В юбилейном году воронежцы проявили небывалый интерес к сохранившимся старинным зданиям города, чему, организуя массовый ремонт фасадов, немало поспособствовали областные и городские власти. По просьбам читателей мы будем рассказывать и об ухоженных старых домах, и о заброшенных. Начнем со старейших зданий, расположенных по адресу: Фабричный переулок, 10 и 12.
Здравствуй, старый десятый дом! Ты настолько старый, что старше тебя в Воронеже уже не найти. Только в храмовой архитектуре есть более престарелые соперники -- Успенская церковь и звонница Акатова монастыря, а в архитектуре гражданской ты -- главный ветеран.
Хочется подолгу рассматривать твои огромные сочно-красные кирпичи, обнажившиеся под штукатуркой, и замшелые уникально низкие своды первого этажа; хочется восхищаться твоим внушительным видом -- любоваться, как ты, большая каменная громада, возвышаешься над древним городским холмом и своими изящными портиками споришь с архитектурой соседнего Тихвино-Онуфриевского храма. Увы, твой ужасающий вид: проваленная крыша, выбитые стекла и двери, совершенно облезлые стены -- изрядно портят настроение настоящим ревнителям воронежской старины. Приходится не любоваться, а ужасаться и взывать к срочной помощи тебе. Неужели пора воскликнуть не "Здравствуй", а "До свиданья, старый дом?!».
Нет, еще верится, что добро победит зло и в этом историческом переулке.
А чтобы убедить весь город в твоей большой ценности, надобно обратиться к редким архивным материалам и отчасти пересмотреть сложившиеся краеведческие взгляды на твою историю. Ведь ты являешь собой своеобразный архитектурно-мемориальный детектив...
Почти весь Фабричный, бывший Онуфриевский, переулок давно воспринимается как небольшой заповедник, где каменные долгожители связаны с одной из самых славных страниц в истории Воронежа XVIII века -- с суконным производством, зародившимся в Петровскую эпоху.
В 1726 году группе воронежских дворян и купцов передали в совместное владение казенную суконную фабрику из Таврова. В 1729 году компаньоны учинили раздел мануфактуры. Самые активные из них продолжили дело. Несколько купеческих семейств, такие как Гарденины, Тулиновы, Сахаровы, основали несколько новых улиц в городе, строя там и свои жилые дома, и собственные фабричные помещения, и приходские церкви.
В конце XVII века, в детстве, Потап Никитич Гарденин жил в хорошем месте -- на берегу реки, недалеко от Успенской церкви, в богатой посадской семье. Вскоре ему пришлось переселиться на окраину, так как Петр I освобождал от домов район кораблестроения. Но купец только выиграл от царского решения. В 1729 году он открыл собственную суконную мануфактуру. Став владельцем красивого холма над Чернавским логом, устроил там усадьбу с жилым домом и фабричными зданиями. В 1735 -- 1746 годах возвел на свои средства Тихвино-Онуфриевский храм. Так зародился Онуфриевский переулок.
Богатство Потапа Гарденина помогло ему занять видное положение в обществе, он стал президентом Губернского магистрата в 1744 году. Но в 1746 году купец скончался, не достигнув и 60-летнего возраста, немного не дожив до освящения храма...
На протяжении XVIII и первой половины XIX века усадьбу расширяли, дополняли новыми зданиями наследники первых хозяев и другие домовладельцы, в чьи руки переходили земельные участки. В результате сложился уникальный и в историческом, и в архитектурно-планировочном отношениях комплекс.
Гарденинским постройкам не просто уделяли внимание -- ими гордилось уже не одно поколение воронежских краеведов. Свое восхищение выражали столичные искусствоведы.
Краевед Юрий Успенский в 1922 году в книге "Старый Воронеж" дал детальное описание полутораэтажного дома Гарденина (теперь дом № 12), сохранившего такие яркие детали барокко, как фронтоны с красивыми выгибами и ложными окнами, изящные раковины в оформлении надоконных сандриков и другие. В те же годы краеведы впервые обратили пристальное внимание на ценность длинного двухэтажного здания (ныне № 10), стоящего между церковью и домом № 12, вытянутого перпендикулярно переулку. Они называли его "зданием полуротки" в связи с распространенным наименованием XIX века, но прозорливо датировали постройку XVIII столетием, полагая, что тогда здание использовалось для нужд мануфактуры. Художники зарисовали дома и усадьбу с разных точек, и их рисунки до сих пор сберегаются в фондах Воронежского областного краеведческого музея.
По представлению местных исследователей "Главнаука" при Наркомате просвещения РСФСР в 1926 году впервые поставила раритеты бывшего гарденинского домовладения под государственную охрану, а Воронежский горсовет в 1928 году переименовал Онуфриевский переулок в Фабричный.
В 1960 -- 1980-х годах государственная охрана памятников поднялась на новую ступень, и об усадьбе Гардениных заговорили в полный голос. В 1960 году дом № 12 опять был объявлен памятником архитектуры, охраняемым на высоком уровне - постановлением Совета Министров РСФСР. В 1980-х годах усадебный комплекс описал историк Александр Акиньшин. Затем ведущие столичные специалисты обследовали историко-культурное достояние Воронежа, в результате чего он в 1990 году получил официальный статус исторического города. И для обоснования статуса были особо отмечены два крупнейших усадебных комплекса с жилыми и производственными корпусами: Гарденинский и Тулиновский. Московский искусствовед Тренин, даже не располагая необходимыми архивными данными, внешне определил конструктивные особенности дома № 10 как характерные для жилых строений Петровской эпохи или близкие к тому времени. И в 1987 году легендарное здание № 10 также было принято под госохрану постановлением облисполкома -- его объявили уже не фабричным зданием, а жилым домом начала XVIII века, позднее переоборудованным под фабрику.
В преддверии 400-летия Воронежа горисполком и областное управление культуры разрабатывали план музеефикации Гарденинского комплекса, с тем чтобы в отреставрированных зданиях (включая храм, дома и даже второстепенные флигели переулка) разместить коллекции краеведческого музея. Большой замысел был реализован лишь частично: на улице Степана Разина, в бывшем фабричном здании, более известном как "Арсенал", устроили военную экспозицию. Теперь же настало противоречивое время: с одной стороны, открылись новые возможности для исследования плохо изученных в прежние годы памятников, а с другой -- над городом нависла угроза утраты старейших гарденинских домов. Причины и банальны, и серьезны, и показательны для нашей эпохи: дома пришли в аварийное состояние, жильцов отселяют, земельные участки продают в частную собственность, градостроители портят историческую часть Воронежа новостройками, даже не задумываясь о заповедниках; у государства нет средств на музеи, прежняя реставрационная служба тоже рухнула...
Получается, что в нашу сложную эпоху охрана памятников, как и в дореволюционные времена, опять должна опираться на плечи энтузиастов, а не государства. И исследование памятников -- тоже. Что ж, приступаю к основной части исторического детектива.
Начну с ошибок, которые воронежские краеведы допускали в течение всего XX столетия, механически перенося их из одной публикации в другую. Самым ранним считался дом № 12. От Успенского повелось предположение, что он сооружен примерно в те же годы, что и церковь. Позднее здание стали условно датировать 1729 -- 1735 годами, поскольку из старых церковных документов было ясно: в 1735 году, когда Гарденин начинал сооружать храм, уже существовал и его жилой дом.
Однако такие утверждения опровергаются сохранившимися документальными источниками -- планами города. На самом раннем плане, дошедшем до нас и составленном около 1750 года, нынешнее здание № 12 полностью отсутствует. Можно было бы заподозрить ошибку составителя плана, "забывшего" показать нужное строение, если бы не четко вычерченный им жилой дом на другом месте, ближе к церкви -- теперь дом № 10. Дом закрашен розовым цветом, означающим кирпичный материал. Указано, что дом, принадлежащий купцу Андрею Гарденину, то есть сыну-наследнику Потапу Гарденина (все сходится: отец скончался несколькими годами ранее). Дом имел Г-образную планировку и, видимо, два равнозначных фасада, один из которых был обращен на северо-запад, в сторону города, а другой -- на северо-восток, в Чернавский лог, к нынешней улице Замкина, куда спускался от дома пышный фруктовый сад. По другую сторону от особняка, до Большой Чернавской улицы, было развернуто фабричное производство в деревянных постройках. Изнурительный труд рабочих-суконщиков, прикрепленных к фабрике, позволял вырабатывать грубое сукно, необходимое для армии. Промытую шерсть расчесывали скреблами и щетками, затем ее относили прядильщикам, а пряжа поступала на ткацкие станы.
На последующих планах Воронежа, начерченных в 1768-м, 1773-м и 1799 годах, дом №10 не меняет ни местонахождения, ни планировки, тогда как по соседству появляется дом № 12 -- второй жилой кирпичный дом семьи Гардениных. В период между 1768 и 1773 годов 12-й дом приобретает нынешний вид с П-образной планировкой.
Значит, именно 10-й, а не 12-й дом следует признать наистарейшим домом, сооруженным в первой половине XVIII века. Исходя из планов города, можно приближенно датировать первый дом 1720 -- 1740-х годами, начало строительства второго дома -- 1750 -- 1760-е годами, а его расширение, как и создание отменного декора, -- концом 1760-х -- началом 1770-х годов.
Архивные данные полностью соответствуют проведенному мной натурному обследованию кирпичной кладки в наиболее старых стенах: в 10-м доме -- юго-западная, примыкающая к переулку часть здания, в 12-м -- в частности, центральная часть уличного фасада. Зондажа стен не потребовалось, так как штукатурка отвалилась во многих местах.
Дом № 10: большемерные кирпичи длиной 29 -- 30, шириной 14 -- 15 и толщиной 5,6 -- 6,6 см; швы 2 -- 3 см; известковый раствор; верстовая перевязка. Такие параметры характерны, в том числе, для второй четверти XVIII века. В Воронеже есть аналоги (например, стенная кладка в трапезной Богоявленской церкви, строившейся в 1730-х годах).
Дом № 12: кирпичи длиной 29 -- 30, шириной 13,5 -- 15 и толщиной 5,5 -- 6,6 см; швы 1,5 -- 2 см; известковый раствор; верстовая перевязка. Несмотря на отличия от стен 10-го дома, видно, что выделка кирпичей, уложенных в оба дома, во многом аналогична, близка во времени. Я исключил бы Петровскую эпоху из биографии первого дома, что, однако, не умаляет его ценности и притягательности.
А как же прядильно-ткацкое производство? Можно предположить, что часть его размещалась в десятом доме в последней четверти XVIII века, поскольку тогда внук Потапа Гарденина, бургомистр губернского магистрата -- Иван Яковлевич Гарденин -- продолжал семейное суконное дело, а функции главного жилого особняка уже принял на себя более удобный и более новый дом.
Последним, кто содержал суконное производство в Онуфриевском переулке, был правнук основателя переулка "городовой секретарь" Яков Иванович Гарденин. Но в 1810-х годах он закрыл мануфактуру. Опустело главное фабричное здание -- в то время кирпичное, Г-образное, стоявшее в глубине квартала между переулком и Большой Чернавской.
В конце 1810-х годов несколько бывших строений Гардениных переходит к Приказу общественного призрения. В особняке № 12 он помещает больницу, в соседнем флигеле -- "воспитательный дом", в здании фабрики -- "инвалидный дом". А дом № 10 с прилегающим участком в начале XIX века принадлежит уже Тимофею Селиверстовичу Бородину, богатому дворянину. Он умирает в 1816 году. 20 октября 1837 года его дочь-наследница Наталья Бородина, в замужестве купчиха Веневитинова, продает приметную усадьбу известному купцу, городскому голове Ивану Матвеевичу Нижегородцеву.
В период с конца XVIII века до 1837 года, в основном при Бородиных, усадьба дополняется новыми корпусами, старый дом удлиняется к северо-востоку и получает общее оформление с преобладанием форм классицизма. Но сохраняется только юго-западная половина первого дома, а прежнее юго-восточное крыло, тянувшееся в сторону церкви, разбирается. И все было сделано для того, чтобы расквартировать в усадьбе учеников школы кантонистов (военнообязанных солдатских детей) -- именно они, как зафиксировано в документах 1830 -- 1840-х годов, обитали в старых стенах. Потребовалось превратить дом в казарму и освободить дворовое пространство под воинский плац.
В Государственном архиве области уцелела подробная опись усадьбы, составленная в 1838 году. Значатся три основные корпуса Нижегородцева, и первый среди них -- бывший гарденинский: "Каменный двухэтажный дом под железной крышей, окрашенный мумиею на масле, нижний этаж со сводом, внутри оштукатурен, мерою в длину 21 1/3 сажень, широтой 4 сажня и высотой 9 1/2 аршин...". В верхнем этаже упоминаются 21 окно, шесть печей "из неполивных кафель", в нижнем -- 15 окон, четыре печи "из неполивных кафель", одна русская печь, один очаг с двумя чугунными котлами и одна печь в бане. Этажи соединяла деревянная лестница. Судя по всему, мальчикам-солдатам старались создать хотя бы минимум удобств, чтобы те были и мытыми, и согретыми в холода.
В 1858 году бывшая усадьба Нижегородцева, перешедшая в казну, была приспособлена под помещение арестантской полуроты. Отсюда повелось популярное название здания -- "Полуротка". Затем, в конце XIX -- начале XX века, в усадьбе размещалось арестантское исправительное отделение гражданского ведомства. В старейшей, гарденинской части здания устроили домовую церковь во имя святителя Митрофана, освященную в 1897 году. В глубине двора в начале XX века выстроили мастерскую арестантского отделения (ныне -- жилой флигель № 10а). Найденные в областном архиве фиксационные чертежи 1912 года (фасад, планы) показывают, что с того времени дом № 10 не претерпел значительных внешних переделок -- даже после разрушений Гражданской и Великой Отечественной войн. Остается прелюбопытнейший вопрос: сохранилось что-либо из внешности дома от Гарденинской эпохи, от господствовавшего тогда стиля барокко?
Современный исследователь Виктор Митин обнаружил в Российском государственном военно-историческом архиве чертежи 1837 года, и на них четко видно: в юго-западном, самом старом корпусе еще до переделки дома в казарму существовали нынешние фронтоны. Более того, на бывшем главном фасаде (обращенном к городу) во фронтоне и по сей день четко просматриваются изогнутые проемы, характерные для барокко. Такой декор не мог появиться ни в начале, ни в середине XIX века при переделках в духе классицизма, с его строгими линиями. Скорее всего, сначала весь фронтон имел криволинейные очертания, например, трехлопастные. Итак, перед нами даже не отдельные конструкции, а цельный фрагмент раритетного дома Гардениных!
В итоге на научной основе подтверждается и предположение Тренина. Часть здания № 10 представляет собой дом, наиболее старый и в Фабричном переулке, и во всем нынешнем городе. В нем причудливо сочетаются элементы барокко и доминирующие черты классицизма, а в целом наблюдается редчайший колорит напластований разновременных бытовых культур: и жилой усадебной, и производственной, и казарменной, и культовой.
Двенадцатый дом также накапливал послегарденинские наслоения. В 1860-х годах преемником Приказа общественного призрения стало губернское земство. Оно владело этим особняком вплоть до революции, с 1903 года содержало там земскую мужскую богадельню.
В прошлом оба особняка уже дважды находились на грани разгрома -- после двух войн. Вслед Гражданской войны 12-й дом стоял сильно запущенный, хотя в нем по дореволюционной традиции разместили Дом инвалидов. "К сожалению, здание безжалостно разрушается, -- горевал Юрий Успенский в 1922 году. -- Прелестные раковины наполовину обвалились; обваливаются и наличники окон; везде следы безнадежной гибели одного из чудесных образчиков старого русского зодчества".
Тогда же пустовала "Полуротка", в которой были растащены все внутренние стены. Рабочий железнодорожных мастерских Мироненко в поисках квартиры набрел на казарму-коробку, внутри которой, как писала газета "Воронежская коммуна", "от конца до конца -- полдня путешествия" Сделал себе печку и перегородку, так как "во дворе кирпича было, сколько хочешь", его примеру последовали другие рабочие, и скоро "казарма была набита людьми до отказа". Несмотря на разрушения, над переулком возвышалась башенка-колокольня бывшей домовой церкви, о чем свидетельствует рисунок Николая Валукинского 1924 года. Наконец, в 1927 году городские власти привели здание в порядок, перепланировав его для 35 "новых, хорошо отделанных квартир". Благополучно отремонтировали и дом с раковинами.
Следующая война -- и опять похожая картина. "Полуротка" была заселена заново и получила 10-й номер. Особое внимание власти уделили не просто восстановлению, а реставрации 12-го дома по довоенным фотографиям. Ее осуществили в 1946 -- 1947 годах под руководством Германа Здебчинского, теперь уже покойного известного зодчего.
Увы, к началу XXI столетия оба здания, давно лишенные элементарного ремонта, достигли, как официально считается, аварийного состояния. В первом десятилетии нового века из "Полуротки" выселили большинство жильцов. Ныне участок заброшенного дома переходит от одной коммерческой фирме к другой, но ни одна не заинтересована в его восстановлении. Говорят, что интересы кардинально противоположные. Готовятся покинуть квартиры и жильцы 12-го дома.
Неужели сегодняшняя эпоха строительного беспредела страшнее войн? Неужели город не пожелает предотвратить смерть домов-уникумов, превратить их из предмета позора Воронежа в объект, достойный экскурсионного показа? Между прочим, перед нами единственный в Воронеже объект, где возможно воссоздать исконный облик дома суконного фабриканта первой половины XVIII века.
...А пока что ты, старый дом, охраняешься не государством, а воистину Господом. Дело в том, что два десятилетия назад и Тихвино-Онуфриевский храм, и прилегающую к ней землю с одноэтажной "службой" (хозяйственным флигелем) Гардениных XVIII успели передать в ведение церковного прихода. Говорят, что теперь разрушительной строительной технике трудно подступиться к тебе, поскольку с одной стороны от тебя - овраг, а с другой - церковная земля. Но главное, что Тихвино-Онуфриевский храм во главе с протоиереем Михаилом Мироненко с зимы 2011 года активно ходатайствует о передаче ему соседних каменных ветеранов. Были письма за подписью нескольких сотен прихожан областному правительству, выступления настоятеля храма в областной думе; наконец, обращение в суд -- ведь законодательство позволяет изымать памятники культуры у тех, кто не соблюдает обязательства по их сохранению. Прихожане вывесили на твоей почти 300-летней стене икону святителя Митрофана и памятную доску с напоминанием о бывшем домовом храме. Они обязуются вновь обратить тебя в духовную святыню, а казарменные помещения отремонтировать под богадельню. Хотя осознают всю сложность имущественных споров. Господи, спаси тебя и сохрани!
Здравствуй, старый десятый дом! Ты настолько старый, что старше тебя в Воронеже уже не найти. Только в храмовой архитектуре есть более престарелые соперники -- Успенская церковь и звонница Акатова монастыря, а в архитектуре гражданской ты -- главный ветеран.
Хочется подолгу рассматривать твои огромные сочно-красные кирпичи, обнажившиеся под штукатуркой, и замшелые уникально низкие своды первого этажа; хочется восхищаться твоим внушительным видом -- любоваться, как ты, большая каменная громада, возвышаешься над древним городским холмом и своими изящными портиками споришь с архитектурой соседнего Тихвино-Онуфриевского храма. Увы, твой ужасающий вид: проваленная крыша, выбитые стекла и двери, совершенно облезлые стены -- изрядно портят настроение настоящим ревнителям воронежской старины. Приходится не любоваться, а ужасаться и взывать к срочной помощи тебе. Неужели пора воскликнуть не "Здравствуй", а "До свиданья, старый дом?!».
Нет, еще верится, что добро победит зло и в этом историческом переулке.
А чтобы убедить весь город в твоей большой ценности, надобно обратиться к редким архивным материалам и отчасти пересмотреть сложившиеся краеведческие взгляды на твою историю. Ведь ты являешь собой своеобразный архитектурно-мемориальный детектив...
Почти весь Фабричный, бывший Онуфриевский, переулок давно воспринимается как небольшой заповедник, где каменные долгожители связаны с одной из самых славных страниц в истории Воронежа XVIII века -- с суконным производством, зародившимся в Петровскую эпоху.
В 1726 году группе воронежских дворян и купцов передали в совместное владение казенную суконную фабрику из Таврова. В 1729 году компаньоны учинили раздел мануфактуры. Самые активные из них продолжили дело. Несколько купеческих семейств, такие как Гарденины, Тулиновы, Сахаровы, основали несколько новых улиц в городе, строя там и свои жилые дома, и собственные фабричные помещения, и приходские церкви.
В конце XVII века, в детстве, Потап Никитич Гарденин жил в хорошем месте -- на берегу реки, недалеко от Успенской церкви, в богатой посадской семье. Вскоре ему пришлось переселиться на окраину, так как Петр I освобождал от домов район кораблестроения. Но купец только выиграл от царского решения. В 1729 году он открыл собственную суконную мануфактуру. Став владельцем красивого холма над Чернавским логом, устроил там усадьбу с жилым домом и фабричными зданиями. В 1735 -- 1746 годах возвел на свои средства Тихвино-Онуфриевский храм. Так зародился Онуфриевский переулок.
Богатство Потапа Гарденина помогло ему занять видное положение в обществе, он стал президентом Губернского магистрата в 1744 году. Но в 1746 году купец скончался, не достигнув и 60-летнего возраста, немного не дожив до освящения храма...
На протяжении XVIII и первой половины XIX века усадьбу расширяли, дополняли новыми зданиями наследники первых хозяев и другие домовладельцы, в чьи руки переходили земельные участки. В результате сложился уникальный и в историческом, и в архитектурно-планировочном отношениях комплекс.
Гарденинским постройкам не просто уделяли внимание -- ими гордилось уже не одно поколение воронежских краеведов. Свое восхищение выражали столичные искусствоведы.
Краевед Юрий Успенский в 1922 году в книге "Старый Воронеж" дал детальное описание полутораэтажного дома Гарденина (теперь дом № 12), сохранившего такие яркие детали барокко, как фронтоны с красивыми выгибами и ложными окнами, изящные раковины в оформлении надоконных сандриков и другие. В те же годы краеведы впервые обратили пристальное внимание на ценность длинного двухэтажного здания (ныне № 10), стоящего между церковью и домом № 12, вытянутого перпендикулярно переулку. Они называли его "зданием полуротки" в связи с распространенным наименованием XIX века, но прозорливо датировали постройку XVIII столетием, полагая, что тогда здание использовалось для нужд мануфактуры. Художники зарисовали дома и усадьбу с разных точек, и их рисунки до сих пор сберегаются в фондах Воронежского областного краеведческого музея.
По представлению местных исследователей "Главнаука" при Наркомате просвещения РСФСР в 1926 году впервые поставила раритеты бывшего гарденинского домовладения под государственную охрану, а Воронежский горсовет в 1928 году переименовал Онуфриевский переулок в Фабричный.
В 1960 -- 1980-х годах государственная охрана памятников поднялась на новую ступень, и об усадьбе Гардениных заговорили в полный голос. В 1960 году дом № 12 опять был объявлен памятником архитектуры, охраняемым на высоком уровне - постановлением Совета Министров РСФСР. В 1980-х годах усадебный комплекс описал историк Александр Акиньшин. Затем ведущие столичные специалисты обследовали историко-культурное достояние Воронежа, в результате чего он в 1990 году получил официальный статус исторического города. И для обоснования статуса были особо отмечены два крупнейших усадебных комплекса с жилыми и производственными корпусами: Гарденинский и Тулиновский. Московский искусствовед Тренин, даже не располагая необходимыми архивными данными, внешне определил конструктивные особенности дома № 10 как характерные для жилых строений Петровской эпохи или близкие к тому времени. И в 1987 году легендарное здание № 10 также было принято под госохрану постановлением облисполкома -- его объявили уже не фабричным зданием, а жилым домом начала XVIII века, позднее переоборудованным под фабрику.
В преддверии 400-летия Воронежа горисполком и областное управление культуры разрабатывали план музеефикации Гарденинского комплекса, с тем чтобы в отреставрированных зданиях (включая храм, дома и даже второстепенные флигели переулка) разместить коллекции краеведческого музея. Большой замысел был реализован лишь частично: на улице Степана Разина, в бывшем фабричном здании, более известном как "Арсенал", устроили военную экспозицию. Теперь же настало противоречивое время: с одной стороны, открылись новые возможности для исследования плохо изученных в прежние годы памятников, а с другой -- над городом нависла угроза утраты старейших гарденинских домов. Причины и банальны, и серьезны, и показательны для нашей эпохи: дома пришли в аварийное состояние, жильцов отселяют, земельные участки продают в частную собственность, градостроители портят историческую часть Воронежа новостройками, даже не задумываясь о заповедниках; у государства нет средств на музеи, прежняя реставрационная служба тоже рухнула...
Получается, что в нашу сложную эпоху охрана памятников, как и в дореволюционные времена, опять должна опираться на плечи энтузиастов, а не государства. И исследование памятников -- тоже. Что ж, приступаю к основной части исторического детектива.
Начну с ошибок, которые воронежские краеведы допускали в течение всего XX столетия, механически перенося их из одной публикации в другую. Самым ранним считался дом № 12. От Успенского повелось предположение, что он сооружен примерно в те же годы, что и церковь. Позднее здание стали условно датировать 1729 -- 1735 годами, поскольку из старых церковных документов было ясно: в 1735 году, когда Гарденин начинал сооружать храм, уже существовал и его жилой дом.
Однако такие утверждения опровергаются сохранившимися документальными источниками -- планами города. На самом раннем плане, дошедшем до нас и составленном около 1750 года, нынешнее здание № 12 полностью отсутствует. Можно было бы заподозрить ошибку составителя плана, "забывшего" показать нужное строение, если бы не четко вычерченный им жилой дом на другом месте, ближе к церкви -- теперь дом № 10. Дом закрашен розовым цветом, означающим кирпичный материал. Указано, что дом, принадлежащий купцу Андрею Гарденину, то есть сыну-наследнику Потапу Гарденина (все сходится: отец скончался несколькими годами ранее). Дом имел Г-образную планировку и, видимо, два равнозначных фасада, один из которых был обращен на северо-запад, в сторону города, а другой -- на северо-восток, в Чернавский лог, к нынешней улице Замкина, куда спускался от дома пышный фруктовый сад. По другую сторону от особняка, до Большой Чернавской улицы, было развернуто фабричное производство в деревянных постройках. Изнурительный труд рабочих-суконщиков, прикрепленных к фабрике, позволял вырабатывать грубое сукно, необходимое для армии. Промытую шерсть расчесывали скреблами и щетками, затем ее относили прядильщикам, а пряжа поступала на ткацкие станы.
На последующих планах Воронежа, начерченных в 1768-м, 1773-м и 1799 годах, дом №10 не меняет ни местонахождения, ни планировки, тогда как по соседству появляется дом № 12 -- второй жилой кирпичный дом семьи Гардениных. В период между 1768 и 1773 годов 12-й дом приобретает нынешний вид с П-образной планировкой.
Значит, именно 10-й, а не 12-й дом следует признать наистарейшим домом, сооруженным в первой половине XVIII века. Исходя из планов города, можно приближенно датировать первый дом 1720 -- 1740-х годами, начало строительства второго дома -- 1750 -- 1760-е годами, а его расширение, как и создание отменного декора, -- концом 1760-х -- началом 1770-х годов.
Архивные данные полностью соответствуют проведенному мной натурному обследованию кирпичной кладки в наиболее старых стенах: в 10-м доме -- юго-западная, примыкающая к переулку часть здания, в 12-м -- в частности, центральная часть уличного фасада. Зондажа стен не потребовалось, так как штукатурка отвалилась во многих местах.
Дом № 10: большемерные кирпичи длиной 29 -- 30, шириной 14 -- 15 и толщиной 5,6 -- 6,6 см; швы 2 -- 3 см; известковый раствор; верстовая перевязка. Такие параметры характерны, в том числе, для второй четверти XVIII века. В Воронеже есть аналоги (например, стенная кладка в трапезной Богоявленской церкви, строившейся в 1730-х годах).
Дом № 12: кирпичи длиной 29 -- 30, шириной 13,5 -- 15 и толщиной 5,5 -- 6,6 см; швы 1,5 -- 2 см; известковый раствор; верстовая перевязка. Несмотря на отличия от стен 10-го дома, видно, что выделка кирпичей, уложенных в оба дома, во многом аналогична, близка во времени. Я исключил бы Петровскую эпоху из биографии первого дома, что, однако, не умаляет его ценности и притягательности.
А как же прядильно-ткацкое производство? Можно предположить, что часть его размещалась в десятом доме в последней четверти XVIII века, поскольку тогда внук Потапа Гарденина, бургомистр губернского магистрата -- Иван Яковлевич Гарденин -- продолжал семейное суконное дело, а функции главного жилого особняка уже принял на себя более удобный и более новый дом.
Последним, кто содержал суконное производство в Онуфриевском переулке, был правнук основателя переулка "городовой секретарь" Яков Иванович Гарденин. Но в 1810-х годах он закрыл мануфактуру. Опустело главное фабричное здание -- в то время кирпичное, Г-образное, стоявшее в глубине квартала между переулком и Большой Чернавской.
В конце 1810-х годов несколько бывших строений Гардениных переходит к Приказу общественного призрения. В особняке № 12 он помещает больницу, в соседнем флигеле -- "воспитательный дом", в здании фабрики -- "инвалидный дом". А дом № 10 с прилегающим участком в начале XIX века принадлежит уже Тимофею Селиверстовичу Бородину, богатому дворянину. Он умирает в 1816 году. 20 октября 1837 года его дочь-наследница Наталья Бородина, в замужестве купчиха Веневитинова, продает приметную усадьбу известному купцу, городскому голове Ивану Матвеевичу Нижегородцеву.
В период с конца XVIII века до 1837 года, в основном при Бородиных, усадьба дополняется новыми корпусами, старый дом удлиняется к северо-востоку и получает общее оформление с преобладанием форм классицизма. Но сохраняется только юго-западная половина первого дома, а прежнее юго-восточное крыло, тянувшееся в сторону церкви, разбирается. И все было сделано для того, чтобы расквартировать в усадьбе учеников школы кантонистов (военнообязанных солдатских детей) -- именно они, как зафиксировано в документах 1830 -- 1840-х годов, обитали в старых стенах. Потребовалось превратить дом в казарму и освободить дворовое пространство под воинский плац.
В Государственном архиве области уцелела подробная опись усадьбы, составленная в 1838 году. Значатся три основные корпуса Нижегородцева, и первый среди них -- бывший гарденинский: "Каменный двухэтажный дом под железной крышей, окрашенный мумиею на масле, нижний этаж со сводом, внутри оштукатурен, мерою в длину 21 1/3 сажень, широтой 4 сажня и высотой 9 1/2 аршин...". В верхнем этаже упоминаются 21 окно, шесть печей "из неполивных кафель", в нижнем -- 15 окон, четыре печи "из неполивных кафель", одна русская печь, один очаг с двумя чугунными котлами и одна печь в бане. Этажи соединяла деревянная лестница. Судя по всему, мальчикам-солдатам старались создать хотя бы минимум удобств, чтобы те были и мытыми, и согретыми в холода.
В 1858 году бывшая усадьба Нижегородцева, перешедшая в казну, была приспособлена под помещение арестантской полуроты. Отсюда повелось популярное название здания -- "Полуротка". Затем, в конце XIX -- начале XX века, в усадьбе размещалось арестантское исправительное отделение гражданского ведомства. В старейшей, гарденинской части здания устроили домовую церковь во имя святителя Митрофана, освященную в 1897 году. В глубине двора в начале XX века выстроили мастерскую арестантского отделения (ныне -- жилой флигель № 10а). Найденные в областном архиве фиксационные чертежи 1912 года (фасад, планы) показывают, что с того времени дом № 10 не претерпел значительных внешних переделок -- даже после разрушений Гражданской и Великой Отечественной войн. Остается прелюбопытнейший вопрос: сохранилось что-либо из внешности дома от Гарденинской эпохи, от господствовавшего тогда стиля барокко?
Современный исследователь Виктор Митин обнаружил в Российском государственном военно-историческом архиве чертежи 1837 года, и на них четко видно: в юго-западном, самом старом корпусе еще до переделки дома в казарму существовали нынешние фронтоны. Более того, на бывшем главном фасаде (обращенном к городу) во фронтоне и по сей день четко просматриваются изогнутые проемы, характерные для барокко. Такой декор не мог появиться ни в начале, ни в середине XIX века при переделках в духе классицизма, с его строгими линиями. Скорее всего, сначала весь фронтон имел криволинейные очертания, например, трехлопастные. Итак, перед нами даже не отдельные конструкции, а цельный фрагмент раритетного дома Гардениных!
В итоге на научной основе подтверждается и предположение Тренина. Часть здания № 10 представляет собой дом, наиболее старый и в Фабричном переулке, и во всем нынешнем городе. В нем причудливо сочетаются элементы барокко и доминирующие черты классицизма, а в целом наблюдается редчайший колорит напластований разновременных бытовых культур: и жилой усадебной, и производственной, и казарменной, и культовой.
Двенадцатый дом также накапливал послегарденинские наслоения. В 1860-х годах преемником Приказа общественного призрения стало губернское земство. Оно владело этим особняком вплоть до революции, с 1903 года содержало там земскую мужскую богадельню.
В прошлом оба особняка уже дважды находились на грани разгрома -- после двух войн. Вслед Гражданской войны 12-й дом стоял сильно запущенный, хотя в нем по дореволюционной традиции разместили Дом инвалидов. "К сожалению, здание безжалостно разрушается, -- горевал Юрий Успенский в 1922 году. -- Прелестные раковины наполовину обвалились; обваливаются и наличники окон; везде следы безнадежной гибели одного из чудесных образчиков старого русского зодчества".
Тогда же пустовала "Полуротка", в которой были растащены все внутренние стены. Рабочий железнодорожных мастерских Мироненко в поисках квартиры набрел на казарму-коробку, внутри которой, как писала газета "Воронежская коммуна", "от конца до конца -- полдня путешествия" Сделал себе печку и перегородку, так как "во дворе кирпича было, сколько хочешь", его примеру последовали другие рабочие, и скоро "казарма была набита людьми до отказа". Несмотря на разрушения, над переулком возвышалась башенка-колокольня бывшей домовой церкви, о чем свидетельствует рисунок Николая Валукинского 1924 года. Наконец, в 1927 году городские власти привели здание в порядок, перепланировав его для 35 "новых, хорошо отделанных квартир". Благополучно отремонтировали и дом с раковинами.
Следующая война -- и опять похожая картина. "Полуротка" была заселена заново и получила 10-й номер. Особое внимание власти уделили не просто восстановлению, а реставрации 12-го дома по довоенным фотографиям. Ее осуществили в 1946 -- 1947 годах под руководством Германа Здебчинского, теперь уже покойного известного зодчего.
Увы, к началу XXI столетия оба здания, давно лишенные элементарного ремонта, достигли, как официально считается, аварийного состояния. В первом десятилетии нового века из "Полуротки" выселили большинство жильцов. Ныне участок заброшенного дома переходит от одной коммерческой фирме к другой, но ни одна не заинтересована в его восстановлении. Говорят, что интересы кардинально противоположные. Готовятся покинуть квартиры и жильцы 12-го дома.
Неужели сегодняшняя эпоха строительного беспредела страшнее войн? Неужели город не пожелает предотвратить смерть домов-уникумов, превратить их из предмета позора Воронежа в объект, достойный экскурсионного показа? Между прочим, перед нами единственный в Воронеже объект, где возможно воссоздать исконный облик дома суконного фабриканта первой половины XVIII века.
...А пока что ты, старый дом, охраняешься не государством, а воистину Господом. Дело в том, что два десятилетия назад и Тихвино-Онуфриевский храм, и прилегающую к ней землю с одноэтажной "службой" (хозяйственным флигелем) Гардениных XVIII успели передать в ведение церковного прихода. Говорят, что теперь разрушительной строительной технике трудно подступиться к тебе, поскольку с одной стороны от тебя - овраг, а с другой - церковная земля. Но главное, что Тихвино-Онуфриевский храм во главе с протоиереем Михаилом Мироненко с зимы 2011 года активно ходатайствует о передаче ему соседних каменных ветеранов. Были письма за подписью нескольких сотен прихожан областному правительству, выступления настоятеля храма в областной думе; наконец, обращение в суд -- ведь законодательство позволяет изымать памятники культуры у тех, кто не соблюдает обязательства по их сохранению. Прихожане вывесили на твоей почти 300-летней стене икону святителя Митрофана и памятную доску с напоминанием о бывшем домовом храме. Они обязуются вновь обратить тебя в духовную святыню, а казарменные помещения отремонтировать под богадельню. Хотя осознают всю сложность имущественных споров. Господи, спаси тебя и сохрани!
