ТЕКСТ: Леонид Диденко
ФОТО: Алиса Селезнева
«Если тем, что отличает нас от прочих представителей животного царства, является речь, то литература, и в частности, поэзия, будучи высшей формой словесности, представляет собою, грубо говоря, нашу видовую цель». Об этом высказывании Иосифа Бродского напомнил перед началом пьесы-первоманса «Двенадцать» руководитель «Политеатра» Эдуард Бояков. Хотя мог бы и не трудится – после выступления семи московских и четырех воронежских поэтов, участвовавших в постановке, зрители бы вспомнили об этом сами.
Должен признаться, вначале «Двенадцать» меня разочаровали. Все-таки почти дюжина хороших поэтов, великолепный Вениамин Смехов, очень много разговоров и интервью о возвращении политики в поэзию и наоборот, о месте художника, о новых формах репрезентации литературы в современных условиях. А в итоге? Немного пафосной музыки, чуть-чуть подсветки и простеньких видеоинсталляция, после чего поэты выходят один за другим и читают свои стихи. Обычный литературный вечер, только «с рюшечками». И, для заманухи – знаменитый артист, который просто прочел текст поэты Блока с листа. Мастерски прочел, работа у него такая, а еще опыт и талант, но в чем смысл этого нагромождения имен и произведений?
Понятно, что худрук «Политеатра» Эдуард Бояков – в первую очередь продюсер и решал маркетинговые задачи. Как привести публику на современных поэтов? Нужны культовые имена, актуальная тема (а слово «революция» не сходит со страниц прессы), современные декорации. Но он еще и режиссер, и в «Двенадцати» ему действительно удалось создать единое смысловое и художественное полотно. Поэма Блока и обойма поэтов-современников образуют два полюса, между которыми пульсируют силовые линии смыслов. Литературный перфоманс «Политеатра» похож на систему двойной звезды, где небесные тела танцуют по сложной траектории, заданной взаимным притяжением.
Вениамин Смехов своим исполнением развеял мистический ореол вокруг поэмы Блока. Вот уже почти сто лет знатоки спорят о символическом значении каждого слова в «Двенадцати». Что именно услышал Блок в музыке революции? Как соотносятся Катька-проститутка и Святая Русь? Почему красногвардейцев сопровождает Христос и что последний делает под красным флагом? «Каторжники, убившие уличную девки – и впрямь апостолы или не совсем»? Через месяц после публикации поэмы большевики разобрали ее на цитаты для транспарантов. Адмирал Колчак с сожалением говорил, что после взятия столицы талантливого Блока придется все-таки повесить (к счастью, руки коротки оказались). Еще заставший «Двенадцать» Николай Гумилев считал, что автор «Двенадцати» «заново распял Христа и расстрелял государя» (хотя последнее на момент публикации еще не произошло).
А теперь посмотрите на «мир «Двенадцати», что там НА САМОМ ДЕЛЕ. Громадный, пугающий пустой город. Ночь. Зима. Вьюга. На улицах – редкие прохожие, обмотанные разным тряпьем, передвигаются перебежками, опасаясь каждого встречного. Холодно. Ничего не видно. И через постапокалиптический пейзаж бредет группа пацанов с винтовками – «красногрвадейский патруль». Они ничего не знают ни про какую революцию, не различают красных и белых (которых тоже еще нет – будущая гражданская война вызревает на юге). В «гвардию» они записались, потому что там дают винтовки и воблу, самые ценные вещи в голодающем городе без власти и без припасов.
Они заняты бессмысленным делом – «патрулировать» ночной февральский город просто незачем. Новой власти просто нужны свои прикормленные пацаны с винтовками, они ей потом очень пригодятся. И их уже «зарядили» байками про «неугомонного врага», который чудится им там, за вьюгой, в белой тьме. Несмотря на то, что их много и они вооружены, они отчаянно трусят и от этого палят во все, что движется. Страх «бойцы» выдавливают из себя особой гопнической удалью. А им, кстати, в этом городе действительно ВСЕ МОЖНО. Ну, почему бы не вытряхнуть девку из саней? Не получилось – зарядить ей в лоб. Время от времени им попадаются какие-то бывшие люди, которые даже как добыча неинтересны.
Все реплики в поэме нарочито бессмысленны, это обрывки прежних мыслей и разговоров и новых лозунгов. Про «революционный шаг» - это чтоб согреться. По «мировой пожар» - чтобы не бояться. Про «ножичком полосну – полосну» - затем же. Генератор случайных слов. Созданный великим мастером поэзии и прочитанный сейчас великим артистом. По манере исполнения Вениамином Смеховым все-таки было заметно, что персонажи поэмы ему не слишком симпатичны, что, вообще-то неудивительно. Повстречайте дюжину таких парней вечером на Отрожке – они и без винтовок вам не понравятся.
До постановки «Политеатра» я тоже представлял себе держащих революционный шаг то как шайку лихих Кудеяров, то как каре каменнолицых солдат революции. А не как чистые листы, из которых может выйти все, что угодно (если они переживут следующие несколько лет после 1918-го) – и палачи НКВД, и первые советские инженеры и архитекторы. Собственно, в этом и разница между тогдашней Россией и нынешней. Тогда чувствовали все, а Блок, возможно лучше всех «что-то закончилось, значит, что-то начнется». Он писал о некой точке зеро, когда еще никто не знал, что будет дальше даже очень приблизительно. Но была уверенность – «что-то будет». Сам Блок много говорил и писал о «стихии», о «музыке», о невероятной энергии тех лет. Россия была молода, в том числе и буквально – процент молодежи в обществе был, наверное, как сейчас в Африке.
Выступление же «одиннадцати», т.е. современных поэтов, занятых в постановке, надежд на будущее оставляет мало. С самого начала на сцене застыла атмосфера унылого сартровского ада. «Мужик, у тебя все было» - неслышимый, но очевидный рефрен выступления Сергея Попова. Кстати, можно быть посредственным автором, но при этом замечательным персонажем спектакля. Придумать Фому Опискина – это надо быть Достоевским, а быть самим Фомой – это проще простого и удается тысячам.
О том, что в прошлом было и осталось что-то важное и хорошее, рассказывали многие участники пьесы-перфоманса. Например, Лена Дудукина – о героях правозащитного движения полувековой давности (Алексеевой и Есенине-Вольпине) и о собственных романтических чувствах, которые тоже остались в «каком-то там былом». Дана Сидерос – о счастливых воспоминаниях детства и тоже о любви. И даже поэт-фантаст Федор Сваровский – о том, как на оставленной людьми планете животные, ставшие ее хозяевами, обустраивают собственное викторианство.
Политические поэты, известные стихотворными памфлетами на злобу дня – Всеволод Емелин, Кирилл Медведев и отчасти примыкающий к ним Андрей Родионов дружно натянули маски. Субтильный лысоватый книжник Медведев – злобного рррадикала и экстремиста, обладатель дребезжащего тенорка Емелин – пьющего рабочего, пытающегося донести зарплату до дома. Родионов, собственно, и в самом деле был пареньком с пригорода, но уже очень давно. С тех пор он стал модным автором, продюсером и актером и, надо думать, «дегенератом» его если и называют, то разве что завистники по творческом цеху. Современность, если верить поэтом, представленным на постановке «Политеатра» - дурной и невеселый карнавал, где практически не к чему нельзя отнестись всерьез.
Впрочем, лет за пятнадцать до того, как раздалась музыка революции, Александр Блок сам был модным пессимистом и даже ввел в оборот богемы мем «балангчик», практически полностью, мо мнению многих, описывающих тогдашнюю действительность. Так что и нас, и поэтов-современников еще могут ждать изрядные сюрпризы.
Едва ли не единственным светлым мазком на этом дюреровском полотне про ад стало выступление Веры Полозковой. Да и она в основном отчитывала современность за ее современность и призывала снова желать странного.
…бойся мутной воды и наград за свои труды,
будь защитником розе, голубю и - дракону.
видишь, люди вокруг тебя громоздят ады, -
научи их, что может быть по-другому.
Мне кажется, очень важно, что обе части постановки – «Двенадцать» и «одиннадцать» завершаются обращением к Христу. У Блока он, как вы помните, идет впереди несчастных мальчишек. «В ожидании Рождества» - так называлось стихотворение, которым завершала программу Галина Умывакина. Кто-то же провел людей через вьюгу Гражданской и всего последующего (да, не всех). Может, и сейчас, в нашем болоте есть на кого надеяться?
