Когда 11 июня я обратилась в Совет ветеранов Центрального района по своим журналистским делам, даже не предполагала, что всю следующую мы вместе с неравнодушными людьми из России, Украины, Финляндии и Франции будем помогать 90-летней бабушке уехать из Славянска.
История спасения 90-летнего ветерана ВОВ, инвалида I группы, больной диабетом началась 6 июня и завершилась 14-го. Я узнала о ней 11 числа. В ней приняли участие более 100 человек. До сих пор неизвестно, кем же были те мужчины-добровольцы, которые непосредственно вывезли бабушку из Славянска. Посредники называют только имена и говорят: «Мы не хотим, чтобы у них были проблемы».
Волшебная сила социальных сетей
Только я оказалась в Совете ветеранов, как председатель воскликнул: «Вы можете сделать реальное дело! Помочь человеку!». Вначале я несколько растерялась. Минут через тридцать на моей страничке в Фейсбуке был опубликован пост с просьбой о помощи: нужно вывезти из Славянска Екатерину Никитичну Ткачёву, 1924 года рождения, ветерана, прошедшую всю войну, майора медицинской службы (когда началась Великая Отечественная война, она училась на последнем курсе медучилища в Купенске Харьковского района — студентам в спешке выдали дипломы, и девушка сразу же ушла на фронт, закончила войну в Берлине, была контужена и несколько раз ранена). Она осталась одна и без лекарств.
Через некоторое время, благодаря репосту Виктора Шендеровича, запись прочли и репостили ещё 114 человек. Спасать бабушку принялись всем миром. В комментариях стали давать советы и сыпать номерами телефонов людей, которые могли бы помочь. К спасению бабушки подключились и столичные журналисты. Так, Анна Качкаева пообещала связаться с Первым каналом и Рен-ТВ.
Все телефоны я передавала дочери нашей бабушки, Валентине Гулько. Она звонила, а я отправляла письма. Через какое-то время нашёлся доброволец — пастор Пётр Дудник, который вывозил из Славянска стариков и детей. Позже появился другой — Виталий.
Когда стало ясно, что из-за непрекращающихся боевых действий людей могут вывезти только в город Изюм, Валентина наотрез отказалась. Она настаивала, чтобы мать вывезли в южном направлении. Только там бабушку могла подобрать родственница из Красного луча и переправить до российской границы. После долгих переговоров всё-таки нашелся человек, который согласились вывезти бабушку в сторону Луганска, однако этому так и не было суждено случиться…
Интервью с дочерью
С Валентиной Гулько мы встретились уже после того, как бабушку благополучно довезли до Воронежа. Гулько говорит, что спасение её мамы — чудо: «Столько раз было счастливое стечение обстоятельств, что складывалось впечатление, что это всё неспроста», «Меня всю жизнь преследует 13-е число, и, представляете, мою маму вывезли из Славянска в пятницу 13-го…».
— Как получилось, что Вы с мамой оказались в разных странах?
— Я родилась в посёлке Гольма Горловского района Донецкой области. После того, как я закончила восьмой класс, наша семья переехала в Славянск. Потом я уехала в Харьков — поступать в университет. Родители остались в Славянске. На пятом курсе я вышла замуж, и после окончания университета мы с мужем по распределению оказались в Воронеже. С 1979 года мы живём здесь.
— Как развивались события в Славянске?
— 10 апреля Славянск был блокирован. По телевизору сообщили, что к въезду в город подошла национальная армия. В ответ на это местное население стало строить баррикады и организовывать блокпосты.
— Когда начались эти события, Ваша мама в квартире жила одна?
— Да, одна. Раньше, задолго до всех этих событий, за ней ухаживали дальние родственники, но потом они уехали. После этого за ней стали приглядывать хорошие знакомые. Но жила она одна — со всем справлялась сама. Мы давно звали маму в Воронеж, но она отказывалась переезжать. Говорила, что хочет быть похороненной в родной земле, рядом с мужем. Мы ездили к ней каждое лето, а она к нам приезжала, пока позволяло здоровье — до 2006 года.
— Как вывозили маму из Славянска?
— До 6 июня мама наотрез отказывалась уезжать. 6 июня я услышала по Первому каналу новость: больше половины населения Славянска покинули город. Я пришла в ужас. Тут же позвонила маме. Она сразу же взяла трубку, хотя очень часто не слышит звонка. Как я потом узнала, в этот день она сидела у телефона и ждала. Я спросила, правда ли то, что говорят в новостях? Она ответила, что в подъезде (она живёт в пятиэтажном доме), кроме неё остались люди ещё в двух квартирах, а все остальные уехали. В том числе и те, которые за ней присматривали. Она стала просить, чтобы её вывезли: «Мне страшно. Пожалуйста, забери меня».
К этому времени у неё уже дней девять не было воды, еще дольше она оставалась без лекарств от диабета. Мама в любой момент могла впасть в кому. Она дала мне телефон моей двоюродной сестры Раи, которая живёт в Красном луче и с которой я до этого никогда не общалась, но она согласилась помочь. Позже она связалась с ополченцами из Красного луча, а те — с ополченцами Славянска. Последние сказали: «Мы поняли проблему. Постараемся при первом же удобном случае подсадить к кому-то и вывезти». Сама сестра ехать в Славянск боялась: «Мы не можем — у нас трое детей». А через три дня, 9 июня, сообщила, что ничего не получается, так как в Славянске идут жестокие бои. Нельзя ни въехать в город, ни выехать из него. Ополченцы посоветовали подключить «Российский Красный крест» и другие организации. Тогда я обратилась в Совет ветеранов Центрального района Воронежа, вскоре появились и вы, стали давать мне множество контактов. Мне позвонили из Финляндии, рассказали про пастора Дудника, который вывозит детей и стариков в Изюм. Это в противоположном направлении от Красного луча, где живут мои родственники. Просто вывезти такого старого человека, как моя мама, недостаточно. Нужно было, чтобы её передали «на руки».
Маме мы дали инструкции, что за ней могут заехать в любое время суток, она должна быть готова, и повезут в южном направлении. Мама отдала соседям два дубликата ключей (чтобы открыли дверь, если она не услышит), собрала большой чемодан вещей и подготовила одежду для дороги. Однако уезжала она с двумя маленькими сумочками (в одной лежали документы, в другой — пара летних платьев и какие-то носочки) и в домашнем халатике… Когда за ней приехали, от растерянности даже забыла переодеться.
— Кто же был тот человек, который непосредственно вывез Вашу маму из Славянска?
— Были две попытки её вывезти. Два добровольца, Виталий и Игорь, не зная друг о друге, действовали параллельно — удивительное совпадение. Сначала Виталий — доброволец из Донецка. Он сам позвонил. Сказал, что узнал о нашей проблеме, иногда бывает в Славянске и попытается помочь. Перезвонил 13 июня в половине двенадцатого дня и сказал, что подъезжает к Славянску: «Предупредите маму». Я ответила, что уже день не могу до неё дозвониться. В Славянске не было сотовой связи, но работала городская. Однако 12 июня я не могла дозвониться до мамы. Позже я узнала, что местная АТС была разрушена.
«Тогда я буду действовать по ситуации», — сказал Виталий. Через полчаса он позвонил снова: «Я стою перед дверью. Бабушка не отвечает на мои звонки. Что мне делать?». «Спуститесь к соседям, возьмите дубликаты ключей». Он спустился, и вдруг оказалось, что моя мама 12 июня забрала оба дубликата!
— Почему она это сделала?
— Я не знаю. И объяснить она сейчас не может. Виталий снова у меня спрашивает: «Что мне делать?». Я говорю: «Ломайте дверь. Мама могла впасть в кому». Он отвечает: «Как я её буду ломать? У меня ничего нет». «Недалеко от дома есть блокпост ополченцев. Идите туда, может, они помогут с инструментами». Через какое-то время он перезванивает: «У ополченцев ничего нет».
— А как же они сбивают военные самолёты?! Так пишут в новостях…
— Юля, я не знаю. Я прошу его: «Ломайте дверь. Мама могла впасть в кому». Он отвечает: «Вы меня извините, но у меня нет времени, я должен уезжать. Я оставляю свой телефон под дверью и соседям. Я попробую её забрать в следующий раз, если окажусь в Славянске», и уезжает.
Я связываюсь со своей сестрой. Она говорит: «У нас получается договориться с одним человеком, его зовут Игорь, но он не может её вывезти на юг. Только в противоположном направлении — в Барвенково. А там — посадить на автобус до Харькова». Его нашли через десятые руки, он живёт где-то в пригороде Славянска.
Игорь приехал за моей мамой через час после Виталия. У него возникла та же проблема под дверью. На этот раз мама каким-то образом услышала и открыла. Он говорит: «Бабушка, поехали!». А она наотрез отказывается! За тот день, пока не было связи, она успела перепугаться.
Игорь приехал за моей мамой через час после Виталия. У него возникла та же проблема под дверью. На этот раз мама каким-то образом услышала и открыла. Он говорит: «Бабушка, поехали!». А она наотрез отказывается! За тот день, пока не было связи, она успела перепугаться.
Со мной связывается сестра (мы уже держали постоянную связь в скайпе) и говорит: «Игорь стоит рядом с твоей мамой. Она жива-здорова, но ехать наотрез отказывается. Что делать?». Тогда я говорю, что буду ему звонить на сотовый. В городе не было, как я уже сказала, городской связи, и случались перебои с сотовой. Чудесным образом она появляется именно тогда, когда Виталий и Игорь приезжали за моей мамой. Я дозваниваюсь до Игоря. Он включает громкую связь, и я кричу, как можно громче, чтобы мама меня услышала: «Мама, это я! Ты меня узнаешь? Уезжай с этим парнем!». Она услышала, поняла, и я слышу её полудетский голос, как она спрашивает у Игоря: «Что мне брать?», хотя у неё уже всё собрано.
Сестра из Красного луча нашла ещё одну нашу родственницу, которая жила на даче под Харьковом, и я попросила Игоря отвезти мою маму не в Барвенково, как он сначала хотел, а сразу в Харьков («Вы можете это сделать?» – «Да, это будет стоить столько-то»). Мама до конца не понимала, куда её везут: Игорю она показывала бумажку с нашими инструкциями.
Сестра из Красного луча нашла ещё одну нашу родственницу, которая жила на даче под Харьковом, и я попросила Игоря отвезти мою маму не в Барвенково, как он сначала хотел, а сразу в Харьков («Вы можете это сделать?» – «Да, это будет стоить столько-то»). Мама до конца не понимала, куда её везут: Игорю она показывала бумажку с нашими инструкциями.
Когда мама оказалась на даче родственницы и увидела знакомые лица, она успокоилась. Мама у них переночевала. От Харькова ходили и автобусы, и электрички до Белгорода и даже Воронежа. Опять — счастливое стечение обстоятельств: до этого транспортного сообщения не было, но, когда нужно было отправлять мою маму, оно появилось. Родственница пообещала посадить мою маму в транспорт, но потом вдруг отказалось: «Мы боимся за неё. Приезжай и забирай сама».
Я отвечаю, что боюсь пересекать границу с российским паспортом — у меня здесь двое детей. Что я буду делать, если у меня отнимут паспорт или не пустят обратно в Россию? Ладно бы сообщения не было. Но ведь ходят автобусы. От Харькова до границы 25 километров. Я согласилась встретить маму на границе. Стала искать, кто из украинцев мог бы довезти мою маму до Белгорода. Позвонила сестра из Красного луча, сказала, если не будет других вариантов, она готова помочь. А ведь ей из Красного луча до Харькова ехать через Славянск и другие самые опасные города.
Через полчаса наших размышлений вдруг звонит Виталий и спрашивает: «Как у вас дела?». Я объясняю ему ситуацию, через какое-то время он перезванивает и сообщает: «Я нашел вам сопровождающего из Харькова. Её зовут Юля».
Юля хотела ехать с моей мамой в электричке до самого Белгорода, но в итоге посадила её одну. Родственница не успевала к условленному времени, мы на машине из Воронежа тоже не могли приехать раньше. А до Белгорода было две электрички. Юля сказала, что может ехать только на первой, вторая отходит слишком поздно, и она не сможет вернуться в этот же день домой. А ей нужно — у неё двое детей. В итоге, Юля помогла моей маме заполнить миграционный лист для выезда, посадила маму в скоростную электричку, чтобы она добралась без пересадок, и заплатила денег проводнице, чтобы та присматривала за бабушкой.
— Где Вы встретились с мамой?
— Где Вы встретились с мамой?
— Мы приехали за ней на машине в Белгород. Когда я увидела маму, она была уставшей и испуганной. Она пережила 65 дней блокады, из которых десять была без воды и лекарств. Когда она меня увидела, то расплакалась: «Теперь я спокойна — я доехала. Теперь я знаю, что не останусь одна, и буду похоронена родными».
— Как она себя чувствует?
— Мама нормально спит и ест. Сейчас она пытается прийти в себя. По вечерам мы с ней гуляем. До врачей ещё не дошли. Пока я отпрашиваюсь с работы, чтобы решить вопросы в УФМС. Там я оказалась 97-й — людей из Украины очень много.
— Вы оформляете статус беженца?
— Вы оформляете статус беженца?
— С оформлением документов возникли сложности. Проблема в том, что официально война в Украине не объявлена, поэтому оформить как беженцам «Разрешение на временное проживание» нам не могут. Вместо этого — «Разрешение на временное убежище». Потом нам предстоит решать вопрос с гражданством. Подключилась и соцзащита. Они сами нам позвонили, сказали, чтобы мы обязательно встали к ним на учёт, и спросили, чем могут помочь.
Постскриптум
Когда я ехала на интервью с Валентиной Гулько, попала в пробку. Минут на двадцать транспорт намертво встал на мосту у Заставы. Когда же, наконец, удалось проехать это место, оказалось, пробка случилась из-за ДТП. Иномарка сбила бабушку. Она лежала на земле, была живой и пыталась что-то говорить. В стороне лежала её палочка.
Восемь дней, 115 человек, 4 страны, чтобы спасти одного человека. Но одно неверное движение — и другой человек покалечен, дай бог, чтобы не смертельно.
Будьте осторожны.
Юлия Репринцева
фото автора
фото автора
