет собой лунный пейзаж. Бурый, много раз перевернутый взрывами песок изрыт воронками разной глубины -- от небольших до двухметровых. "Полуторки кидать перестали (ФАБ-1500. -- А. В.), в их воронках грузовик скрывался, -- заметил Тоношев. -- Вот, например, свежая". Земля на дне ямы спеклась в белую массу. Кругом валялись обугленные жгуты парашютных подвесок: ФАБ-500 сыплются на "танковую колонну" ежедневно десятками. От бронетехники осталась условность: два дырявых остова от БМП, накрытые вместо башен кабинами от старых ракетных тягачей. "А вот ночная мишень, -- командир взвода указал на круг из металлических плошек с крестом посередине. -- Сюда мы наливаем керосин и поджигаем". Неподалеку валялась половинка маленькой маркерной бомбы с красным порошком внутри. При попадании в землю она образует пятно, в которое должен попасть ведомый. На борту БМП среди дыр размером с кулак чудом уцелел бортовой номер -- "392". С внутренней стороны сохранилась табличка "Курить запрещено". Чуть дальше из земли, как зубы дракона, торчали обломки дотов -- по ним Су-24 работают бетонобойными бомбами.
"Точность попадания оценивается с трех вышек, расположенных вокруг мишени под углом примерно 120 градусов друг к другу. На каждой сидит штурман, который засекает вспышку и прокладывает пеленг на планшете. Там, где три пеленга встречаются, и упала бомба, -- рассказал Путинцев. -- Оборудование устарело, скоро нам должны поставить новую аппаратуру, которая будет сама все рассчитывать и выдавать результаты на принтер". Между тем в небе снова загудело.
-- 641-й. На боевом, снижение 400, -- проснулась рация.
-- 641-й, выполняйте, -- отозвался Путинцев.
Снова пронесся самолет, от него отделилась черная капля.
-- Сброс, - доложил летчик
-- Маневр, -- скомандовал штурман.
Оставляя за собой дымную струю, бомбардировщик задрал нос и ушел в облака. На земле взметнулось дымное облако, сверкнул огонь из его сердцевины, с большим запозданием донесся грохот. Один за другим следовали доклады.
-- 641-й, набор 900.
-- Я 653-й, прошу разворот на боевой.
-- 653-й, разворот на боевой разрешаю, снижение до двухсот.
Проход над полем, сброс и маневр. Новый взрыв на покрытом дымами поле и удар.
-- 653-й, работу наблюдал, -- сообщил Путинцев.
Фото: Игорь ФИЛОНОВ
Танковые колонны бомбардировщики Су-24 бомбят, как консервные банки вскрывают: в несколько проходов. Острый, похожий на наконечник стрелы самолет проносится над бурым полем. Из земли, как зубы дракона, торчат искрошенные в пыль бетонные сооружения. За ними темнеет бронетехника. Отделившуюся бомбу выдает парашют: Су-24 работают с малых высот, 200-600 м, и бомбу притормаживают, давая самолету уйти. Отстрелявшись, "Сухой" резко набирает высоту, поворачивается на крыло и по красивой дуге уходит за горизонт. На Погоново временно наступает тишина.
На аэродроме Балтимор тихо не бывает никогда. Последние год-полтора полеты отсюда осуществляются ежедневно в любую погоду. Летают все -- от молодых лейтенантов до командира авиабазы, -- днем и ночью, на разведку и бомбежку. "Нормы такие, что летчики физически устают, -- рассказал один из офицеров. -- Бывает по нескольку вылетов в день". Зеленый ЗиЛ вытаскивал со стоянки на бетонное поле бомбардировщики. КамАЗ привез вереницу закамуфлированных тележек, похожих на багажные, -- в них инвентарь техников. Вокруг пожарной машины слонялись солдаты в брезенте. Под крыло Су-24 с номером "20" на борту встал ГАЗ-66 и присоединился к самолету черным шлангом. "Шланг закачивает масло для гидросистем и двигателей", -- пояснил техник в синем берете и комбинезоне с эмблемой ВВС на плече. На въезде на аэродром грузовики преодолевают небольшой бассейн, чтобы не занести на летное поле камешки. ЗиЛ протащил по полю серый угловатый МиГ-25. Нос перехватчика украшали три ордена и надпись "Борисовский". На борту, под фонарем кабины красные звезды в несколько рядов -- побольше, чем у Маэстро из фильма "В бой идут одни старики". "За участие в боевых действиях", -- сказал техник. В чудовищных соплах МиГа ехали стремянки.
Другой ЗиЛ встал меж двух бомбардировщиков, растопырил решетчатые фермы и радостно загудел. С ферм под крылья самолетов уходили черные кабели, заряжая бортовые аккумуляторы. В полет Су-24 снаряжали несколько команд. Одни открывали люки и лючки, в изобилии рассеянные по серой туше сверхзвукового бомбардировщика, снимали показания спрятанных за ними приборов, вынимали электронные блоки и вставляли новые, что-то непрерывно записывали в журнал подготовки самолета. Проделав положенное, они возвращали элементы обшивки на место, заворачивая здоровенной отверткой замки по периметру. Другие сидели в кабинах, проверяя приборы навигации и связи. Третьи несли из КамАЗа зеленые мешки -- тормозные парашюты. Четвертые, присев на корточки, колдовали под днищем бомбардировщика, из которого глядело в землю желтое око прицела. Из очередного грузовика с синей полосой и надписью "Кислород медицинский" вылез солдат в белом халате. Отцепив от машины шланг с ярко начищенным наконечником, он пристроил его в нужный разъем самолета. "Кислород для дыхания летчиков и розжига форсажной камеры", -- сообщил медицинский брат. С другой стороны в Су-24 закачивали азот. Масленка свернула шланг и переехала к соседнему бомбардировщику.
Под крыльями самолетов лежали на бетоне огромные сигары подвесных баков -- с их помощью Су-24 может пролететь 3 тыс. км. Пусковые установки неуправляемых ракет хищно щерились пустыми жерлами. Из двух невысоких холмов за пределами летного поля команда оружейников доставала бомбы и грузила их на тележки. "ФАБ-500, вес -- полтонны, штурмовая бомба для работы с малых высот, 300 -- 600 м. Во время отделения раскрывается парашют, чтобы самолет успел уйти", -- сообщил старший техник группы вооружения Андрей Корниенко. За его спиной десяток солдат вручную цеплял к самолету бак. Для бомб на Балтиморе есть гидравлические подъемники. Со стороны штаба появился первый летчик, в парашютной подвеске и со шлемом в руках.
Над штабом возвышалась стеклянная надстройка командно-диспетчерского пункта. Подниматься туда надо по крутой узкой лесенке. "Предстоят полеты по плану учебно-боевой подготовки. Погода нормальная, облачность 600 м, видимость 10 км. Ветер 30 градусов 3 м/с", -- перед руководителем полетов Александром Козловым светились зеленым экраны локаторов. Со всех сторон его окружали табло, микрофоны и телефоны. Слева перед экранами сидели два диспетчера. Один курировал зону взлета, другой -- небо. Позывной у КДП -- "Альбом". Дальнюю зону контролирует "Букинист". По экранам бежали зеленые линии. В такт им в разных местах Балтимора и за его пределами вращались и кивали радарные антенны. К флагштоку был прицеплен флаг ВВС. "Поднимем, когда полеты начнутся, -- сказал Козлов. -- Разведчик сядет, потом будет весь ритуал: две зеленые ракеты, подъем флага...".
Перед ним ожили динамики: 642-й просил разрешения на запуск двигателей. Каждый полетный день на Балтиморе начинается с воздушной разведки -- Су-24МР проходит по маршруту, оценивает облачность, видимость, проверяет работу аэродромных систем и связи. После его посадки происходит уточнение заданий, и начинается работа. "642-й, запускайтесь", -- произнес руководитель полетов в микрофон. Со стороны летного поля донесся грохот. Он усилился до рева, потом стих.
-- Я 642-й, выруливаю? -- донесся спокойный голос из динамиков.
-- 642-й, выруливайте.
Серый с белым носом борт выкатился из ряда и поехал в сторону взлетно-посадочной полосы. По дороге он проверил работу аэродромных светофоров и развернулся.
-- 642-й к взлету на форсаже готов.
-- 642-й, взлетайте.
Над землей покатился знакомый гром, заверещали автосигнализации. Острый профиль бомбардировщика поднялся на дрожащем хвосте и впился в осеннее небо.
"642-й, связь на резервной, как принимаете?" -- Козлов проверял связь с экипажем на разных каналах: двух рабочих, запасном и аварийном. Бодрый голос заверил, что принимает хорошо. Пару минут спустя летчик доложил погоду над полигоном: "Два слоя облачности, 1200 и 4200 м, под облаками видимость 8 км, над -- 10. Опасных явлений не обнаружено", -- и развернулся на базу. Между Балтимором и Погоново 12 км -- если по прямой, полторы минуты лету. Рейс бомбардировщика со взлетом, посадкой и несколькими боевыми заходами занимает полчаса. Напоследок разведчик с грохотом прошел над летным полем, где готовили к старту другие самолеты.
На Погоново было тихо, просторно и безлюдно. Полигон занимает 10 тыс. га под Воронежем, среди соснового леса. Здесь упражняются различные рода войск: ездили танки 20-й армии, бродила пехота -- у авиационной мишени мы увидели заряд от подствольника, а сейчас в разных его концах работают саперы и бомбардировщики. У вышки командного пункта лежат два самолетных остова: у одного не хватает хвоста, у другого -- крыльев. Фюзеляжи изрешечены снарядами и осколками. "Мы их на время стрельб вытаскиваем, а потом обратно убираем, а то цыгане не раз пытались украсть", -- пояснил командир взвода Игорь Тоношев.
Собачка Даша, гремя цепью, облаяла штурмана авиабазы, у КП выстроился расчет. Полковник Путинцев тихим голосом поставил задачи и напомнил о технике безопасности. Приложил руку к пилотке с пропеллером и распустил расчет по местам. На первом этаже, в столовой, истекал соком взрезанный арбуз.
С вышки зона работы авиации была как на ладони. Слева, поближе, торчал из земли издырявленный белый автобусный остов -- 100-я мишень, где летчики отрабатывают стрельбу из пушки и неуправляемыми ракетами. Их останки там попадаются на каждом шагу. За автобусом торчат из земли две деревянные пушки. Рядом зарастает травой настоящая, но изорванная в клочья. Доски одной из мишеней встали дыбом от прямого попадания. "Метко летчики стреляют, мы не успеваем мишени строить", -- пожаловался Тоношев. Урны на полигоне сделаны из хвостовиков авиабомб.
Справа, подальше, мишень № 20 -- танковая колонна, которую предстояло бомбить. В небе, над облаками бродил отдаленный гул приближающегося самолета. Если противник его слышит, сдаваться уже поздно. Из рации на КП сыпались цифры: "Я 649-й, занял 600". В небе над полигоном плавал коршун. Опережая свой звук, справа из-за деревьев вынырнул самолет, прошел чуть выше птицы и с грохотом ушел в высоту. Коршун не обратил на него никакого внимания. "Первый заход тактический, -- объяснил штурман. -- Теперь он снизится до 400 и пойдет на боевой". Су-24 снова вынырнул из-за леса, стремительно понесся над самой землей, уронил бомбу -- ее было заметно по белому лоскутку парашюта -- и резко пошел вверх. Бомба наискось долетела до земли, сверкнула багровая вспышка, над ней вырос дымный гриб с пухлой шляпкой. Секунд через десять до вышки докатился хлесткий звук взрыва. Бомбардировщик погудел в вышине и улетел на базу.
100-я мишень, по которой работал Су-24, представляет собой лунный пейзаж. Бурый, много раз перевернутый взрывами песок изрыт воронками разной глубины -- от небольших до двухметровых. "Полуторки кидать перестали (ФАБ-1500. -- А. В.), в их воронках грузовик скрывался, -- заметил Тоношев. -- Вот, например, свежая". Земля на дне ямы спеклась в белую массу. Кругом валялись обугленные жгуты парашютных подвесок: ФАБ-500 сыплются на "танковую колонну" ежедневно десятками. От бронетехники осталась условность: два дырявых остова от БМП, накрытые вместо башен кабинами от старых ракетных тягачей. "А вот ночная мишень, -- командир взвода указал на круг из металлических плошек с крестом посередине. -- Сюда мы наливаем керосин и поджигаем". Неподалеку валялась половинка маленькой маркерной бомбы с красным порошком внутри. При попадании в землю она образует пятно, в которое должен попасть ведомый. На борту БМП среди дыр размером с кулак чудом уцелел бортовой номер -- "392". С внутренней стороны сохранилась табличка "Курить запрещено". Чуть дальше из земли, как зубы дракона, торчали обломки дотов -- по ним Су-24 работают бетонобойными бомбами.
"Точность попадания оценивается с трех вышек, расположенных вокруг мишени под углом примерно 120 градусов друг к другу. На каждой сидит штурман, который засекает вспышку и прокладывает пеленг на планшете. Там, где три пеленга встречаются, и упала бомба, -- рассказал Путинцев. -- Оборудование устарело, скоро нам должны поставить новую аппаратуру, которая будет сама все рассчитывать и выдавать результаты на принтер". Между тем в небе снова загудело.
-- 641-й. На боевом, снижение 400, -- проснулась рация.
-- 641-й, выполняйте, -- отозвался Путинцев.
Снова пронесся самолет, от него отделилась черная капля.
-- Сброс, - доложил летчик
-- Маневр, -- скомандовал штурман.
Оставляя за собой дымную струю, бомбардировщик задрал нос и ушел в облака. На земле взметнулось дымное облако, сверкнул огонь из его сердцевины, с большим запозданием донесся грохот. Один за другим следовали доклады.
-- 641-й, набор 900.
-- Я 653-й, прошу разворот на боевой.
-- 653-й, разворот на боевой разрешаю, снижение до двухсот.
Проход над полем, сброс и маневр. Новый взрыв на покрытом дымами поле и удар.
-- 653-й, работу наблюдал, -- сообщил Путинцев.
Фото: Игорь ФИЛОНОВ
