Весной этого года в руководстве воронежского адвокатского сообщества произошли перемены. Президентом Адвокатской палаты Воронежской области был избран Олег Владимирович Баулин. Он сменил на этом посту Владимира Васильевича Калитвина, занимавшего эту должность с 2002 года.
Мы попросили Олега Владимировича рассказать о том, что изменилось в его профессиональной деятельности в связи с избранием, какие проблемы существуют на сегодняшний день в воронежской адвокатуре и какие первостепенные задачи он перед собой ставит.
Олег Владимирович, для начала расскажите, что такое Адвокатская палата и какие функции она выполняет?
Если вкратце, то Адвокатская палата - это орган, отвечающий за формирование и деятельность адвокатского корпуса, контролирующий обеспечение прав и интересов членов сообщества и осуществляющий дисциплинарную практику.
Само понятие «Адвокатская палата» появилось относительно недавно, в 2002 году, с принятием закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ».
Новый закон предполагал создание объединения адвокатов по территориальному признаку. Необходимость такого объединения назрела потому, что в 90-х годах количество адвокатов стало увеличиваться.
Помимо традиционных коллегий адвокатов, стали появляться новые структуры. Хорошо это или плохо, сейчас трудно судить, это уже свершившийся факт, но, тем не менее, определенное разъединение имело место и у нас, в Воронеже. Например, наряду с традиционной Воронежской областной коллегией адвокатов в 90-х появилась и сейчас действует Воронежская межтерриториальная коллегия.
Если рассуждать в историческом аспекте, то заниматься адвокатской деятельностью в 90-х решили многие, а традиционные коллегии ставили желающим определенные барьеры. В нашем случае это было обусловлено желанием исключить появление в адвокатуре случайных людей, сохранить этические правила профессии, традиции.
Воронежская же областная коллегия не ограничивала количество адвокатов, и все, кто сдавал квалификационный экзамен, получали соответствующий статус. Те же, кому не везло или не хотелось подтверждать квалификацию, искали другие способы заняться адвокатской практикой.
Создаваемые в России параллельные (как тогда говорили) адвокатские структуры почти всегда были межобластными либо именовали себя общероссийскими. Мы же полагали единственно возможным территориальное объединение адвокатов исходя из того, что брак на расстоянии – не совсем то, что заложено в название.
Необходимость перемен понимали многие, и принятие закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», как минимум в этой части, адвокатским сообществом было принято.
В первую очередь закон определил, что адвокатские сообщества формируются в субъектах РФ, в краях и областях, то есть если живешь и работаешь в Воронеже, то не можешь быть членом, допустим, Тульской палаты.
Второй вопрос, на который новый закон дал ответ – это формы и виды адвокатской деятельности и адвокатских образований.
В настоящее время в области Воронежская областная коллегия самая крупная и насчитывает около 700 адвокатов. Воронежская межтерриториальная – порядка 150 адвокатов. Есть и другие коллегии небольшой численности.
Кроме коллегий, формой организации адвокатской деятельности являются адвокатские бюро (у нас их 4). Есть определенная специфика в их деятельности, но она касается в основном внутренних отношений.
Достаточно развита форма так называемого адвокатского кабинета, когда адвокат работает индивидуально, их в настоящее время чуть больше 140. Хочу сказать (для понимания профессии) – в судебном процессе (а больше адвокат нигде и не нужен, поскольку работа адвоката – либо в процессе, либо в подготовке к возможному процессу с наилучшими для доверителя условиями, пусть даже суд никогда и не состоится) адвокат всегда один, так он и работает. Здесь же, применительно к кабинетам, речь идет об организации работы.
Но как бы не работал адвокат - один или в коллективе, - он является членом Адвокатской палаты, которая выполняет, в том числе, ограниченную функцию контроля за его деятельностью. При этом руководить или давать какие-либо указания по конкретным делам Адвокатская палата не вправе и не будет этого делать. Задача палаты – помочь в создании условий для самостоятельной и независимой работы адвоката.
Какие первостепенные задачи вы сейчас перед собой ставите?
Основная задача одна: продолжать традиции воронежской адвокатуры и добросовестно исполнять функции, возложенные на руководителя адвокатского сообщества.
И уже в рамках исполнения своих обязанностей как президента прилагать все усилия к решению традиционных проблем адвокатуры. А их, к сожалению, немало.
Первая – это обеспечение прав и интересов адвокатов. Возникают ситуации, когда права адвокатов нарушаются, в редких случаях такие нарушения выливаются в жесткие конфликты с удалением адвоката из следственного учреждения с применением силы, обыски с игнорированием положений об адвокатской тайне. В таких случаях адвокатская палата должна реагировать быстро и жестко, используя все доступные законные методы.
Другая традиционная проблема - защита по назначению - связана с целым комплексом проблем. По конституции, каждый гражданин имеет право на защиту в случае его задержания и привлечения к уголовной ответственности. Если у человека нет средств для оплаты помощи адвоката, государство предоставляет бесплатного, и эту функцию по поручению государства выполняет адвокатская палата.
Одна из задач палаты здесь - равномерно распределить нагрузку между адвокатами и обеспечить качественное оказание услуг.
Гонорары небольшие, поэтому адвокаты с именем и опытом к этой своеобразной повинности не привлекаются. Такая работа, в первую очередь, интересует набирающуюся опыта молодежь, ну и адвокатов, которые привыкли на таких делах зарабатывать.
Именно с гонорарами за защиту по назначению связан следующий проблемный аспект. Сейчас ситуация не настолько критична, как в 2010 году, когда день работы адвоката по назначению стоил в среднем 400 рублей. Даже по меркам районов области это очень мало. И для того, чтобы привлечь внимание к проблеме, воронежские (и многие российские) адвокаты провели акцию. Вскоре тарифы подняли. Теперь порядок цифр более приемлемый: день занятости адвоката стоит от 550 до 1200 рублей в зависимости от сложности дела и количества эпизодов в нем, в ночное время - больше.
Кроме того, государством нам обещано производить ежегодную индексацию, но пока все об этом забыли. В принципе, бездействие Правительства в этом плане можно понять, если брать в расчет наличие других, более глобальных проблем в масштабах государства. Так что пока никто не ропщет.
Проблема работы адвоката в интересах следственных органов также находится в центре внимания Адвокатской палаты. Наша позиция по этому поводу четкая: функция адвоката – это только защита доверителя! По правилам адвокатской этики, негласное сотрудничество с правоохранительными органами адвокатам запрещается. Но случаи пренебрежения этим принципом периодически случаются.
Предположим, при проверке работы адвокатов в области мы узнаем, что несколько адвокатов за месяц провели 80-90 дел по назначению, а несколько - вообще ни одного. С большой степенью уверенности можно утверждать, что в этом случае произошла спайка органов следствия и защиты. В районах области, где работают 2-3 адвоката, очень часто появляется возможность для подобного рода злоупотреблений: все друг друга знают и пытаются работать с тем, с кем удобно.
Основная наша задача - придумать такой механизм, который бы обеспечивал случайность назначения защитника. К сожалению, это достаточно трудно реализовать на практике.
Существуют и другие нарушения, за которые адвокат несет дисциплинарную ответственность.
Несколько лет назад была уникальная ситуация, когда адвокат участвовал в задержании. Не в составлении протокола, что было бы нормально, а в реальном задержании. Когда сотрудники полиции проникли в помещение, где находился подозреваемый, вместе с ними вошел адвокат и представился задержанному как его защитник.
Когда эта ситуация вскрылась, после выполнения соответствующих процедур квалификационной комиссией и советом палаты адвокат стал бывшим: утратил статус.
Еще один адвокат, желая отвести подозрение от своего клиента, стал проводить собственное расследование в отношении другого человека, отыскивать доказательства его виновности.
Считаю, что адвокаты, занимающиеся не своим делом, с выбором профессии ошиблись. Желающие помогать следствию могут попытать счастья в силовых структурах, если примут. Но пока вы со стороны защиты, ваша задача поговорить наедине с клиентом, выяснить его истинные стремления и обстоятельства дела. А потом в максимально возможной степени помочь, не обвиняя никого вокруг, действуя в рамках своей компетенции.
Существует ли сегодня проблема независимости адвокатуры?
Существует. И опять же, она распадается на целый комплекс других проблем. Сколько ведомств, с которыми адвокат контактирует, выполняя свои обязанности, столько проблем и может возникнуть. И каждым из возникающих вопросов нужно заниматься. И методы применять разные. Где-то достаточно простого разговора, а где-то нужна жесткая реакция.
Несколько лет назад в Воронежской адвокатуре была забастовка, которую вызвал обыск в одной из адвокатских контор. Сразу встал вопрос о гарантиях независимости адвоката, которую предусматривает закон «Об адвокатской деятельности» и Уголовно-процессуальный кодекс.
Закон запрещает допрашивать адвоката в качестве свидетеля по обстоятельствам, которые стали ему известны при оказании юридической помощи. А как по-другому? Ведь доверитель для того, чтобы адвокат мог принять правильное решение, должен выдать всю информацию. Допустим, я узнал всю информацию, а меня допрашивают и предупреждают об ответственности. Это же бред.
Второе – это ограничение возможности проведения обысков в помещениях адвокатских образований. Безусловно, необходимо обеспечить его возможность только на основании судебного решения. Но нужно помнить, что даже наличие судебного постановления положений об адвокатской тайне, распространяющей свое действие на все сведения и документы, полученные от доверителя, не отменяет. Это то, что трогать нельзя.
Проблема заключается также в том, что иногда гарантии независимости, определенные законом, игнорируются. Правоохранительные органы, которые, в отличие от адвокатуры, обладают силовым потенциалом, используют иногда, прямо скажем, не процессуальные средства давления и воздействия на адвокатов.
Работа по обеспечению независимости адвокатуры требует ежедневного внимания. И на сообщения, поступающие от адвокатов Воронежа и области, мы стараемся реагировать сразу. При невозможности решить проблему собственным инструментарием обращаемся за помощью.
К сожалению, решить проблему, работая только с адвокатурой и адвокатами, нельзя. Проблема относится ко всей правоохранительной системе.
Как вы считаете, почему среди обывателей бытует мнение о продажности адвокатов?
В обществе восприятие адвоката в негативном контексте, я думаю, происходит по двум причинам. Во-первых, потому, что адвокат, работающий по уголовному делу, защищает преступника. А во вторых потому, что делает он это за деньги.
То, что адвокат работает за гонорар – это нормально. Покажите мне человека, который будет согласен трудиться бесплатно. Я теоретически могу себе это представить, но такая благотворительность может продлиться очень недолго. Ровно до тех пор, пока человек не захочет кушать.
Понять работу адвоката несложно, было бы желание. Весь процесс этой деятельности с того момента, как его придумало человечество, изменений претерпел мало. Вот защита, вот обвинение, вот суд. У каждой стороны в процессе - своя функция. Давайте представим адвоката, который в процессе скажет: мой подзащитный – моральный урод, давайте его повесим. Смешно. Такой адвокат не нужен ни процессу, ни клиенту, ни стране.
Другое дело, что адвокат думает о фабуле и обстоятельствах дела. Не считайте адвокатов идиотами, они понимают и видят многое. И даже очень многое. Там, где обычный человек видит красный цвет, адвокат видит сотню полутонов. И чувствовать умеет. Но работает он защитником. И должен выполнять именно эту работу.
Что касательно «продажности». Адвокат может быть «продажным», но только один раз, заключив соглашение об оказании юридической помощи. Потом он может оказывать помощь только этому человеку, организации, не может и никогда не будет работать на противоположную сторону по тому же делу. Кто-нибудь слышал о «перекупленном» адвокате? Так что ситуация больше похожа на брак, чем на продажность, если уж сравнивать и вешать ярлыки.
Нужна ли популяризация деятельности адвокатуры?
Популяризация была бы полезна. Хотя бы для того, чтобы люди имели представление о месте адвоката в процессе и о его деятельности в целом. Но возможна она только по общим вопросам, потому что, в отличие от «просто юристов», закон запрещает адвокатам рекламу своей деятельности. То есть если я веду дела по налоговым спорам, я могу об этом сообщать. Но то, как и насколько хорошо я их веду - уже никого не касается.
Эта традиция в адвокатском сообществе сложилась еще в дореволюционные времена и имеет этическую подоплеку: если ты написал, что ведешь какие-то дела хорошо, у кого-то может возникнуть мысль, что адвокат «И.» ведет их плохо. А адвокат «С.» - еще хуже. А это неправильно.
Кроме того, на любое размещение информации о положительных результатах адвокатской деятельности отдельно взятого адвоката (информация о делах) нужно разрешение доверителя.
Допустим, я представляю интересы ОАО «Ласточка». С одной стороны, возникает желание похвастаться великолепным результатом в споре, например, с налоговиками или антимонопольной службой. С другой стороны, может, «Ласточке» это совсем и не нужно. Она, возможно, дальше собирается с ними дружить. А может, ей совсем неинтересно разглашение информации о судебных тяжбах…
И если в подобной ситуации нам пожалуется доверитель, почему адвокат на своей страничке в Интернете разместил без разрешения информацию, то адвоката ожидает дисциплинарное наказание. Возможно, не самое суровое, но наказание.
Возможно ли взаимодействие адвокатуры со СМИ?
В отношении конкретных дел вряд ли возможны какие-то пресс-конференции.
Силовики – следствие и прокуратура – представляют интересы государства, поэтому могут выбирать способ доведения информации до масс и делать какие-то предварительные оценки. У адвоката такой возможности нет.
Во-первых, потому, что он лишен дара предвидения, как любой другой нормальный человек. А во-вторых, потому, что он защищает частные интересы и никакие другие защищать не может. Правда, бывают случаи, и они нередки в практике каждого адвоката, когда он представляет соответствующую властную структуру в том или ином споре. Но на правилах адвокатской деятельности это никак не отражается, и публичный интерес защищается, как если бы он был частным.
Если я представляю частное лицо, то ничего не имею права рассказывать о деле без разрешения своего доверителя. Это во-первых. А во-вторых, я вообще не имею права что-либо рассказывать, потому что это за пределами моих функций защиты и представительства.
Поэтому когда журналист обращается к адвокату с просьбой прокомментировать ход какого либо дела, адвокат скорее всего скажет: «Мой подзащитный невиновен!» - и будет полностью прав. Рассказать о каких-то нюансах дела он не может, потому что связан по рукам и ногам положениями об адвокатской тайне» и о тайне предварительного расследования.
Получить информацию в отношении деятельности адвокатского сообщества возможно. Но только в абстрактных формах. Другой вопрос, будет ли это интересно журналистам и гражданам.
Как избрание вас президентом АП ВО сказалось на вашей преподавательской и научной деятельности?
Пока никак не сказалось. Вопрос о преподавании - очень сложный. Как и многие преподаватели, не понимаю сути происходящего с юридическим образованием. Я уже 25 лет преподаю такие дисциплины, как гражданский и арбитражный процесс, и с каждым годом мне становится все непонятнее, как это делать.
Может быть, и был какой-то смысл в переходе на бакалавриат и магистратуру, но этот смысл мне неведом. Раньше у нас была классическая, достаточно качественная, академическая система высшего юридического образования. Почему нам сейчас нужно переходить на эти новые псевдоформы – совершенно неясно.
Кроме того, непонятно вот еще что: когда идет какая-либо реформа, нужно же отчитываться о проделанной работе. Почему реформаторам не приходит в голову мысль посетить лекции преподавателей или поприсутствовать на практических занятиях? Вместо этого ими сочиняется целая куча непонятных программ, планов и методичек, отчетов, которые, мягко скажем, не нужны. Да можно и жестко – исключительно вредны, потому что являются заменителем реальной работы.
Почему, если профессор Баулин или профессор Баев поучаствовали в написании учебника, по которому можно учиться, то это не есть работа, по которой вуз оценивается? А коллекция макулатуры, которая с завидным постоянством пополняется очередной партией отчетов и методичек, для образовательного процесса жизненно необходима.
Несколько лет назад в одном интервью вы рассказали анекдот, общий смысл которого сводится к тому, что скоро в Воронеже не останется ни одного "неюриста". Перспективы остались прежние?
Вы знаете, имеет место быть какой-то странный общественный запрос на получение юридического образования, не подкрепленный запросами реальной общественной жизни.
Все чаще возникают ситуации, когда я узнаю своего бывшего студента в водителе маршрутного такси или, например, в человеке, пытающемся устроится помощником по хозяйству. Юристов действительно переизбыток, но их объективно столько не нужно.
Обратите внимание и на то, что многие идут в юридические вузы, чтобы впоследствии работать в уголовно-правовой сфере, - следователями, оперативными работниками, прокурорами и т.д. К примеру, оперативный работник - достаточно узкая специализация, там необходимо образование, которое дает, например, Академия МВД. Людям, выбравшим такую профессию, академическое юридическое образование скорее вредит, чем помогает. У них совершенно другая специфика, востребованные навыки.
Да и прокурорских и следственных вакансий открывается не так много, более того, в силу особенностей пенсионного законодательства оттуда уходят на пенсию высококлассные специалисты в полном расцвете сил.
С другой стороны, сегодняшняя российская действительность требует большого количества цивилистов. Но тут почему-то желающих гораздо меньше. Объяснение, видимо, в том, что эта отрасль юриспруденции гораздо сложнее. Гражданское право – это громадный объем информации. Студенты выбирают более простой путь в виде уголовной или государственно-правовой специализации.
Это, конечно, тоже неплохо. Но после окончания вузов выпускники не голосуют на сессиях законодательных собраний, не пишут Уставы и Конституции. Они участвуют в спорах по торгам, по земле, в поставках, в госконтрактах в их оспаривании. Они приходят в муниципальные органы, зная, предположим, конституционное право, а им приходится цивилистикой заниматься.
Ежегодно юридический факультет университета выпускает 600-800 человек. А ведь юристов готовит не только ВГУ! Вузов таких довольно много. И в итоге ежегодно в области получается примерно 2000 юристов. Перспективных, здоровых и молодых, но невостребованных. При потребности в роте бригада новоиспеченных юристов - явный перебор.
Мне кажется, многие молодые люди, делая выбор в пользу юридического образования, не совсем верно понимают свою будущую профессию. Да, безусловно, юрист – это престиж. Но быть им невозможно. Им можно только стать. А для этого нужно постоянно работать над собой и быть готовым к преодолению трудностей.
Я правильно вас понял, что численность Воронежской адвокатуры ежегодно увеличивается на 80 человек?
Прироста нет достаточно давно, потому что число пришедших и ушедших примерно одинаково. Адвокатская палата росла более-менее стабильно до 2005 года, а потом рост прекратился.
Тех, кто понял, что работа адвоката - это не его и после этого ушел, немного. Происходит естественный отбор.
Чтобы стать адвокатом, нужно год стажироваться, походить хвостиком за своим куратором. И обычно отсев происходит на этом этапе. Потом следует квалификационный экзамен, который также многие не сдают. Остаются люди, которые уже четко понимают, чего хотят, и знают, чем будут заниматься.
Другая причина – экономический фактор. Адвокат - фигура самостоятельная, в том числе и в финансовом плане. А трудности в этом смысле бывают очень часто. На аренду помещения, покупку офисных принадлежностей, компьютера и т.д. нужны деньги. Кроме того, все адвокаты платят налоги и взносы в социальные фонды.
В настоящее время сумма ежегодного платежа превышает 20 000 рублей. Для многих воронежских адвокатов эта сумма незначительна, а для областников, которые не могут похвастаться таким количеством клиентов, это очень много.
Для примера по другим статьям расходов: адвокатская консультация Левобережного района платит за аренду помещения 120 000 рублей в месяц. Каждый адвокат платит только за аренду от 5 до 7 тысяч рублей. Но их же тоже надо заработать?
А если это кабинетчик, индивидуал, то ему вообще единолично надо нести все издержки.
Некоторые ваши коллеги считают, что ваше избрание на пост президента Адвокатской палаты ознаменовывает начало новой эпохи воронежской адвокатуры. Согласны ли вы с этим мнением?
Я довольно давно в адвокатуре. И уже более 20 лет, с 1995 года, состою на должности заместителя председателя Воронежской коллегии адвокатов. А с момента создания воронежской адвокатской палаты в 2002 году стал ее вице-президентом. Но мои опыт и знания ни в коей мере нельзя сравнить с опытом бывшего президента палаты Владимира Васильевича Калитвина. Этот человек действительно олицетворяет собой целую эпоху. С 70-х годов он был заместителем председателя Воронежской областной коллегии. В конце 80-х стал ее председателем. Обретение независимости российской адвокатуры проходило во многом благодаря упорству и профессионализму Владимира Васильевича. При его непосредственном участии в Воронеже был проведен первый съезд советской адвокатуры, что было очень непросто, ведь в то время адвокатура испытывала мощное противодействие со стороны Министерства юстиции.
Я уверен, что Владимир Васильевич еще долго мог бы оставаться руководителем Воронежской адвокатуры, потому что, несмотря на почтенный возраст, он был и продолжает оставаться востребованным высококлассным специалистом с уникальным багажом знаний и опыта.
По поводу начала новой эпохи, я с коллегами не соглашусь. Адвокатам в их работе новые эпохи не нужны. Не нужны революции. Адвокат хочет спокойно работать. Хочет, чтобы он в своей деятельности был защищен. Аналоги адвокатуры были еще в древнем Риме, и изобрести в этой отрасли какое-то колесо нельзя, да и, наверное, не нужно. Наш трактор просто поле пашет. И пашет довольно успешно, так что разбирать его и собирать что-то новое не стоит. Резюмирую: революции не будет!
