Известный экономист, доктор наук Михаил Делягин утверждает, что приписан официальной наукой к разряду "отморозков", поскольку не вписывается в рамки официоза. Ровно половину своего недавнего полуторачасового выступления в Воронеже, рассказывавшего о глобальной трансформации, Делягин посвятил судьбе России. Наша страна в сложившейся в мире ситуации, утверждает он, выглядит довольно плохо. К чему, увы, имеются все основания. Современный либерализм в экономике, по словам Делягина, убеждает: государство должно служить глобальному бизнесу, а не своему народу, что конкретно для России означает фактический отказ от модернизации.
Начиная развивать собственное производство, вы отнимаете деньги у глобального бизнеса, поскольку сейчас большинство товаров импортируются. Освоив выпуск, например, компьютерных мышек, вы отнимете средства у тех, кто вам их продавал прежде. Вступите в конфликт. Поэтому в ситуации, когда вы как государство обслуживаете интересы глобального бизнеса, заниматься модернизацией вам не дадут.
Наша полная зависимость от колебаний глобального бизнеса очень ярко была продемонстрирована в сентябре 2011 года. Тогда в Европе всего-то была проблема: что делать с Грецией? Банкротить - не банкротить? Громко или тихо? Оформлять как реструктуризацию? Выгнать из Евросоюза, из еврозоны или оставить? Неопределенность вылилась в съеживание объема межбанковского кредитования. Возникла нехватка ликвидности. Ее высосали из России. Мы рядом, и у нас в отсутствие модернизации денег много. В результате - падение фондового рынка, курса рубля и сокращение международных кредитов. На ровном месте, без каких-либо реальных кризисов.
Самые большие проблемы у России - впереди. Скажем, у американцев растет госдолг, потихоньку приближается к установленному лимиту и теоретически может достичь его до президентских выборов в США. Если после, ничего страшного. Но если до выборов, республиканцы для победы могут сказать: "Жить надо по средствам. Администрация демократов бездарно разбазарила деньги". И устроят технический дефолт. Соединенным Штатам ничего особенного не грозит. А вот мировую экономику тряхнет значительно сильнее. Мы получим сильно ухудшенный вариант конца 2008 года. Рухнут все спекулятивные рынки. В том числе самый спекулятивный - рынок нефти. Российская Федерация в один далеко не прекрасный день останется без денег. Скорее всего, правда, техдефолта не случится - слишком страшная вещь, чтобы на него пойти.
Но есть другая угроза - угроза сланцевого газа. Сейчас США активно переоборудуют свои терминалы по импорту газа в терминалы по его экспорту. Цена энергии в Штатах снизится. Для самих американцев такая политика означает удешевление энергии и реиндустриализацию. По некоторым оценкам, примерно четверть потерянного с начала 1990-х промышленного потенциала они себе вернут. Для нас же - сокращение доходов от экспорта энергоносителей. При том что над нами продолжает висеть угроза обострения глобального долгового кризиса. Поскольку если мир все-таки сваливается в депрессию, извините, но 124 доллара за баррель нефти никто не даст.
С формальной точки зрения, наши дела удовлетворительны. Преодолены последствия кризиса конца 2008-го - начала 2009 годов. Восстановлен объем промышленного производства и ВВП. Но! Впервые резкое увеличение мировых цен на нефть (почти на 40% в 2011 году) не привело к ускорению экономического роста. Наша экономика функционировала за счет подорожания нефти. А нефтяной поток работать перестал.
Вторая проблема заключается в том, что перестали расти реальные доходы населения. В прошлом году они увеличились всего-навсего на 0,8%. Если убрать предвыборную накачку ноября-декабря, они, по сути, снизились. Если убрать и то, что в реальных доходах населения учитывается наращивание жирка богатой частью общества, который утолщается всегда, основная часть населения, считает Делягин, стала жить хуже. Официальные цифры инфляции, на минуточку, в России занижаются примерно вдвое от реальных. И даже с учетом доходов самых богатых у нас снизились реальные доходы населения. Картинка, в самом деле, волшебная. Нефть подорожала на 40%, экономический рост остался прежним, но доходы населения упали.
Что же происходит? В 2005 году, напомнил Михаил Делягин, правительство России поручило лучшим макроэкономистам страны определить, какой минимальный экономический рост нужен для поддержания социальной и политической стабильности. Экономисты дали ответ: 5,5%. При более низком экономическом росте благ становится недостаточно для удовлетворения всех групп влияния. Они начинают драться, соответственно - раскачивать лодку и разрушать социально-политическое равновесие.
У нас 5,5% роста больше не будет. 5,5% - естественное ограничение нынешней российской экономики. Сырьевой ресурс выработан. А поскольку сладких пряников на всех не хватает, отбирают ресурс у наиболее слабой, обладающей наименьшим влиянием группы влияния. Имя ее - население. Делягин поясняет: здесь не разовая ситуация, а проявление некоей закономерности. Какими окажутся последствия? Наша замечательная бюрократия была и до сих пор остается погруженной в неопределенность. Она решает политические проблемы. К кому бежать и к кому прислоняться? Такое увлекательное занятие уже пару лет ведет к тому, что административное давление на бизнес очень высоко, но в целом по стране не нарастает или нарастает медленнее прежнего. И бизнес чуток успокаивается. А зря. Главная системная проблема, собственно говоря, и ведущая к тому, что у нас экономический рост в 5,5% является техническим прожиточным минимумом, - то, что мы называем коррупцией. На самом же деле коррупция, по Делягину, основа государственного строя. У нас сложилась уникальная в человеческой истории госмашина. Критически значимая часть наших деятелей искренне считает, что государство не должно стремиться к общественному благу. Оно не более чем инструмент их личного обогащения. Моральное искажение кардинальным образом меняет весь характер деятельности правительства. Последнее, утверждает Делягин, принципиально не занимается общественным благом.
Немножко смелая гипотеза? Но основанная на анализе госдеятельности последних 25 лет. Четверть века, на протяжении жизни целого поколения, постоянно совершаются ошибки. Тут даже не политика, не тактика, а стратегия. Меняется официальная государственная идеология. Команды управленцев вообще меняются как перчатки. Меняются президенты. Меняется все. Но остается одна базовая тенденция - развитие коррупции. Выписывается закономерностью. То, что именуют коррупцией, предполагая отклонение от нормы, оказывается не искажением сущности, а самой сущностью системы. Большая системная проблема состоит в том, что, несмотря на борьбу кланов либералов и силовиков, идет борьба кланов, объединенных общими ценностями, общим подходом. Основная функция сегодняшней государственности - раздел советского наследия, вывод его на Запад и легализация там. Она, понятное дело, несовместима ни с развитием, ни с длительным в историческом плане существованием. В итоге - незащищенность частной собственности, неадекватность судов, организованная преступность как форма госуправления и местного самоуправления, тотальный произвол монополий.
Новой особенностью 2010-2011 годов стало кардинальное изменение корпоративной и вообще управленческой культуры. Как устроено российское общество? Очень слабы законы, традиции, суды. Поэтому мы живем, подражая государству. Что хорошо и плохо, важно и неважно, понимаем, глядя на его действия. Элита российского чиновничества львиную долю сил посвящает регулированию теневых коррупционных финансовых потоков. Свои формально основные функции исполняет в свободное от коррупционных дел время. Теневые труды невидимы для массы подчиненных, включая нас с вами. Элита прямо-таки горит на работе - разруливает вопросы. Кажется же, что начальство трудится с ленцой, спустя рукава. И общество берет пример.
Как исторически работала российская система управления? В силу тех или иных обстоятельств, объективных или субъективных, происходит катастрофа. И пока верхние эшелоны власти парализованы ее масштабами, средний и низший уровни в режиме героических подвигов преодолевают ее последствия. Начиная с летних пожаров 2010 года мы увидели: среднее и низшее звено отказываются работать. Затем была Манежная площадь. Затем 900 тыс. человек в Московской области осталось без света. В массовом порядке электрики отказывались работать, даже если их загоняли пинками. У них, дескать, выходные. Система управления, которая всю жизнь включалась всерьез только при форс-мажорах, в условиях катастрофы больше не захотела функционировать. Подражание начальству парализовало средний и низший уровень. А фактически произошел качественный переход, резко снижающий жизнеспособность всей системы управления. Как раз в тот момент, когда появились новые серьезные риски.
Помимо прочего у нас произошел сильный социальный сдвиг. Сложилось новое социальное большинство, которое в силу массовости определяет поведение в обществе, его принципы. К концу 2009-го - началу 2010 года люди, существовавшие в 90-х и нулевых в парадигме выживания, из нее вышли. Поняли: им в ближайшее время точно будет что поесть и что надеть. И у них появились время и возможность задуматься о том, как устроен мир. Когда такой переход происходит, запрос, с которым общество обращается к государству, скачкообразно возрастает. Раньше нужно было дать еду и одежду. Теперь нужно объяснить: то, что происходит, - правильно. В России прошлый раз такое было в начале 1990-х. С тех пор сменилось минимум четыре поколения управленцев. И государство позабыло, что так вообще бывает, что общество может предъявить запрос уже не на еду, а на справедливость. Государство не в силах понять общество, признать само наличие такого запроса. Государство не может дать социальному большинству даже то, что давало ему год назад: нефтяная модель экономики выработала свой ресурс. Значит, в ближайшие два года мы будем иметь рост напряженности. Коррупционный характер государства не то, что не даст возможности решать стратегические проблемы. Не даст возникнуть желанию решать проблемы, ведь они - источник обогащения, источник благосостояния правящего класса.
С другой стороны, подпирают либеральные реформы, перераспределение правящим кланом ресурсов общества. А в условиях глобального кризиса условием выживания экономики является снижение издержек. У нас издержки трех видов. Первое - коррупционные. Снижать их невозможно. Есть издержки производственные. Они невелики. У нас не такое большое производство, не так много его осталось. А в рамках присоединения к ВТО произойдет сокращение производственных издержек вместе с производством. Остается третья группа издержек - социальные. Разговор о необходимости снятия с экономики непомерно тяжелого социального груза начались после монетизации льгот года два назад. Тогда они не получили развития: выборы. Сейчас же мы получим новый виток уничтожения социальных выплат. Не потому, что кто-то хочет навредить, а потому, что так у нас устроен бизнес. Как считает Делягин, проблемы начнутся осенью 2012-го - весной 2013 года. Когда раскачивающийся маятник разрушит систему - неизвестно. Но он ее разрушит. Хотя в краткосрочном плане ситуация благоприятная, и пока стабильность сохранится.
Признак кризиса, признак утраты управляемости очень простой. Когда неприятие власти распространится с крупных городов на промышленные зоны России. Где-то через полгода стоит ждать системного кризиса. Если не подчиняются крупные города, управлять Россией можно. Но если не подчиняются и крупные города, и промышленные зоны, Россия становится принципиально неуправляема. Конечно, в неуправляемой ситуации жить тоже можно. Советский Союз жил в ней с осени 1987-го, четыре долгих года. Но системный кризис есть системный кризис. Он заканчивается качественным перескоком и обычно оборачивается большими проблемами для государства.
Итак, почему нас ждет системный кризис? Во-первых, глобальный кризис рано или поздно завершится депрессией. Нефть обесценится. Во-вторых, коррупционное бремя чрезмерно для экономики. Оно растет быстрее любых доходов и может раздавить экономику без всякого глобального кризиса. В принципе, даже при сверхдорогой нефти.
Есть и целый ряд других факторов. Происходит неконтролируемое внешне разрушение советской инфраструктуры. Разрушение идет не только через износ основных фондов, не только через вымирание специалистов, но и через воровство на ремонте. Вспомним хотя бы катастрофу на Саяно-Шушенской ГЭС. Ко всему прочему мы имеем "обострение дружбы народов" как результат исчерпания советского наследия в сфере культуры. Дальше - обострение межклановой войны. Когда правящая тусовка прошла через волну протестов декабря, января и февраля, возникло естественное самодовольство. А люди, находящиеся в состоянии самодовольства, начинают грызть друг друга, разваливая собственный бизнес.
В подобной ситуации самая разумная стратегия - накапливание потенциала до начала кризиса. Пока есть относительная стабильность, можно зарабатывать. После кризиса тоже будет жизнь - та или иная. Тот, кто расширяется в кризис и переживает его, оказывается на коне, оказывается хозяином нового мира. Есть такой вариант, как попытка оздоровления системы. Но то - вещь рисковая, непредсказуемая.
Принципиально важный вопрос: разрушится Россия или нет? Тут следует рассматривать не только внутреннее состояние нашей страны, но и ее место в мире. Россия выполняет несколько уникальных функций. И только одна из них - наличие последней мировой нераспечатанной кладовой сырья - не требует, скажем так, сохранения государства. Уже следующая функция - транзит - сохранения государства требует. Наши китайские друзья на протяжении 15 лет пытаются выстроить транзит трансъевразийский - от своего побережья до, грубо говоря, Лондона в обход России. Они искренне решили, что так будет гораздо дешевле. Увы и ах. Не удалось. Большой и быстрый транзит, оказывается, требует наличия территориального единства.
Человеческий фактор. Мир замечательно научился делать линейных исполнителей, людей, воплощающих в жизнь указания. Человечество научилось замечательно делать улучшателей, тех, кто смотрит на существующий порядок и говорит: "Ага! Вот здесь можно сделать чуть-чуть получше". Но человечество не научилось делать людей, способных придумать что-то новое. В силу специфических культурных особенностей России мы являемся, наверное, единственным в мире местом, где работает конвейер по производству гениев и революционеров - самого децифитного человеческого материала. Существует и так называемый русский способ производства, который открыли немецкие социологи в начале ХХ века: ремесленная (в лучшем смысле) по качеству работа в условиях индустриального производства. Некий конвейер, на котором делают не простые, а исключительно сложные вещи. У нас существовал такой феномен - токарь-слесарь-фрезеровщик-расточник шестого разряда. Люди, которые на станке, позволяющем делать детали с точностью, допустим, один миллиметр, делали деталь с точностью в одну десятую миллиметра, регулярно превышая технические возможности оборудования. Именно поэтому многие наши изделия не удалось повторить Западу. К примеру, случай со скоростной авиационной пушкой Шпитального. Она обладала удивительной скорострельностью. Немцы захватили ее в июне 1941-го и до апреля 1945-го пытались ее делать. Ничего не получилось. И пример совсем свежий - сменяемая стреловидность крыльев у стратегического бомбардировщика Ту-150. Американцы получили не то что изделие, а всю техдокументацию и значительную часть конструкторов. Но не сумели ее воспроизвести. Их рабочая сила оказалась неспособна. Сейчас левши исчезли и в России. Но при востребованности (а она возникнет - такое умение необходимо всему мировому производству) феномен появится опять. Он воспитан культурой и определяется наличием именно нашей культуры.
Россия - балансир значительной части противоречий, существующих в современном мире. Скажем, между США и Китаем, Востоком и Западом, богатыми и бедными. Балансировать может только тот, кто объединяет в себе черты противостоящих элементов, является, грубо говоря, своим и для тех и для других, может понять обе стороны. Мы быть балансиром можем. Функция достаточно острая, и по мере развития глобального кризиса потребности в ней только обострятся. И, наконец, самое для нас важное - дар ставить большие задачи. Особенностью нашей культуры является способность формулировать потребность в том, чего еще не было, чего еще не нашли. Мир прекрасно умеет улучшать. Мир умеет даже создавать новое, если он понимает, что требуется. Но вообразить себе что-то качественно новое представители западных и восточных культур не могут. Фантазировать способны только мы. Ну а поскольку, как наследники редкостной культуры, мы являемся носителями уникальностей, необходимых всему миру, по Делягину, в предстоящем системном кризисе России и в предстоящем глобальном кризисе мира у нас достаточно удовлетворительные перспективы.
Печатную версию материала читайте в газете "Воронежский Курьер".
