11 апреля корреспондент 36on.ru пообщался с командиром казачьего территориального резервного батальона «Тимуровцы».
Начальник штаба отдельного батальона Всевеликого Войска Донского, в звании войскового старшины, что в переводе на военный язык означает - подполковник, позывной «Тимур». В армии Новороссии воюет с 16 июня прошлого года. За всё время боевых действий потери его подразделения были самыми минимальными: шесть раненых и ни одного погибшего, и это при том, что подразделение дислоцировалось на передовой линии фронта под Чернухино.
Как на войне раскрываются люди
- Тимур, расскажи про свой боевой опыт до начала этой войны.
- До начала гражданской войны на Украине я служил в Советской армии, выезжал на спецкомандировки, занимался охраной общественного порядка после землетрясения в Ереване. Также был в Абхазии и Нагорном Карабахе. После этого я служил в Украинской армии инструктором роты спецназа той национальной гвардии Украины, которая создавалась еще в 90-х годах.
- Ты боевой офицер с большим стажем, скажи, как война меняет людей? Что происходит с психикой человека, участвующего в боевых действиях?
- Отвечая на этот вопрос, ориентироваться на свой прошлый военный опыт не могу, потому что со мной служили профессиональные военные. Сейчас я вижу рядом с собой ополченцев: шахтёров, рабочих, учителей. Это простые граждане, которые взяли в руки оружие, чтобы защищать свои дома. Часто они не имеют даже элементарной войсковой подготовки, поэтому война очень быстро и сильно ломает их психику. Одних преследует чувство страха, с такими приходится проводить беседы и увольнять. Другие, наоборот, в боевых действиях раскрываются, показывая чудеса героизма. Скромники и тихони в мирной жизни, во время боя могут вести себя, даже без спецподготовки, как настоящие спецназовцы. Люди здесь в этом плане непредсказуемы, они не знают возможностей своего организма и психики, пока не попадут в действительно критическую ситуацию. И вот тогда ты видишь то, чего не ожидал: из лихого рубаки может получиться трус, а из спокойного парня, который боялся до этого в разговоре даже слово возразить в ответ, настоящий спецназовец.
- То есть, на войне все с ног на голову?
- Расскажу две истории. Первый пример: был у меня боец, его позывного называть не буду, которого я лично воспитывал и обучал. Обучение было сложным, тяжелым, так как сроки были очень сжатыми - в мирной жизни на такую подготовку уходило три-четыре месяца, в наших условиях приходилось учить за две-три недели. Мы пошли с ним в разведку, попали в очень неприятную ситуацию, где по всем законам просто не должны были выжить. Но благодаря тому, что он четко выполнял все мои приказы, мы вышли живыми и невредимыми, вовремя доставили полученную информацию в штаб. По этим данным сработали смежные подразделения - задача была выполнена. Через три дня я получаю приказ на выполнение следующей боевой задачи и предлагаю этому же бойцу, как уже испытанному в реальном бою, идти со мной в разведку снова. Но боец буквально позеленел, сел на пол и, качая головой, сказал: «Командир, в разведку с тобой я не пойду». То есть, человек уже поломался - перенес стресс, который не смог выдержать. Потом этот парень перешел в простую пехоту, но в первом же бою, при звуке выстрелов, упал на дно окопа и не поднимался до тех пор, пока стрельба не закончилась. В результате пришлось парня уволить. Его нервная система просто не смогла выдержать ту нагрузку, которую бойцам ополчения приходится выдерживать хотя бы раз в два-три дня, эта нагрузка на войне присутствует постоянно.
Второй пример - история о бойце, которого я тоже обучал, но он погиб. Командир его группы другого батальона не справился с поставленными задачами, в результате чего парня убили. Это был очень спокойный и тихий человеком, но со своими «тараканами» в голове - сбежит, где-то за углом травки покурит, - но никто от него лишнего слова не слышал. Если в чём-то провинился, то опускал голову и никогда не оправдывался - наверное, у каждого во время учёбы в школе в классе был такой тихоня-троечник. Тем не менее, в своём первом бою парень повёл себя неожиданно отважно. На него шла бронетехника, а в самый разгар боя, когда остальные ребята вели непрерывный огонь и метали гранаты, он сидел на открытом месте и читал инструкцию, как пользоваться «Мухой», т.к. перед боем я успел только на пальцах объяснить ребятам, как она работает, на стрельбы мы не выходили. И вот, он, этот тихоня, сидит на открытом, простреливаемом со всех сторон, месте, прямо перед глазами противника, вокруг него свистят пули разного калибра, рвутся гранаты и мины, а он спокойно изучает инструкцию к «Мухе». Внимательно ее прочёл, развернул «Муху» и свернул украинскому БТРу башню. Затем взял автомат и продолжил бой против живой силы противника. После этого боя он подошел ко мне и спросил: «Командир, я в этом бою ничего не «набокопорил»?» Я ему: «Нет, ты - молодец и вообще красавец!» На что он ответил: «Ну, хватит тебе, командир, ты меня главное не бросай, а всегда с собой в бой бери…» То есть в той ситуации человек полностью раскрылся, сам себя понял, почувствовал, что война это его, а «гражданка» - не его. Он не испугался, и все сделал правильно. Единственное, за что я его пожурил, так это за то, что нужно все-таки пригибаться: пуля-дура, да и осколки не умнее. До самой гибели этого бойца ни у кого к нему нареканий не было, всегда сражался красавцем и героем. Позывной «Сега», он похоронен в Первомайске.
Воины и пахари
- Почему так происходит? Это врождённая особенность психики или это как-то воспитывается?
- Врождённая особенность. Это не моё личное мнение - я прочёл много научной литературы по психологии и истории, и могу сказать, что это историко-биологическая особенность. Получается, что люди всегда делились на две категории. Первая: пахари, которые всю жизнь добывали пропитание своим семьям, своим правителям, кланам, царствам, странам. Вторая - это воины, те, кто с детства взял в руки оружие, луки, копья, мечи, пищали, автоматы и так далее, они воевали всегда. Я думаю, это в крови. Это наследственно. Просто нашу историю столько раз коверкали и изменяли, что, сказать по правде, никто из нас, к сожалению, толком не знает своих корней. А не зная своих корней, мы не можем полностью осознавать свои возможности. Если найти свои корни, изучить историю своей семьи на 20-30 поколений назад, то стало бы понятно, кто изначально рождается воином, а кто пахарем. И это многое упростило бы.
- То есть речь идёт о некой кастовой системе?
- Фактически, да. Кто-то очень удачен в бизнесе, но на войне он теряется - это как раз каста пахарей. Кто-то, наоборот, в обычной жизни кажется неловким, неумехой, неприспособленным, но, попадая в армию, или, как здесь, на гражданскую войну, он полностью раскрывается и оказывается отличным воином, причем все воинские навыки схватывает налету.
Испытание: первые три боя
- Говорят, что бойцу нужно пережить два-три боя, после которых он уже сможет уверенно действовать во время боестокновений. Так ли это?
- Это правда. Тренируя группы разведчиков, я неоднократно проверял эту теорию. В первом бою отсеиваются самые слабые, кто-то закаляется, кто-то раскрывается, а кто-то просто переживает шок, переживает то, с чем никогда раньше не сталкивался. Во втором бою у человека закрепляется нервная реакция на происходящее во время боевых действий. Тот, кто пережил первый бой, второй бой воспринимает уже более спокойно, буднично. Но если человек в первом бою был надломлен, то во втором бою он доламывается и отсеивается. И третий бой идет как закрепляющий психику - те, кто слабее, окончательно отсеиваются, а те, кто пережил первые два боя, такие люди раскрываются, начинают работать по простой программе выживания: «либо ты, либо тебя». Из последних как раз и получаются хорошие бойцы, и их дальнейшие бои становятся обычной работой с соблюдением дополнительных мер безопасности.
Не боятся только дураки
- А тебе, как бывалому воину, знакомо чувство страха?
- Ну, не боятся только дураки. Честно говоря, каждый день, когда просыпаюсь, начинаю бояться, и перестаю бояться после того, как я засыпаю. У меня есть много причин, чтобы бояться. Я боюсь за свой личный состав, я боюсь за свою семью, я боюсь за свой дом и свой город. Я боюсь остаться инвалидом, так как после войны в таком состоянии я уже не смогу прокормить свою семью. Я боюсь погибнуть слишком рано, потому что не увижу, как женится мой внук, которому сейчас три года. Все люди боятся - это нормальное явления. Если человек не боится ничего - ему к психиатрам. Страх - нормальное чувство. Но страх и трусость - это разные вещи. Смелость и героизм - это значит суметь побороть свой страх, держать его в каких-то рамках и несмотря на него выполнять поставленные пред тобой задачи. Выполнять четко и разумно, чтобы сохранить своих людей, чтобы выжить самому. Постоянная борьба со своим страхом - вот это и есть настоящий героизм. Я не видел ни одного человека, который не боится, просто в бою, когда вступаешь в близкий контакт с противником, тебя охватывает какая-то ярость. А после боя, когда начинаешь понимать, где ты только что был, что ты не должен был после этого выжить, но ты почему-то выжил и более того победил, на душе какой-то восторг, но все же немножко колотит - ты боишься, боишься с опозданием.
- Кошмары по ночам мучают?
- Нет. Какие могут быть кошмары? Я никого не убиваю просто так. Я нахожусь на своей земле, я защищаюсь. Если бы я кого-то приговорил и расстрелял по своей прихоти, вот тогда, я думаю, меня бы мучили кошмары. А так мне снятся хорошие сны.
Берсерки-наркоманы
- А что это за состояние такое «берсерк»?
- Это неестественное состояние. Возникает, когда люди объедаются каким-то веществом седативного действия, которое заодно является и галлюциногеном. В таком состоянии притупляются многие чувства, а страх удаляется напрочь. При этом в кровь выплескивается адреналин, наступает эйфория, упоение боем. Человек в таком состоянии фактически не чувствует боли и рубится до конца. Американцы-наемники для достижения примерно того же эффекта принимают различные амфитамины, разбавленные различными наркотическими веществами. Много раз в ближнем боевом контакте с украинскими войсками, но чаще с батальонами наемников, мы видели, что противник находится под действием каких-то психотропных веществ. Были случаи, когда украинские наёмники как в фильме «Чапаев» пытались воздействовать на нас с помощью психологической атаки: поднимались и с автоматами наперевес шли на наши позиции, стреляли от пояса, не целясь. Мы встречали их огнём из автоматов и пулеметов. Солдаты падали, а идущие за ними, смеясь, перешагивали через трупы и шли дальше. Это неадекватное поведение, это ненормально.
- Когда и где происходили столкновения с таким противником?
- В Партизанске и в Первомайске, осенью прошлого года. Один случай видел своими глазами, второй - мне рассказали ребята, которым полностью доверяю.
Так не бывает или окопные чудеса
- Есть на войне какой-нибудь мистицизм, приметы или поверья?
- Да. В разных подразделениях разные приметы. Сказать какие из них заслуживают доверия, а какие нет сложно. Например, практически перед каждым боем ребята занимают друг у друга деньги. То есть, ты не можешь умереть, пока не вернешь долг. Приметы, конечно, ничем не подтверждены. Некоторые верят, что нельзя на себя одевать разгрузки и каски погибшего товарища, но если ты снял экипировку с поверженного врага, то это к удаче. Но есть много примеров, когда ребята погибали, веря и в «хорошие», и в «плохие» приметы. Где-то что-то произошло, и история даёт рождение новой примете. В приметы я не верю, но реальные чудеса видел.
- Какие чудеса?
- Поход в разведку с бойцом, о котором я уже рассказывал, и который после нее поломался. Нас невозможно было не обнаружить. Середина июня. Укропы были хорошо подготовлены и превосходно экипированы технически. Растяжки и минные поля мы обошли нормально. И вот тогда я познакомился с новинкой, которая во времена моей службы ещё не использовалась и которой только в журналах читал. Речь идёт о «маячках». Они испускают луч на приемник, замаскированный от них в нескольких метрах. Если этот луч прерывается, то в ближайшем блиндаже или укрепрайоне звучит зуммер и показывает порядковый номер маячка, который сработал. То есть, я не цепляю растяжку, а пересекаю невидимый луч. Мы нарвались на такую «меточку» и услышали, что в нашу сторону мчится автомобиль. Помню, стояли рядом с полем подсолнуха, в высоту едва достигавшего колена. Мы успели отбежать от края дороги в глубь посадки метров на 20, когда автомобиль остановился прямо напротив нашего местонахождения. Спецгруппа забежала прямо в подсолнечник. Подъехал еще один автомобиль, и укропы двинулись в сторону оврага, который шёл вдоль дороги, то есть в том направлении, куда мы могли скрыться, если бы не рискнули залечь в поле. Первая группа стала прочёсывать подсолнечник, один из противников остановился от меня метрах в пяти. Если бы он сделал еще шаг, то увидел нас как на ладони. Всего один шаг. А он простоял у меня за спиной пять часов, осматривая посадку. Мы с товарищем лежали все эти пять часов лежали не шелохнувшись, практически не дышали - ждали пока наступит темнота, чтобы уйти. Закрыв глаза, я молился всем святым. В какой-то момент я увидел Деву Марию, которая кивнула мне и подняла руку вверх, словно для благословления, и тогда я понял, что все будет хорошо. Представь, ни малейшего ветерка. Листья подсолнечника очень шершавые. Когда они цепляются за одежду, громко шуршат. Если рядом стоит человек, то он не может не услышать этого звука. Назад отползать приходилось между рядами подсолнухов, аккуратно обламывая все нижние листочки, которые могли к нам прикоснуться. Причем, когда обламывали листья, приходилось их зажимать, так как это тоже был очень громкий звук. И всё равно не увидеть и не услышать нас было просто невозможно. Но явление Божьей Матери, которая благословила нас, вселило надежду и заставило поверить, что мы выберемся. В итоге мы благополучно проползли полторакилометра и вышли из зоны обстрела.
Второму чуду, которое вспоминается навскидку, я был свидетелем в июле в Попасной. В блиндаже сидела дозорная группа, восемь человек. Что такое блиндаж - это яма, поверх которой накинуты плиты перекрытия. Мы даже не успели насыпать на перекрытия землю. Когда начался минометный обстрел, я находился в 30-40 метрах от того места. Я посмотрел в сторону блиндажа и услышал громкий хлопок, взрыва не было, но из блиндажа поднимался дымок. Я понял, что 120-миллиметровая мина пробила плиту перекрытия, упала в блиндаж и взорвалась внутри, а значит все восемь бойцов погибли. Ну, может быть, двое или хотя бы один живы, но очень тяжело ранены. Минометный обстрел продолжался, я сполз с дороги на обочину и по ней подобрался к блиндажу в надежде вытащить хотя бы одного из своих ребят. И тут я увидел, что мне навстречу бегут все восемь бойцов: одного слегка поцарапало осколком, двоих немного контузило, остальные все были невредимы. Это было чудо: восемь человек сидели в яме, закрытой со всех сторон, туда попала мина 120-го миномета, которая весит почти 20 килограмм, и все люди вышли оттуда живыми - это невозможно.
Чудес на этой войне было много. Я беседовал с одним священником, он мне сказал: «Не удивляйся, просто не удивляйся. Потому что это не гражданская война, и не война свободных людей против фашизма. Это война нас, Православных, против Антихриста, это война против Дьявола». Наверное, звучит, как пропаганда, но я передаю слова священника. «Ничему не удивляйся, здесь ты увидишь много чудес. Вы сражаетесь на священной войне».
Ужасы этой войны
- Чем же, по твоим личным ощущениям и впечатлениям, отличается эта война от других войн, которые ты видел?
- Самая тяжелая война в истории любого народа - это гражданская война. Вести войну на территории противника легче. Сражаться на своей территории против чужого народа тоже легче, потому что бьешься за правое дело против захватчиков. А война на своей территории со своими родственниками, - у меня брат служит в нацгвардии, - это самое тяжелое, что может быть.
- Как много ополченцев после ранений возвращаются в строй, и почему они возвращаются?
- По моим наблюдениям в строй после ранений возвращается более 70% ополченцев. Эти люди знают, зачем они сюда пришли, за их плечами трудный путь, и у них есть чувство долга. Поэтому несмотря на свои раны они приходят обратно, чтобы выполнить свою работу. В одной старой песне из кинофильма «Судьба барабанщика» есть такие слова: «Если не я, то кто же, кто же, если не я». Если меня я получил ранение, у меня в теле дырка и она болит, ну, давайте я уеду в Россию, буду убежище просить, стану беженцем… Я. «Я» первый, «я» второй, «я» третий, пятый, десятый… Но кто останется здесь, на Донбассе? Кто будет защищать нашу землю, наши дома? Здесь находится и мой дом, моя земля. Я не уйду отсюда, идти мне некуда. Россия, какой бы братской она ни была, как бы я ее ни любил, по большому счету, - это чужая страна, и я там не нужен никому. Мой дом здесь. Поэтому сколько бы ранений я не получил, я отсюда никуда уходить не собираюсь. В Первомайске меня ранил снайпер, но ничего - воюем дальше.
- Почему людям, побывавшим на войне, в мирной жизни тяжело, хочется вернуться обратно?
- Да, такое случается со многими, кто принял участие в военных действиях. Людям хочется вернуться на войну, без войны они начинают спиваться, употреблять наркотики. Все мы знаем ребят «афганцев», восторгаемся их героизмом, но как ни грустно об этом говорить, но многие из них на сегодняшний день алкоголики. Причина проста: во время боя у человека идет очень большой выброс адреналина в кровь. Если это происходит часто, - а на войне такое практически каждый день, - то наступает банальная адреналиновая зависимость - та же наркомания. Более простой пример - альпинисты. Все альпинисты, которые покорили хотя бы пару вершин, они бросить горы уже не могут. С покорением вершины приходит чувство эйфории. То же самое и на войне, только другими красками.
