Ума палата
Корреспонденты «ВК» тщетно дожидались конца света в психоневрологическом интернате
Мир сошел с ума. Последние пару месяцев только и разговоров - о конце света. И это на полном серьезе! Одни готовили бункеры, другие запасали свечи и соль. Третьи оформляли мексиканские визы, стремясь в роковую дату уехать на родину майя. Да что говорить: моя мама весь последний месяц сушила сухари и металась в поисках керогаза, а друзья всерьез обсуждали пути отступления на дачу. Глядя на происходящее вокруг, я приняла единственно верное решение - провести пресловутый день 21 декабря 2012 года там, где устойчиво тревожное состояние психики считается «нормой», - в психоневрологическом интернате. Причем подальше от Воронежа, как и завещали нынешние «пророки» конца света.
Конец, Света!
Чтобы не сильно мозолить глаза обитателям учреждения для душевнобольных, я взяла в руки ведро и тряпку, замаскировавшись таким образом под санитарочку. Скажем честно, перевоплощение удалось на «троечку», как в том анекдоте: Штирлица выдали лыжи.
- Тряпку выжимай, воду сливай в туалете, - старшая медсестра психоневрологического интерната села Рождественского Поворинского района Марина Володина отдает сухие распоряжения и заодно отсекает любопытствующих. Последних много, они выглядывают из-за плеча «мамы» (так Марину Николаевну зовут здесь уже лет десять -- с тех пор, как она стала старшей медсестрой), хихикают и норовят себя как-то проявить.
Нелепее меня в этом узком, похожем на кишку, коридоре, нет никого: с ведром грязной воды, в крахмальном, снежной белизны халате, со шлейфом духов «Sisley», идущую мимо жмущихся к стенкам «аборигенов». Старушка в обтрепанной лисьей шапке качается, как маятник, и монотонно бормочет: «Извините, это Сашенька. Извините, это Сашенька». Потом садится на корточки и утыкается лицом в колени: «Все пройдет, все пройдет, все пройдет…».
Несу свое ведро и делаю вид, что все нормально.
- Разрешите представиться: майор милиции в отставке Ирина Ралдугина! - она настигает меня почти у туалета: улыбка от уха до уха, съехавшая набекрень вязаная шапочка, потертая куртка. Муж Ирины и в самом деле служил когда-то в органах, пояснили местные старожилы. Он же ее сюда и определил: «Отходил чем-то тяжелым по голове. Сам-то давно помер, а Ирка до сих пор в майорах ходит».
На широком с облупившейся краской подоконнике местного клозета старушка, экипированная по-уличному, отдыхает, глядя куда-то в даль. Окно замазано белой краской, ей открывается вид только на пять старых, без перегородок, отхожих мест.
…За пять минут до этого я добросовестно махала тряпкой в комнате с прибитой к двери табличкой «комната образцового содержания». Кто-то старательно поднимал ноги, другие смотрели с укоризной: чего, мол, девка дурью мается. А одна из бабушек (может, она и не бабушка вовсе -- возраст здесь так просто не угадаешь) повалилась на кровать, захлебываясь хохотом. Я вдохновенно имитировала влажную уборку минут десять под аккомпанемент ее судорожных всхлипываний.
После процедур со шваброй и дезинфекции тряпки в ведре с таблеткой хлорки настоящая санитарочка Люба подсовывает мне комплект чистого белья - «обновить» крайнюю койку у окна. В бокс, где живут 23 «лежачих» пациента, меня не повели.
- Оно вам надо? - просто спрашивает Люба. - Лежат себе бабушки. Некоторые годами. Там же еще четыре - слепые. У нас пять санитарочек, менять им белье и все такое - наша работа. Мы к ней привыкли, деньги за это получаем (к слову, 5 тыс. рублей в месяц. - С.Т.). Если уж вам так неймется, поговорите лучше с ними (кивок в сторону женщин, методично поднимавших ноги). Впечатлений наберетесь во как! - Она выразительно провела ребром ладони по горлу.
Отбрасывая швабру и лицемерие, беру блокнот и иду к тем, кто выдохнул с облегчением после того, как я перестала изображать уборщицу.
С больной головы
Называть фамилии и диагнозы здесь не принято. Тем, кто внутри, на самом-то деле все равно, а вот родственникам «по ту сторону» подобная «реклама» ни к чему. Попадают сюда, как правило, люди, у которых больше не осталось шансов вылечиться. Есть люди с врожденными заболеваниями, таких в интернате почти половина -- 57 человек. Некоторые обитатели интерната «заработали» свои отклонения ближе к пенсии, а чаще - закончив работать.
Например, Галина из Острогожска. До 50 лет жила себе обычной жизнью: дом, семья, муж, дети, внуки. А как отметила «полтинник» -- что-то в голове перемкнуло. Ревновать начала мужа по-черному, видеть во всем злую силу и мистику. Защищаясь от колдунов, стала носить черные очки, не снимая. Детей и внуков, спасая от чего-то, однажды чуть не заморозила, выкинув на снег. Выбивала у них еду из рук -- мол, отравленная. Словом, родственники с ней измучились - поводили по врачам и привезли сюда.
Была здесь раньше Мария -- тоже вроде никак себя особо не проявлявшая, а потом однажды убила мужа топором, порубила на куски и засолила в кадушке… Мария эта давно умерла. К слову, хоронят пациентов здесь же, в Рождественском, если родственники не решат по-другому. Но за все время существования интерната -- почти полвека -- такое было, может, пару раз. А чаще -- и попрощаться-то не приезжают. В прошлом году в интернате умерли семь человек, в этом -- четверо.
Конечная инстанция
- Кто мои родители?.. - Старушка вскидывает на меня «сенбернарьи» глаза цвета выгоревшей травы. -- Слыхом о них не слыхивала. Может, и медведица меня какая-нибудь родила (она прыскает, уткнувшись в свое кругленькое плечо. -- С.Т.). В войну я родилась, 15 мая 1941-го. Мать вроде погибла, когда мне было полтора месяца. Об отце знаю, что Иваном звали. Родственников -- никого, так и кукую одна на этом свете. Здесь я аж с 1965 года, про всех директоров, какие здесь работали, могу рассказать: путево они к нам относились или нет. Не надо?.. (И опять прыскает. -- С.Т.). Приехала 24-летней девчонкой из Бобровского интерната, а теперь мне уже 72-й годок пошел. Вон с Веркой мы здесь -- самые древние. Ее с Макаровки 17-летней привезли в 1976-м. Вместе на этой каторге мы уже 36 лет. А уж какие такие мы преступления совершили -- и не знаю… Про конец света я ничего не слыхала, да и какая мне разница? У меня вся жизнь -- конец света.
Персонал рассказал про Лиду, что женщина она деятельная. В свое время упросила администрацию разрешить ей разводить гусей. Все бы ничего, да только птицу она стала менять у местных на выпивку. Пришлось прикрыть эту трудотерапию.
- Да не пью я совсем! - обижается напраслине старушка. -- Зато и головушка не болит (легонько постукивает по своему совсем седому темечку. -- С.Т.).
Вера Борисовна - соседка Лидии Ивановны - равнодушно соглашается с подругой про отношение к концу света.
- И праздников я не люблю, - некстати добавляет она. - В 1996-м у меня брат умер, а мама - семь лет назад. И мне теперь без разницы, что Новый год, что день рождения. Никто все равно не приедет.
- Из 137 проживающих здесь, -- рассказывает директор интерната Владимир Сапронов, -- навещают, дай бог, человек пять-шесть. Причем не всегда родственники, бывает, что и просто соседи. У нас нет буйных -- никаких там наполеонов и королев Англии. И санитаров-мордоворотов, смирительных рубашек -- тоже нет. У людей может быть длительная, годами, ремиссия, во время которой они вполне адекватны. В это время их вполне можно забирать домой, но редко кто забирает.
- Я здесь работаю уже 33 года, - подхватывает Марина Володина. – Раньше, когда только сюда пришла, молодежи почти не было, в основном бабульки. Теперь картина поменялась. Бабулек держат дома из-за пенсий, пока они уж совсем чудить не станут, зато сейчас у нас полно молодежи -- девчонок по 20 -- 25 лет. Интернатские, как правило. У них судьба -- не приведи господи: дом малютки, детдом, потом -- мы. И большинство из них, будь у них семья, вполне могли бы адаптироваться к обычной жизни. Но семьи у них нет, соответственно и выбора тоже. Мы у них -- конечная инстанция.
«Миражи» жизни
- Ты здесь давно? -- спрашиваю тонколицую девушку с наушниками, которая смотрит на меня задумчиво.
- Да, давно, месяца два.
- Она у нас четыре года, - комментирует медсестра, - с 18 лет.
- Помнишь, когда была на природе?
- Весной, - робко отвечает девушка
- Не весной, а осенью, - опять поправляет медсестра. - Вспомни, у нас была спартакиада интернатов в заповеднике. Из Алферовки (аналогичного мужского интерната. -- С.Т.) ребята приезжали. На берегу Хопра в волейбол играли, соревнования там всякие, а потом шашлыки жарили.
Девушка силится что-то вспомнить, потом потихоньку уходит в другой конец комнаты.
В руках у нескольких девчонок электронные книжки. Местный интернат -- один из самых «продвинутых» в России: здесь в комнатах телевизоры и магнитофоны современные, и даже вот такие книжки. Их пять штук -- директор решил подобным образом пробудить у девчонок интерес к чтению. Многие из них в своей жизни ничего, кроме «Курочки Рябы», не читали.
- В каждую книжку мы закачали из Интернета простенькие игры, фотки наших девчат, но прежде всего по 10 -- 12 настоящих произведений -- сказки, фантастику и приключенческую литературу, - рассказывает врач интерната Александр Саликов. -- Понятно, что классики Толстой, Чехов, Достоевский им вряд ли будут интересны.?
- Я читаю сказку про Аленушку, -- рдея, произносит 24-летняя Яна, -- а вообще я музыку люблю. Например, группу «Мираж» -- я ее сейчас слушаю.
В ближайших планах руководства интерната -- создание класса компьютерной грамотности для подопечных учреждения. С весны нынешнего года в интернате можно пообщаться по скайпу. Беда только, что общаться-то девчонкам не с кем. Хотя, может, это только пока. Ведь одно чудо благодаря виртуальной реальности в этих стенах уже произошло.
Рождественская сказка
История 28летней Люды, которая благодаря скайпу смогла уйти из этих стен в другую жизнь, здесь воспринимается как сказка про Золушку.
Нынешней весной в социальной сети Люда познакомилась с парнем, живущим почти по соседству -- в селе Пески, что за 30 километров от Рождественского. Ну подумаешь, познакомилась -- с кем не бывает. Однако же между молодыми людьми завязалась переписка. Да такая душевная, что 27летний Серега Лазарев стал частенько доставать своих родителей -- Любовь Васильевну и Анатолия Ивановича: хочу, мол, съездить в интернат и посмотреть на Люду.
Съездили раз, другой, посмотрели на девушку. Заметили симпатию между ребятами. Потом с разрешения руководства интерната и в сопровождении медработника Люда несколько раз приезжала домой к парню. Его родителям девушка легла на сердце -- скромная, работящая, многое умеет делать по дому. С сыном тоже хорошо общалась. В общем, решились Лазаревы на непростой шаг -- стать опекунами Люды и взять ее в семью.
Социальные службы проверяли все до мелочей -- микроклимат в семье, доходы Лазаревых, их здоровье, удобства для проживания Людмилы. Но однажды все формальности были улажены, и девушка переехала. Провожали ее в родных стенах, как положено провожать невесту -- с чаепитиями, подарками. Если все будет нормально, через полгода опекуны обещали обратиться с заявлением в суд о снятии с Людмилы недееспособности. Чтобы ребята могли создать семью и сыграть настоящую свадьбу.
Праздник, который всегда с тобой
Будет конец света или нет -- это, как говорится, бабушка надвое сказала. А вот в приходе Нового года сомнений нет. В выходные в интернате обещали поставить елочку. Девчонки, которые порукастее, мастерят игрушки. Надежда, например, делает сложные снежинки из шести деталей. Надя -- самая юная из здешних обитателей, ей всего 19. Она приехала сюда из Бутурлиновского детдома всего полтора месяца назад. Не расстается с мобильником -- звонят друзья из «прошлой» жизни.
Ольге Костиной - 55. Раньше на новогодних утренниках она была Дедом Морозом, а в нынешнем году ее «понизили» до Бабы Яги. «Да мне все равно! - машет рукой женщина. -- Лишь бы какое-нибудь развлечение». Ольга очень любит быть на виду - петь, плясать, номера какие-нибудь показывать. Вот и сейчас она немного откашлялась, смущенно опустила глаза и запела: «Выйду на улицу, гляну на село…». Спев куплет, кокетливо себя критикует: «Я немного не в голосе, хриплю». -- «Курить надо меньше!» -- снижают пафос ее «товарки».
Я спросила Ольгу, загадывает ли она под Новый год желание.
- А как же, - усмехнулась Оля. - Загадываю, чтобы родственники меня навестили на день рождения, а он у меня ровно через два дня после боя курантов -- 2 января.
Коль скоро мы решили забраться в этот далекий от Воронежа интернат, то приехали не с пустыми руками -- тем более что праздник на носу! В местной столовой разрезали два торта, пригласили женщин к столу и предложили опустошить пакет с новогодними сувенирами.
Они, словно дети старшей группы детсада, толкались у стола, с нетерпением выхватывали безделушки, уплетали торт, облизывали пальцы и долго благодарили. Одна даже поцеловала в плечо и попросила приезжать еще.
Как знать - пути господни неисповедимы…
Другие материалы автора читайте на сайте газеты "Воронежский Курьер".
