Павел Минаев 45 месяцев провел в американской тюрьме. Достижение редкое, не каждый способен оценить его по достоинству, поэтому настоящего имени наш герой попросил не печатать. Арестовали Павла по делу воронежского продюсера Льва Трахтенберга - того обвинили в вымогательстве денег у соотечественницы, работавшей в стриптиз-клубе. Минаев шел как соучастник. Был осужден, вдобавок к десяти уже отсиженным под следствием месяцам получил 35. Большую часть из них провел в пенитенциарном заведении "Масаик" (Петерсон, штат Нью-Джерси). Оно в Штатах овеяно жуткой славой -- как у нас архангельская колония "Белый лебедь". "Масаик" - тюрьма черная, сидят в ней афро- и латиноамериканцы. Павел был там единственным белым, единственным европейцем и первым за всю историю русским.
Внешне тюрьму "Масаик" можно сравнить с воронежским следственным изолятором № 1 на улице Желябова, который горожане тоже называют тюрьмой. Четырехэтажный корпус разбит на отсеки-юниты, каждый из которых объединяет по 50 - 60 камер. В камерах размером 2 х 3 метра по два-три человека. Вдоль одной стены койки в нужное количество ярусов, напротив - столик и санузел. Лесенок для попадания на третий ярус нет, поэтому прописанные там зеки предпочитают спать на полу. Санузел Павел вспоминать не любит. Всего в "Масаике" отбывают наказание около 2 тыс. человек.
Подъем в 5.30. Ночью нередки шмоны, когда обитателей камер выгоняют в коридор и переворачивают вверх дном нехитрые пожитки. "Отношение к заключенным скотское. После шмона все в камере растоптано, порвано, сломано, - рассказал Минаев. - Охрана с собаками. Америкосы трусливые до жути - без кобеля и в туалет не ходят. Иногда собаками нас травили ради потехи, одному чернокожему овчарка прокусила руку в двух местах. А когда на крыше завязалась драка (на крышах тюрем США осужденные гуляют и играют в баскетбол. - А. В.), то охрана полчаса наблюдала и подкрепления ждала. А потом выскочила и стала валить всех подряд".
Раз в несколько часов обитателей каждого юнита на десять минут, не больше, выпускают из камер. В центре отсека располагается что-то типа рекреации, где стоят столы, можно поесть - если время прогулки выпало на завтрак, обед или ужин, - посмотреть телевизор, просто размять ноги. Три раза в неделю упомянутая выше часовая прогулка на крыше. Раз в неделю водят в душ. С той же периодичностью можно заказать по специальному каталогу обиходные товары - зубную пасту, одежду, кое-что из еды. Доставят прямо в камеру. "У меня денег ни на что не было, посылок я тоже не получал, однако помогали друзья, с которыми сидел. Они со мной делились всем. В Москву через Колумбию звонили...".
Кличка у Минаева -- она в любой тюрьме мира с успехом заменяет Ф.И.О., -- была Раша. Оно и понятно. А вот авторитет пришлось завоевывать. "Первый год дрался практически каждый день, -- выглядит Павел как классический американский зек: широкие плечи, перебитый нос и длинные волосы, собранные сзади в хвост. -- В основном из-за телевизора: латиноамериканцы хотели свой канал смотреть -- на испанском, я свой -- на английском хотя бы. Или с неграми: они бокс хотят, я -- фильм. В результате получалось бокс не только посмотреть, но и поучаствовать в нем".
Хлестался Минаев и в местном спортзале -- за место под солнцем, то есть под штангой. В небольшую комнату со снарядами загоняют до сотни заключенных и запирают на час. В худшем случае "спортсмены" стараются не подавить друг друга и как-то дышать, в лучшем -- стоят и смотрят, как два-три человека физкультурой занимаются. "Один раз я тоже так стоял, смотрел, как здоровенный негр-качок штангу тягает -- он там главный среди своих был, -- а потом попросил вежливо: дай, мол, побаловаться. Он меня послал, я его, слово за слово, и понеслось". Так Павел подружился с тюремными мусульманами -- качок был их предводителем.
I'm not guilty!
Популярности Минаеву добавили регулярные отсидки в карцере: маленькой камере-одиночке, где днем и ночью горит свет, а на прогулки не выпускают. "То ли шесть раз сидел, то ли восемь -- уже не помню. Первый раз попал из-за того, что поссорился с офицером. Он говорил, что я виновен, а я говорил, что нет. "I'm not guilty!" - говорил я ему, а он свое. Вот и поссорились. Как в карцер попал, я сразу голодовку объявил. Три дня ничего не ел, что по тамошним меркам подвиг невообразимый. Негры там или латиносы больше одного дня голодать не умеют. Ко мне уже стали врачей подсылать: давайте мы вас глюкозой покормим, в вену. А я им: "I'm not guilty!". В конце концов обо мне узнала вся тюрьма. Когда очередной раз в карцер запирали, я дожидался прихода дежурного офицера, и вопил: "I'm not guilty!". Тот махал рукой: знаю, мол, что ты невиновен, - и говорил своим: "Давайте его обратно в камеру, а то он сейчас снова голодать начнет...".
В рассказе Павла то и дело проскальзывают английские словечки, а уж okay он говорит через каждые две минуты. "На завтрак давали кашу какую-нибудь или corns, хлопья. И стакан бурды, сока разведенного. Можно пить кофе - хоть залейся, - но я такой бурды и врагу не пожелаю. На обед (он в полдень) привозят пластиковый подносик, на нем салатик - пара листьев салата и кусочек моркови, - кусочек мяса размером с сигаретную пачку сантиметровой толщины и макароны или картошка жареная. На ужин, часов в пять вечера, снова салат и каша".
По пути из "Масаика" на родину Минаеву пришлось побывать в нескольких пересыльных тюрьмах. Особенно запомнилась бруклинская -- там кормили хуже. Посреди тамошнего юнита за стеклянной перегородкой стоял шикарный тренажер. И никто на нем не занимался. Только наш герой примостился железо ворочать, как прибежали местные старожилы: "Ты что, crazy, делаешь?!". В чем дело, Павел понял, лишь когда принесли обед: немного овощей, ломтик хлеба и тошнотворный кофе. На таком рационе не потренируешься. "Ох, сколько я там здоровья оставил. Вместо врачей коновалы были... Стоматолог умел зубы исключительно вырывать - без наркоза, разумеется. А если кто-то из осужденных умирал, то его сжигали в тюремном крематории, и никто даже не интересовался, что с бедолагой случилось".
Говорит Москва
Последние месяц-полтора пребывания в американской неволе оказались для Минаева сказочными. Когда было принято решение депортировать его на родину, из Нью-Йорка Павла вместо России отправили почему-то на юг США, в миграционную тюрьму штата Иллинойс. После "Масаика" там был курорт: и кормили получше, и друзей старых Минаев там встретил. Они его экипировали во все новое, даже сувенир на дорогу сообразили. "Самое ценное, что было у меня в тюрьме, - приемник. Там можно было за семь долларов купить такое маленькое радио с наушниками. У меня денег не было, мне друзья покупали, и я слушал программы на русском языке: "Эхо Москвы", "Маяк". Вот ребята мне на память такой приемничек подарили".
Зато все тюремные фотографии при освобождении у Минаева изъяли. Однако он не теряет надежды увидеть товарищей, обретенных в неволе: "Многие тюремные друзья обещали ко мне в гости приехать: из Штатов, Мексики, Колумбии".
Внешне тюрьму "Масаик" можно сравнить с воронежским следственным изолятором № 1 на улице Желябова, который горожане тоже называют тюрьмой. Четырехэтажный корпус разбит на отсеки-юниты, каждый из которых объединяет по 50 - 60 камер. В камерах размером 2 х 3 метра по два-три человека. Вдоль одной стены койки в нужное количество ярусов, напротив - столик и санузел. Лесенок для попадания на третий ярус нет, поэтому прописанные там зеки предпочитают спать на полу. Санузел Павел вспоминать не любит. Всего в "Масаике" отбывают наказание около 2 тыс. человек.
Подъем в 5.30. Ночью нередки шмоны, когда обитателей камер выгоняют в коридор и переворачивают вверх дном нехитрые пожитки. "Отношение к заключенным скотское. После шмона все в камере растоптано, порвано, сломано, - рассказал Минаев. - Охрана с собаками. Америкосы трусливые до жути - без кобеля и в туалет не ходят. Иногда собаками нас травили ради потехи, одному чернокожему овчарка прокусила руку в двух местах. А когда на крыше завязалась драка (на крышах тюрем США осужденные гуляют и играют в баскетбол. - А. В.), то охрана полчаса наблюдала и подкрепления ждала. А потом выскочила и стала валить всех подряд".
Раз в несколько часов обитателей каждого юнита на десять минут, не больше, выпускают из камер. В центре отсека располагается что-то типа рекреации, где стоят столы, можно поесть - если время прогулки выпало на завтрак, обед или ужин, - посмотреть телевизор, просто размять ноги. Три раза в неделю упомянутая выше часовая прогулка на крыше. Раз в неделю водят в душ. С той же периодичностью можно заказать по специальному каталогу обиходные товары - зубную пасту, одежду, кое-что из еды. Доставят прямо в камеру. "У меня денег ни на что не было, посылок я тоже не получал, однако помогали друзья, с которыми сидел. Они со мной делились всем. В Москву через Колумбию звонили...".
Кличка у Минаева -- она в любой тюрьме мира с успехом заменяет Ф.И.О., -- была Раша. Оно и понятно. А вот авторитет пришлось завоевывать. "Первый год дрался практически каждый день, -- выглядит Павел как классический американский зек: широкие плечи, перебитый нос и длинные волосы, собранные сзади в хвост. -- В основном из-за телевизора: латиноамериканцы хотели свой канал смотреть -- на испанском, я свой -- на английском хотя бы. Или с неграми: они бокс хотят, я -- фильм. В результате получалось бокс не только посмотреть, но и поучаствовать в нем".
Хлестался Минаев и в местном спортзале -- за место под солнцем, то есть под штангой. В небольшую комнату со снарядами загоняют до сотни заключенных и запирают на час. В худшем случае "спортсмены" стараются не подавить друг друга и как-то дышать, в лучшем -- стоят и смотрят, как два-три человека физкультурой занимаются. "Один раз я тоже так стоял, смотрел, как здоровенный негр-качок штангу тягает -- он там главный среди своих был, -- а потом попросил вежливо: дай, мол, побаловаться. Он меня послал, я его, слово за слово, и понеслось". Так Павел подружился с тюремными мусульманами -- качок был их предводителем.
I'm not guilty!
Популярности Минаеву добавили регулярные отсидки в карцере: маленькой камере-одиночке, где днем и ночью горит свет, а на прогулки не выпускают. "То ли шесть раз сидел, то ли восемь -- уже не помню. Первый раз попал из-за того, что поссорился с офицером. Он говорил, что я виновен, а я говорил, что нет. "I'm not guilty!" - говорил я ему, а он свое. Вот и поссорились. Как в карцер попал, я сразу голодовку объявил. Три дня ничего не ел, что по тамошним меркам подвиг невообразимый. Негры там или латиносы больше одного дня голодать не умеют. Ко мне уже стали врачей подсылать: давайте мы вас глюкозой покормим, в вену. А я им: "I'm not guilty!". В конце концов обо мне узнала вся тюрьма. Когда очередной раз в карцер запирали, я дожидался прихода дежурного офицера, и вопил: "I'm not guilty!". Тот махал рукой: знаю, мол, что ты невиновен, - и говорил своим: "Давайте его обратно в камеру, а то он сейчас снова голодать начнет...".
В рассказе Павла то и дело проскальзывают английские словечки, а уж okay он говорит через каждые две минуты. "На завтрак давали кашу какую-нибудь или corns, хлопья. И стакан бурды, сока разведенного. Можно пить кофе - хоть залейся, - но я такой бурды и врагу не пожелаю. На обед (он в полдень) привозят пластиковый подносик, на нем салатик - пара листьев салата и кусочек моркови, - кусочек мяса размером с сигаретную пачку сантиметровой толщины и макароны или картошка жареная. На ужин, часов в пять вечера, снова салат и каша".
По пути из "Масаика" на родину Минаеву пришлось побывать в нескольких пересыльных тюрьмах. Особенно запомнилась бруклинская -- там кормили хуже. Посреди тамошнего юнита за стеклянной перегородкой стоял шикарный тренажер. И никто на нем не занимался. Только наш герой примостился железо ворочать, как прибежали местные старожилы: "Ты что, crazy, делаешь?!". В чем дело, Павел понял, лишь когда принесли обед: немного овощей, ломтик хлеба и тошнотворный кофе. На таком рационе не потренируешься. "Ох, сколько я там здоровья оставил. Вместо врачей коновалы были... Стоматолог умел зубы исключительно вырывать - без наркоза, разумеется. А если кто-то из осужденных умирал, то его сжигали в тюремном крематории, и никто даже не интересовался, что с бедолагой случилось".
Говорит Москва
Последние месяц-полтора пребывания в американской неволе оказались для Минаева сказочными. Когда было принято решение депортировать его на родину, из Нью-Йорка Павла вместо России отправили почему-то на юг США, в миграционную тюрьму штата Иллинойс. После "Масаика" там был курорт: и кормили получше, и друзей старых Минаев там встретил. Они его экипировали во все новое, даже сувенир на дорогу сообразили. "Самое ценное, что было у меня в тюрьме, - приемник. Там можно было за семь долларов купить такое маленькое радио с наушниками. У меня денег не было, мне друзья покупали, и я слушал программы на русском языке: "Эхо Москвы", "Маяк". Вот ребята мне на память такой приемничек подарили".
Зато все тюремные фотографии при освобождении у Минаева изъяли. Однако он не теряет надежды увидеть товарищей, обретенных в неволе: "Многие тюремные друзья обещали ко мне в гости приехать: из Штатов, Мексики, Колумбии".
