На углу улиц Карла Маркса и Таранченко в Воронеже есть квартал, ранее называвшийся обкомовским. Здесь селили высшую партхозноменклатуру. У его жителей были собственные больница и детсад. В расположенную неподалеку школу № 1 принимали, правда, и детей с других улиц. В центре квартала среди старых кленов стоит четырехэтажка на два подъезда. Ранее на ведущей к дому подъездной дорожке дежурил милиционер, теперь стоит табличка "Частная собственность. Въезд и вход без приглашения запрещен". Во дворе скамейки под старыми кленами, в углу -- хорошо сохранившаяся детская площадка советского образца. Здесь живут те, кто управлял областью в ХХ веке. 25 лет назад почетный гражданин Воронежа Алексей Воропаев был вторым человеком в регионе, возглавлял облисполком. При его непосредственном участии закладывались и возводились объекты к 400-летию Воронежа: новое здание драмтеатра, Дворец спорта "Юбилейный", БСМП, диагностический центр, Областная детская больница на улице Ломоносова.
-- Необходимость строительства детской больницы я осознал, когда заболел внук, -- вспоминает он. -- На горле нашли серьезное осложнение и положили в Областную детскую больницу -- она находилась у Ротонды. Раньше там была Областная клиническая больница, но мой предшественник, Николай Евстигнеев, построил комплекс на девятом километре, мне досталось оснащать его оборудованием. Евстигнеев был человек настойчивый, со связями в Москве. Завотделом здравоохранения в Совете министров и Евстигнеев были родом из Хренового, учились вместе. Он помог Евстигнееву зацепиться, строчку выбить для строительства. ОКБ перевели на девятый километр, а в старые помещения поместили детей.
Я пришел навестить внука. Лежит мой мальчик один в палате, вдоль стен -- обогреватели. Главврач предложил пройти по больнице. Зашли в одну палату: десять мальчиков лежат обутые, одетые и в шапках. Рядом 12 девочек точно так же. Отопление разморожено, ремонта после ухода клинической больницы не было... Мне стало стыдно. Там же я подумал: мой предшественник на девятом километре заложил основу будущего больничного комплекса, а я что-то должен сделать для детей. И когда возник вопрос о подготовке к 400-летию города, моя идея стала воплощаться в реальность. Пригодились кое-какие связи. Министр здравоохранения РСФСР Анатолий Потапов был родом из нашей области, из Новохоперского района. Каждый раз, когда он приезжал проведать родных, я ему предоставлял машину с водителем -- тоже дружили. Но трудностей все равно хватало. Одновременно мы строили городскую БСМП в Юго-Западном микрорайоне, в Госплане и Минздраве сказали: закончите тот объект, тогда откроем строчку для строительства областной детской больницы. Я им толкую: одно другому не мешает. В БСМП мы подходим к отделочным работам, а здесь надо землю копать, фундамент закладывать. И пятилетка кончается -- если не впишемся хотя бы изначально, потеряем пять лет. Ответили: "Нет".
Тогда я был вынужден в конце ноября 1984 года -- земля уже промерзла -- согнать технику, откуда только можно. Своего заместителя по строительству -- был у меня такой Вячеслав Бутырин -- прописал на площадке вместо прораба. А самому мне там появляться было неудобно -- руководители предприятий, с которых мы технику забрали и строителей отвлекли, скажут: Алексей Макарович, где ж ты летом был? Чего ж ты затеял зимой землю долбить? Я попросил директора института лесной генетики -- он там рядом -- освободить комнату на пятом этаже: с телефоном и чтобы площадку видно было. Мне заместитель звонит: того-то не додали, того-то не выделили и так далее. Я весь маховик раскручиваю, но на площадке не появляюсь.
И, когда мы уже заложили фундамент по всему периметру, построили все подземные сооружения: пищеблок и прочее, -- завезли на площадку большое количество железобетонных конструкций и сложили их штабелями, я попросил командира липецкой авиачасти выделить вертолет. Отношения с летчиками были хорошие, к тому же как председатель облисполкома я являлся начальником гражданской обороны области. В вертолет я посадил фотографов, они сделали панораму, нанесли ее на планшет, с которым я в середине декабря приехал в Госплан. Когда там увидели, что мы начали, деваться стало некуда -- строители уже вложили 200 с лишним тысяч, мы им ни копейки не заплатили, Новый год приближается, с рабочими надо рассчитаться. Выделили нам 250 тыс. Объект стоил 5 млн рублей, дали 5%. Но я им был рад.
Вдруг приходят ко мне помощники и говорят: стройбанк не открывает финансирование. Тогда в СССР всего три банка было: Сбербанк, Центральный и Промстройбанк. Вот он-то -- Филимонов там такой был -- и не открывает. Я приглашаю, он показывает инструкцию: финансирование открывается, если изначально выделено 10% от стоимости объекта. Давайте, говорит, 500 тыс. -- завтра же будет финансирование. Сажаю его к себе в машину, везу в больницу, рассказываю про внука. Он говорит: "Алексей Макарович, меня же с работы снимут". Если снимут, отвечаю, приходи ко мне и называй, какую работу ты бы хотел. А я сделаю все, чтобы тебя устроить. На том и порешили. Отделался он выговором, но 250 тыс. нам помогли поначалу. А потом дело пошло, мы его связали с подготовкой к юбилею и за два года ввели больницу. Кстати, коммуникации мы закладывали и на вторую очередь, зеркальное повторение построенного корпуса на такое же количество коек. Но началась перестройка, второе, пятое, десятое. Теперь там жилые дома.
Театр имени Воротникова
-- Юбилей города открывал нам возможности лишний раз куда-то пойти и чего-то попросить. Больше дверей открывалось. Но раньше никаких постановлений сверху не принималось, тогда как сейчас целый вице-премьер РФ Дмитрий Козак приезжал, деньги выделялись: и федеральные, и свои. А тогда ничего такого не было. Не было принято громко оповещать, праздновать. Мы под юбилей решили сделать академический театр драмы имени Кольцова. Заложить новый театр, поскольку старый дошел до ручки. Но постановление ЦК и Совета министров запрещало строить объекты культуры -- в стране не хватало средств. Нам помогло то, что бывший первый секретарь обкома Виталия Воротников стал председателем Совета министров РСФСР и членом Политбюро ЦК КПСС. Он помогал нам решать многие юбилейные вопросы. Скажем, кресла, которые и сейчас в театре. Их нужно было за валюту приобретать в Венгрии. А какая у облисполкома валюта? Воротников помог решить вопрос. Вообще запреты были разные. Один год разрешили -- мы сильно поработали, стены возвели. В следующем году новый запрет, и у нас опять все заглохло. С подачи Виталий Ивановича я дважды бывал в совете министров СССР: один раз у председателя Тихонова, другой у его зама Алиева, который потом в Азербайджане стал президентом. И они давали разрешение на продление строительства. Но завершить его нам все равно не удалось -- начались 90-е годы. Потом, слава богу, нашлись люди и силы, которые смогли доделать нашу работу.
Новый драмтеатр связан еще с одной историей. Проектировщики пришли ко мне с планом и показали, что строительство затронет часть территории епархии. Вторгаться туда мы считали непозволительным -- они и так были ужаты до предела: с одной стороны Дворец пионеров, с другой -- обрыв, а тесниться сами не хотели. Митрополитом был Мефодий, мы с ним встретились в облисполкоме. Он говорит: есть Акатов монастырь, реликвия для церкви. Вот если бы местные власти помогли нам его восстановить, тогда бы и мы пошли навстречу. Я беру председателя горисполкома, первого секретаря горкома партии, своего зама, едем смотреть. Груды кирпича и остов здания. Тем не менее мы пошли навстречу церкви и нашли деньги -- на первое время. Дальше уж Мефодий сам. С божьей помощью или еще как-то -- откуда он деньги собирал, я не знаю. Но хозяйственная струнка в нем была.
Главным объектом к 400-летию был Дворец спорта "Юбилейный". Когда Воротников приехал в Воронеж, я его провез, показал. Он сказал: "Хорошо, поддерживаю". Но опять было положение: смету до 3 млн рублей утверждает Совет министров РСФСР, свыше -- союзное правительство. А "Юбилейный" у нас в пять миллионов выпер. Виталий Иванович помог нам преодолеть порог. Теперь во Дворце спорта артисты большие деньги делают, но строился-то он не для них, а для детишек, чтобы они там на коньках катались, в секциях занимались... В мое время, если Алла Пугачева приезжала, она получала 250 рублей за выступление, а остальные денежки шли на подержание военных, коммуналку, другие нужды. А потом они все стали умные.
Диагностический центр
-- Кое-кто пытается соединить с диагностическим центром свои имена, но его строительство целиком и полностью было идеей облисполкома, равно как и ее решение. В начале 80-х годов мы располагались на площади Ленина в обкоме партии, он назывался Дом советов. Занимали крыло, выходящее на улицу Кирова. Третий этаж был отдан обкому комсомола, на четвертом три кабинета занимал комитет народного контроля. Тесно было, в буфет ходили обкомовский, своего не было. А место, где сейчас стоит областной диагностический центр, пустовало и многие на него зарились. Я в обкоме поставил вопрос: никому не отдавать. И первому секретарю сказал: мы построим там что-нибудь для облисполкома. Он согласился.
Очередное постановление ЦК о запрете строительства административных и культурных учреждений обошли: по бумагам на площади Ленина, 5а, возводилось здание для проектного института коммунального хозяйства. Институт был размещен отлично, и претензий не имел. Нашли 150 тыс., заложили фундамент и за полтора года построили. Все было окончено, я расписал, кого куда переселить. А потом серьезно приболел, попал в кремлевскую больницу. И когда меня там покрутили в компьютерном томографе, я прямо из палаты позвонил Шабанову -- впоследствии своему первому заместителю -- и говорю: все, окончательный приговор я подписываю нашей пристройке. Отдаем под диагностический центр". А недавно утром иду на рынок и думаю: народу много ходит, но кто знает, как все доставалось.
Мосты и площади
-- Чернавский мост -- визитная карточка города -- в начале 80-х начал разрушаться. Строили его в 1951-м, зимой, в бетон добавляли соли, чтобы не замерзал. Бетон схватился, но соль разъела арматуру. Один раз приехала из Москвы комиссия мост закрывать. А как закрывать -- Северный и ВОГРЭСовский уже тогда не могли весь транспорт через себя пропустить. А на ремонт, говорят, денег нет. По сторонам моста стояли два К-700 с прицепами. Я комиссию завел под мост и дал команду тракторам идти. Пока они шли по мосту, тот ходуном ходил. После такого зрелища нам дали разрешение на реконструкцию. И здесь нам опять помогал Воротников -- он сам родом с Воронежа, недалеко от Чернавского моста жил.
Был еще один объект, Адмиралтейская площадь. Сейчас ее привели в исключительное состояние, тогда мы о таком даже и не мечтали. Когда водохранилище подперло водой, стал проседать фундамент Успенской церкви. Надо отдать должное строителям - я уж и не помню, что они у меня в кабинете рассказывали: что-то отвели, подвели, приподняли на домкратах, -- в общем, храм удалось отстоять. Хотели мы и площадь Ленина к юбилею привести в порядок. Тем более все мероприятия проводили на ней, за ямки было стыдно. Но только мы завели туда первую технику, машины с асфальтобетоном, в ЦК полетела жалоба от жителей. Образно было написано: под носом у себя затевают ремонт, а там на улице не пройти, по Помяловскому спуску не спуститься. И они правы были! Из ЦК жалобу переслали в обком с припиской "С ответом". То есть обком должен разобраться и доложить, какие меры приняты. Собрались мы тогда у первого секретаря и решили ограничиться ямочным ремонтом.
-- А нынешний ее вид... Не знаю, что с ней будет дальше, но на юбилее походил -- неудобно. Брусчатка неровная, ходить можно только по обрамляющим ее гранитным дорожкам. А женщинам на каблуках как? Но теперь уже назад хода не сделаешь, привыкать придется...
Нынче верховная власть дает возможность региональным властям что-то делать в рамках своей инициативы. У нас руки были связаны. Чтобы что-то сделать, нужна была виза. Школы мы тогда не считали, ленточек не резали, вводили минимум одну в год, а то и две. Город ежегодно строил 500 тыс. кв. м жилья. Сейчас новые дома стоят полупустые, на них написано "Аренда", "Продажа", а тогда еще только-только начиналось строительство, уже каждый знал, где и что он там будет иметь.
Специального юбилейного проекта на 400-летие не было, и размаха такого не было. Поэтому, когда года полтора тому назад стали говорить вслух: юбилей, 425 лет, -- я отнесся ко всему скептически. Бордюры повыворачивали, а дальше вроде ничего. С женой идем в поликлинику, я говорю: "Установленным бордюрам теперь как минимум 25 лет стоять. Раньше следующей круглой даты никто ими заниматься не будет". А жена отвечает: "А вдруг не достроят?". Вот и меня пугали большие объемы. Я так понял, что бордюры нам делал хохольский завод. Вдруг он там чего-то переложил или недоложил? Вот взять плитку -- она тоже поначалу хороша была, но быстро выкрошилась -- под каблуками! А тут грузовики на бордюры лезут. Ну дай бог, чтобы простояли. А сомнения мои со временем рассеялись. Вижу, что работа движется соразмерно какому-то единому плану. Да, кое-что не успели, но доделают, и оно теперь будет. Сделано колоссально много, размах такой, что не идет ни в какое сравнение с 400-летним юбилеем -- хотя тот покруглее был.
Меня часто спрашивают, как я отношусь к тому, что Алексея Гордеева прислали в нашу область. С моей точки зрения, Воронежу здорово повезло. Почему? Из кадрового конгломерата, который имелся у нас, я не видел того, кто в нашей обстановке мог дать новый толчок к развитию. Все шло бы потихоньку, что-то там делалось... Но рывка бы не было. Его сделал новый губернатор, поскольку у него наработаны сильные связи. Надо отдать Гордееву должное, он сумел повернуть их на пользу области. С Колиухом Воронежу тоже повезло: молодой, энергичный, понимает, что надо. Когда у Скрынникова с Кулаковым драчка была, мне до тошноты было досадно и обидно: как же так -- область-то одна. А тут получился хороший тандем: губернатор, может, еще что-то не увидел, но Колиух-то все знает. Ему обеспечена хорошая поддержка, и у него крылья за спиной выросли. Смотрю по телевизору, как он планерки проводит: конкретный мужик той еще закваски. Да, я упустил важную деталь. К 400-летию Воронеж был удостоен высокой награды, второго ордена Ленина.
Записал Антон ВАЛАГИН.
Фото Евгения ЕМЕЛЬЯНОВА
-- Необходимость строительства детской больницы я осознал, когда заболел внук, -- вспоминает он. -- На горле нашли серьезное осложнение и положили в Областную детскую больницу -- она находилась у Ротонды. Раньше там была Областная клиническая больница, но мой предшественник, Николай Евстигнеев, построил комплекс на девятом километре, мне досталось оснащать его оборудованием. Евстигнеев был человек настойчивый, со связями в Москве. Завотделом здравоохранения в Совете министров и Евстигнеев были родом из Хренового, учились вместе. Он помог Евстигнееву зацепиться, строчку выбить для строительства. ОКБ перевели на девятый километр, а в старые помещения поместили детей.
Я пришел навестить внука. Лежит мой мальчик один в палате, вдоль стен -- обогреватели. Главврач предложил пройти по больнице. Зашли в одну палату: десять мальчиков лежат обутые, одетые и в шапках. Рядом 12 девочек точно так же. Отопление разморожено, ремонта после ухода клинической больницы не было... Мне стало стыдно. Там же я подумал: мой предшественник на девятом километре заложил основу будущего больничного комплекса, а я что-то должен сделать для детей. И когда возник вопрос о подготовке к 400-летию города, моя идея стала воплощаться в реальность. Пригодились кое-какие связи. Министр здравоохранения РСФСР Анатолий Потапов был родом из нашей области, из Новохоперского района. Каждый раз, когда он приезжал проведать родных, я ему предоставлял машину с водителем -- тоже дружили. Но трудностей все равно хватало. Одновременно мы строили городскую БСМП в Юго-Западном микрорайоне, в Госплане и Минздраве сказали: закончите тот объект, тогда откроем строчку для строительства областной детской больницы. Я им толкую: одно другому не мешает. В БСМП мы подходим к отделочным работам, а здесь надо землю копать, фундамент закладывать. И пятилетка кончается -- если не впишемся хотя бы изначально, потеряем пять лет. Ответили: "Нет".
Тогда я был вынужден в конце ноября 1984 года -- земля уже промерзла -- согнать технику, откуда только можно. Своего заместителя по строительству -- был у меня такой Вячеслав Бутырин -- прописал на площадке вместо прораба. А самому мне там появляться было неудобно -- руководители предприятий, с которых мы технику забрали и строителей отвлекли, скажут: Алексей Макарович, где ж ты летом был? Чего ж ты затеял зимой землю долбить? Я попросил директора института лесной генетики -- он там рядом -- освободить комнату на пятом этаже: с телефоном и чтобы площадку видно было. Мне заместитель звонит: того-то не додали, того-то не выделили и так далее. Я весь маховик раскручиваю, но на площадке не появляюсь.
И, когда мы уже заложили фундамент по всему периметру, построили все подземные сооружения: пищеблок и прочее, -- завезли на площадку большое количество железобетонных конструкций и сложили их штабелями, я попросил командира липецкой авиачасти выделить вертолет. Отношения с летчиками были хорошие, к тому же как председатель облисполкома я являлся начальником гражданской обороны области. В вертолет я посадил фотографов, они сделали панораму, нанесли ее на планшет, с которым я в середине декабря приехал в Госплан. Когда там увидели, что мы начали, деваться стало некуда -- строители уже вложили 200 с лишним тысяч, мы им ни копейки не заплатили, Новый год приближается, с рабочими надо рассчитаться. Выделили нам 250 тыс. Объект стоил 5 млн рублей, дали 5%. Но я им был рад.
Вдруг приходят ко мне помощники и говорят: стройбанк не открывает финансирование. Тогда в СССР всего три банка было: Сбербанк, Центральный и Промстройбанк. Вот он-то -- Филимонов там такой был -- и не открывает. Я приглашаю, он показывает инструкцию: финансирование открывается, если изначально выделено 10% от стоимости объекта. Давайте, говорит, 500 тыс. -- завтра же будет финансирование. Сажаю его к себе в машину, везу в больницу, рассказываю про внука. Он говорит: "Алексей Макарович, меня же с работы снимут". Если снимут, отвечаю, приходи ко мне и называй, какую работу ты бы хотел. А я сделаю все, чтобы тебя устроить. На том и порешили. Отделался он выговором, но 250 тыс. нам помогли поначалу. А потом дело пошло, мы его связали с подготовкой к юбилею и за два года ввели больницу. Кстати, коммуникации мы закладывали и на вторую очередь, зеркальное повторение построенного корпуса на такое же количество коек. Но началась перестройка, второе, пятое, десятое. Теперь там жилые дома.
Театр имени Воротникова
-- Юбилей города открывал нам возможности лишний раз куда-то пойти и чего-то попросить. Больше дверей открывалось. Но раньше никаких постановлений сверху не принималось, тогда как сейчас целый вице-премьер РФ Дмитрий Козак приезжал, деньги выделялись: и федеральные, и свои. А тогда ничего такого не было. Не было принято громко оповещать, праздновать. Мы под юбилей решили сделать академический театр драмы имени Кольцова. Заложить новый театр, поскольку старый дошел до ручки. Но постановление ЦК и Совета министров запрещало строить объекты культуры -- в стране не хватало средств. Нам помогло то, что бывший первый секретарь обкома Виталия Воротников стал председателем Совета министров РСФСР и членом Политбюро ЦК КПСС. Он помогал нам решать многие юбилейные вопросы. Скажем, кресла, которые и сейчас в театре. Их нужно было за валюту приобретать в Венгрии. А какая у облисполкома валюта? Воротников помог решить вопрос. Вообще запреты были разные. Один год разрешили -- мы сильно поработали, стены возвели. В следующем году новый запрет, и у нас опять все заглохло. С подачи Виталий Ивановича я дважды бывал в совете министров СССР: один раз у председателя Тихонова, другой у его зама Алиева, который потом в Азербайджане стал президентом. И они давали разрешение на продление строительства. Но завершить его нам все равно не удалось -- начались 90-е годы. Потом, слава богу, нашлись люди и силы, которые смогли доделать нашу работу.
Новый драмтеатр связан еще с одной историей. Проектировщики пришли ко мне с планом и показали, что строительство затронет часть территории епархии. Вторгаться туда мы считали непозволительным -- они и так были ужаты до предела: с одной стороны Дворец пионеров, с другой -- обрыв, а тесниться сами не хотели. Митрополитом был Мефодий, мы с ним встретились в облисполкоме. Он говорит: есть Акатов монастырь, реликвия для церкви. Вот если бы местные власти помогли нам его восстановить, тогда бы и мы пошли навстречу. Я беру председателя горисполкома, первого секретаря горкома партии, своего зама, едем смотреть. Груды кирпича и остов здания. Тем не менее мы пошли навстречу церкви и нашли деньги -- на первое время. Дальше уж Мефодий сам. С божьей помощью или еще как-то -- откуда он деньги собирал, я не знаю. Но хозяйственная струнка в нем была.
Главным объектом к 400-летию был Дворец спорта "Юбилейный". Когда Воротников приехал в Воронеж, я его провез, показал. Он сказал: "Хорошо, поддерживаю". Но опять было положение: смету до 3 млн рублей утверждает Совет министров РСФСР, свыше -- союзное правительство. А "Юбилейный" у нас в пять миллионов выпер. Виталий Иванович помог нам преодолеть порог. Теперь во Дворце спорта артисты большие деньги делают, но строился-то он не для них, а для детишек, чтобы они там на коньках катались, в секциях занимались... В мое время, если Алла Пугачева приезжала, она получала 250 рублей за выступление, а остальные денежки шли на подержание военных, коммуналку, другие нужды. А потом они все стали умные.
Диагностический центр
-- Кое-кто пытается соединить с диагностическим центром свои имена, но его строительство целиком и полностью было идеей облисполкома, равно как и ее решение. В начале 80-х годов мы располагались на площади Ленина в обкоме партии, он назывался Дом советов. Занимали крыло, выходящее на улицу Кирова. Третий этаж был отдан обкому комсомола, на четвертом три кабинета занимал комитет народного контроля. Тесно было, в буфет ходили обкомовский, своего не было. А место, где сейчас стоит областной диагностический центр, пустовало и многие на него зарились. Я в обкоме поставил вопрос: никому не отдавать. И первому секретарю сказал: мы построим там что-нибудь для облисполкома. Он согласился.
Очередное постановление ЦК о запрете строительства административных и культурных учреждений обошли: по бумагам на площади Ленина, 5а, возводилось здание для проектного института коммунального хозяйства. Институт был размещен отлично, и претензий не имел. Нашли 150 тыс., заложили фундамент и за полтора года построили. Все было окончено, я расписал, кого куда переселить. А потом серьезно приболел, попал в кремлевскую больницу. И когда меня там покрутили в компьютерном томографе, я прямо из палаты позвонил Шабанову -- впоследствии своему первому заместителю -- и говорю: все, окончательный приговор я подписываю нашей пристройке. Отдаем под диагностический центр". А недавно утром иду на рынок и думаю: народу много ходит, но кто знает, как все доставалось.
Мосты и площади
-- Чернавский мост -- визитная карточка города -- в начале 80-х начал разрушаться. Строили его в 1951-м, зимой, в бетон добавляли соли, чтобы не замерзал. Бетон схватился, но соль разъела арматуру. Один раз приехала из Москвы комиссия мост закрывать. А как закрывать -- Северный и ВОГРЭСовский уже тогда не могли весь транспорт через себя пропустить. А на ремонт, говорят, денег нет. По сторонам моста стояли два К-700 с прицепами. Я комиссию завел под мост и дал команду тракторам идти. Пока они шли по мосту, тот ходуном ходил. После такого зрелища нам дали разрешение на реконструкцию. И здесь нам опять помогал Воротников -- он сам родом с Воронежа, недалеко от Чернавского моста жил.
Был еще один объект, Адмиралтейская площадь. Сейчас ее привели в исключительное состояние, тогда мы о таком даже и не мечтали. Когда водохранилище подперло водой, стал проседать фундамент Успенской церкви. Надо отдать должное строителям - я уж и не помню, что они у меня в кабинете рассказывали: что-то отвели, подвели, приподняли на домкратах, -- в общем, храм удалось отстоять. Хотели мы и площадь Ленина к юбилею привести в порядок. Тем более все мероприятия проводили на ней, за ямки было стыдно. Но только мы завели туда первую технику, машины с асфальтобетоном, в ЦК полетела жалоба от жителей. Образно было написано: под носом у себя затевают ремонт, а там на улице не пройти, по Помяловскому спуску не спуститься. И они правы были! Из ЦК жалобу переслали в обком с припиской "С ответом". То есть обком должен разобраться и доложить, какие меры приняты. Собрались мы тогда у первого секретаря и решили ограничиться ямочным ремонтом.
-- А нынешний ее вид... Не знаю, что с ней будет дальше, но на юбилее походил -- неудобно. Брусчатка неровная, ходить можно только по обрамляющим ее гранитным дорожкам. А женщинам на каблуках как? Но теперь уже назад хода не сделаешь, привыкать придется...
Нынче верховная власть дает возможность региональным властям что-то делать в рамках своей инициативы. У нас руки были связаны. Чтобы что-то сделать, нужна была виза. Школы мы тогда не считали, ленточек не резали, вводили минимум одну в год, а то и две. Город ежегодно строил 500 тыс. кв. м жилья. Сейчас новые дома стоят полупустые, на них написано "Аренда", "Продажа", а тогда еще только-только начиналось строительство, уже каждый знал, где и что он там будет иметь.
Специального юбилейного проекта на 400-летие не было, и размаха такого не было. Поэтому, когда года полтора тому назад стали говорить вслух: юбилей, 425 лет, -- я отнесся ко всему скептически. Бордюры повыворачивали, а дальше вроде ничего. С женой идем в поликлинику, я говорю: "Установленным бордюрам теперь как минимум 25 лет стоять. Раньше следующей круглой даты никто ими заниматься не будет". А жена отвечает: "А вдруг не достроят?". Вот и меня пугали большие объемы. Я так понял, что бордюры нам делал хохольский завод. Вдруг он там чего-то переложил или недоложил? Вот взять плитку -- она тоже поначалу хороша была, но быстро выкрошилась -- под каблуками! А тут грузовики на бордюры лезут. Ну дай бог, чтобы простояли. А сомнения мои со временем рассеялись. Вижу, что работа движется соразмерно какому-то единому плану. Да, кое-что не успели, но доделают, и оно теперь будет. Сделано колоссально много, размах такой, что не идет ни в какое сравнение с 400-летним юбилеем -- хотя тот покруглее был.
Меня часто спрашивают, как я отношусь к тому, что Алексея Гордеева прислали в нашу область. С моей точки зрения, Воронежу здорово повезло. Почему? Из кадрового конгломерата, который имелся у нас, я не видел того, кто в нашей обстановке мог дать новый толчок к развитию. Все шло бы потихоньку, что-то там делалось... Но рывка бы не было. Его сделал новый губернатор, поскольку у него наработаны сильные связи. Надо отдать Гордееву должное, он сумел повернуть их на пользу области. С Колиухом Воронежу тоже повезло: молодой, энергичный, понимает, что надо. Когда у Скрынникова с Кулаковым драчка была, мне до тошноты было досадно и обидно: как же так -- область-то одна. А тут получился хороший тандем: губернатор, может, еще что-то не увидел, но Колиух-то все знает. Ему обеспечена хорошая поддержка, и у него крылья за спиной выросли. Смотрю по телевизору, как он планерки проводит: конкретный мужик той еще закваски. Да, я упустил важную деталь. К 400-летию Воронеж был удостоен высокой награды, второго ордена Ленина.
Записал Антон ВАЛАГИН.
Фото Евгения ЕМЕЛЬЯНОВА
