В столице Черноземья близится к завершению детский фестиваль «Большая перемена». С 6 по 10 ноября воронежцам показывали швейцарский спектакль «Гензель и Гретель» — классическую сказку братьев Гримм, трансформированную в инсталляцию-бродилку в жанре хоррор, где единственным действующим лицом является оставшийся в одиночестве зритель, путешествующий по лабиринту.
Детский фестиваль «Большая перемена», который призван, прежде всего, радовать маленьких зрителей, оказался совсем не детским событием для Воронежа. Собранные вместе европейские и российские постановки, интересные своим художественным языком и поиском новых форм общения, образуют настоящую театральную энциклопедию, которую можно «читать», а можно использовать как руководство к поиску собственных выразительных средств. Так, фестиваль познакомил воронежцев с модной хип-хоп оперой «Копы в огне», объяснил, как рассказывать истории в модном жанре «сторителлинг» на примере спектаклей «Страшная месть» и «Царевна лягушка», и, наконец, показал спектакль в форме инсталляции-бродилки с одним зрителем.
Спектакль швейцарской компании Trickster-P (к слову, название, переводится как «Обманщик») удивил не только зрителей, но и самих организаторов. Вначале, как рассказала приглашающая сторона, это был самый плохо продаваемый спектакль. Но не прошло и двух дней, как ситуация изменилась. (Это ещё раз подтверждает магическую силу «сарафанного радио» в Воронеже.) После первых откликов, «народ пошел». В итоге попасть на этот спектакль оказалось сложнее всего.
Сюрпризом для организаторов оказался и непривычный формат взаимодействия со зрителем, что стало причиной технических накладок. Согласно сложившейся традиции, билеты продаются по количеству мест в зале, зрители дружной толпой занимают свои места и сидят столько, сколько длится спектакль. Но оказалось, что у швейцарцев зала никакого нет, а есть лабиринт, в который запускают по одному человеку. Воронежцев, пришедших на спектакль, в срочном порядке делили на группы по шесть человек, каждую группу записывали на определённое время. В назначенный час группу приглашали и по одному запускали на спектакль. В этой круговерти путались и зрители, и организаторы.
Создатели инсталляции-бродилки по сказке — Кристина Галбиати и Илья Люгинбюль, — соединили театр и визуальное искусство. Своё творение создатели называют «Постановка в 9 номерах, с одним прологом и эпилогом». В названии заложен юмор: «эпилогом» и «прологом» Кристина и Илья называют маленькую чёрную комнату, которая служит одновременно и входом, и выходом в лабиринт. Девять номеров — это девять комнат, по которым придётся пройти зрителю, предварительно разувшись в «эпилоге».
Снятие обуви для человека, не знакомого с такой театральной формой как «инсталляция-бродилка» становится символическим, сакральным актом, сродни тому, что совершают верующие, снимая обувь, при входе в храм религии. Дальнейшее путешествие тоже напоминает путь паломника к богу: зритель переходит из одной тёмной комнаты в другую, повинуясь Воле (в нашем случае — инструкциям, которые даёт женский голос через наушники, их Кирилл выдаёт перед входом в лабиринт) Создателя (в нашем случае — режиссёров).
Комнаты соединяют чёрные занавески-двери, они ведут то в тёмный коридор, то в сказочный лес, в некоторых комнатах вместо занавесок — деревянные домики, и нужно пригнуться, чтобы пролезть в дверь этого домика, а потом ещё и ползти (чем не послушание?). Освещать себе путь можно небольшим фонариков (выдают на входе вместе с наушниками). Голос в наушниках подсказывает, когда его нужно включить, а когда выключить.
В оригинале сказка Гримм «Гензель и Гретель» — это рассказ о брате с сестрой, от которых решает избавиться отец, поддавшись уговорам злой мачехи. Дети подслушивают их разговор и спасаются благодаря своей находчивости. Отец заводит детей в лес и там бросает. В первый раз они бросают на дорогу камушки, чтобы найти обратную дорогу, во второй — хлебные крошки (их склёвывают лесные птицы). Заблудившись в чаще, брат с сестрой идут вслед за белоснежной птичкой и набредают на пряничный дом (из хлеба, с крышей из пряников и окнами из сахара), где попадаются в ловушку ведьмы, которая ест детей.
Брата ведьма сажает в клетку, а сестра под угрозами старухи в течение четырёх недель откармливает его на съедение. Гензель обманывает подслеповатую ведьму с помощью косточки, выдавая её за свой худосочный палец. Не в силах более терпеть, злодейка хочет живьём зажарить Гретель, но девочка, проявив находчивость, убивает ведьму, заперев её в духовке печи. Обобрав дом мёртвой, «сожжённой дотла» ведьмы, дети пытаются добраться до дома отца. Переплыть широкую реку им помогает уточка, а дальше они узнают дорогу по лесным приметам. За время их отсутствия мачеха умерла по неизвестным причинам. А украденных в доме ведьмы драгоценностей хватает на дальнейшую жизнь в достатке.
Получасовое путешествие по сказке Гримм не повторяет сюжет классической истории, а погружает в её атмосферу, в мир детских страхов и страшилок, воображаемых и реальных приключений.
В первой комнате оказывается металлический таз с водой и маленькой жёлтой уточкой на краю, маленький красный табурет в углу и серые камушки, выложенные на полу в форме, очень напоминающую популярную во всём мире, игры в классики. Голос в наушниках приглашает присесть и прислушаться. Откуда-то издалека раздаётся детский шепот, потом голоса пропадают. Им на смену приходят звуки леса. И снова тишина. Её нарушают редкие звуки падающих капель воды. Затем голос начинает рассказывать историю. Кажется, речь шла о какой-то женщине, которая видела сон, — первые впечатления от погружения в лабиринт настолько ярки, что текст слушаешь вполуха.
Первое, что изумляет, когда только оказываешься в лабиринте, — необычный запах. Чувствуешь, что пахнет чем-то до боли знакомым, но чем — не можешь понять. Звук в наушниках такой, что воображаемый мир моментально становится реальностью. Ты словно находишься внутри этого звука. В первой комнате смотришь на «ванную», слышишь звук льющейся воды, чьих-то шагов и сначала думаешь, что создатели для пущего эффекта бегают вокруг тебя за ширмой, переливают воду из ведра в ведра, но потом (уже после спектакля!) осеняет: «Этого не было в реальности, все звуки — в наушниках».
Затем зритель попадает в абсолютно чёрную комнату, где нет ничего. Она «переходная»: там продолжается рассказ, после чего приглашают зайти в следующую. Две скамейки и светильник в центре. Следующая комната самая большая — это лесная чаща. Зигзагом выстроились на полу небольшие металлические деревья (в высоту сантиметров 20-ть). Голос просит идти медленно-медленно по дороге, на середине пути — выключить фонарик. Из освещения остаются небольшие светильники по углам. Их тёплый, жёлтый свет должен бы успокаивать, однако от холодного, металлического отблеска от «деревьев» становится не по себе. Наступает тишина, и вдруг слышится лай, вой диких зверей, какие-то шорохи. Хочется как можно скорее выбраться из комнаты. Становится по-настоящему страшно.
Наконец, звуки стихают и голос велит двигаться дальше. Зритель оказывается перед дверью дома. Окутывает сладковатый запах глинтвейна. Уже не страшно — здесь хорошо и тепло. В следующей комнате — инсталляция из костей. За ней оказывается комната с клеткой (подвешена на верёвке) и телевизором — он стоит прямо на полу, в углу. «Показывают» ноги (с варикозом, кстати, фу), они шевелят пальцами. Это, видимо, ноги ведьмы. А в клетке по книге закрыт мальчик. Здесь же происходит акт сожжения старухи в печи. В комнате ничего не происходит, как «передавали» ноги, так и передают. Только слышно, как потрескивают поленья в печи. (Кстати, можно было бы сменить «картинку», и вместо ног показать пожар, — я об этом только сейчас подумала).
В следующей комнате — «музей». Под стеклом лежит то, что осталось от злодейки: обугленная с одного конца скалка, челюсти, ботинок, и, наконец, прах ведьмы на тарелочке. На полу — очерченный белым силуэт (привет американским боевикам).
Зритель вместе с героями сказки возвращается домой. В пустой комнате он обнаруживает, к удивлению, свою обувь. Какое-то время уходит на то, чтобы понять — это была сказка. Обувь как доказательство реального мира. Обуться получается не сразу. Что-то мешает. Камешек. Как он здесь оказался? А потом понимаешь — это привет из детства.
Я видела реакцию зрителей сразу по выходу. Одна девочка шла совершенно ошарашенная, создателям спектакля пришлось догонять её, чтобы забрать наушники и вернуть личные вещи. Те, кто ещё не видел, нетерпеливо спрашивали: «Ну как? Как там?», на что получали ответ: «Не расскажу! Это надо видеть!». Кто-то сам просил: «Только не рассказывай!». Те же, кто уже видел спектакль, заговорчески перемигивались, словно стали членами тайного масонского общества. По эффекту и полученным эмоциям инсталляция-бродилка чем-то напоминает «посвящение», которое устраивают для первокурсников, детскую игру в пионерлагере, или ещё что-то более далёкое, родом из детства.
После спектакля Кристина Галбиати ответила на вопросы 36on.ru
— Как пришла идея создать «бродилку»? Вы сами придумали этот формат? Или подсмотрели в других европейских театрах?
— Мы знали, что в Европе уже были эксперименты подобного рода. Но мы их не видели. У нас возникла идея, и мы пробовали её воплотить. Когда мы впервые показали спектакль, у нас не было никакого представления о том, сработает это или нет.
— Как вы пришли к идее театра, где зритель — актёр?
— Нам всегда были интересны взаимоотношения зрителя с пространством. И когда мы только создавали спектакль, появилось ощущение, что чего-то не хватает. И родилась идея: а что, если оставить зрителя в одиночестве? Мы решили попробовать, не зная, что из этого получится. Эксперимент оказался очень удачным.С самого начала нас беспокоило, получится ли нам управлять зрителем без физического контакта? Без человека, который будет идти рядом и говорить: «Пойдём за мной». Это было бы слишком просто. Нам было важно, чтобы каждый зритель был один. Мы не хотели никакого взаимодействия человека с человеком. Вызвать страх и ужас, делая обычные пугалки, когда кто-то пробегает мимо, хватает тебя за рукав, легко. Но в художественном смысле это не интересно. Нам больше нравится идея работать с воображением зрителя. Воображение публики сильнее, чем простые трюки.
— Обращение к чувству страха свойственно всем «инсталляциям-бродилкам»?
— Нет, у нас не было цели вызвать страх, мы работали над атмосферой. Одна из идей спектакля состоит в том, чтобы вернуть зрителя в прошлое, в его воспоминания. Сказка — глубоко интимный момент, это связь между миром детства и взрослой жизнью. Мы не обращали внимания на первоисточник, мы хотели окунуть зрителя в воображаемую вселенную, пробудить чувства, вызываемые сказкой.«Гензель и Гретель» — сказка сама по себе страшная, нам не нужно было ничего добавлять. Мы просто брали то, что есть. Для всех это по-разному воспринимается. У кого-то преобладает страх. Для взрослых это скорее возвращение в детство. Очень часто мы слышим: «Я как будто вернулся в детство». Страх — это очень важная эмоция для детей, но она не главная.
— Как долго вы делали спектакль?
— Полтора года с момента появления самой идеи. Мы, конечно, не работали каждый день. Это был растянутый во времени процесс.
— Сколько уже он существует?
— Четыре года.
— За это время что-то менялось?
— Нет, спектакль не претерпел никаких изменений за время существования.
— Что было самым сложным при создании? Работа со звуком, светом?
— Сложно оценить, на что больше ушло времени, потому что всё делалось одновременно. И нельзя сказать, что важнее, звук, свет, стенография или текст, — всё вместе работает на создание общей картины, атмосферы.У нас есть другой спектакль в таком же формате — «Белоснежка». По сюжету нужно было сделать ванную. В одной из комнат мы использовали керамическую плитку. Мы очень хотели, чтобы она была, но поняли, что это невозможно. Плитка слишком тяжёлая, невозможно перевозить триста килограмм ради одной комнаты.Мы не следуем строго первоисточнику. Мы работаем над каждым эпизодом, и если не получается с одной стороны к нему подступить, придумываем какие-то другие ходы.
— Кристина, правильно будет назвать вас режиссёром спектакля?
— В «инсталляции-бродилке» мы не являемся режиссёрами, как в обычном спектакле. Это другая работа, потому что мы создаём сразу всё.
— А чем пахнет в лабиринте?
— Это имбирный пряник. Запах — это очень важная часть в нашей работе. Мы пытались задействовать не только визуальные способы восприятия, но и чувственные. В инсталляции всего два запаха. Один во второй комнате, другой — в пряничном домике. При работе с ЗD-звуком, который там используется, запах так влияет на зрителей, что они начинают чувствовать другие запахи помимо тех, что на самом деле присутствуют. Например, когда в печке горит ведьма. Люди чувствуют запах горящих поленьев.
— В спектакле возникает ощущение полного погружения. В основном, из-за звука. Как он записывался?
— Микрофон мы использовали, как будто это голова зрителя. Он крутится, ты говоришь, и кажется, словно звук повсюду. Мы таким способом записали звуки шагов, и возник интересный эффект: зрителям кажется, что это шаги других людей, которые ходят по лабиринту. Но это не так, это запись.
— Почему вы выбрали именно эту, страшную, сказку?
— Изначально идеи создать что-то страшное и пугающее не было. Нам было интересно создать новый опыт для зрителя, который был бы вовлечён в действие. Поэтому мы и решили работать именно над путешествием.После этого мы решили, что возьмём сказку: такой спектакль можно делать и для детей, и для взрослых. Мы решили взять «Гензель и Гретель», потому что театр для детей почти никогда не бывает страшным. Мы очень боялись, что дети будут напуганы. Сказка в оригинале очень страшная: дети должны пройти через опасности и выжить. Поэтому мы хотели сделать что-то, что будет подходить не только для детей, но и для взрослых, чтобы они не боялись говорить о страхе.
Кристина Галбиати и Илья Люгинбюль
— Как отличается восприятие у взрослых и детей?
— Для детей это увлекательное приключение. Они проживают его как реальное, чувствуют себя героями сказки. Между ними и сказкой дистанции нет. А у их родителей есть, и поэтому взрослых эта история трогает гораздо больше. Для них это некое путешествие памяти.
— Для того, чтобы пройти лабиринт, лучше было бы подготовиться и прочесть сказку или даже для тех, кто не читал, будет интересно?
— Мне сложно сказать. Однажды мы презентовали её в Цюрихе для школьного класса. И мы поняли, что никто из них не читал эту сказку. Каждый просто видел свою историю. Для нас это абсолютно нормально. Нам не интересно пересказывать историю. Нам интереснее, чтобы у зрителя работало воображение, и в голове каждого отдельного зрителя создавалась своя история.
— Насколько текст близок к оригиналу?
— Это не точный текст, он адаптирован под инсталляцию. В местах, где используется речь детей, текст ближе к оригиналу. Всё остальное мы придумали сами.
Проект финансируется правительством Швейцарии.
Фото автора
